Оторопевшие старшие стола генерал и профессор полковник медслужбы вскоре успокоились. Генерал заметил полковнику, что из стоящего на столе бокала пил сам министр обороны. Тут же этот фужер попал во внутренний карман полковника.
Мы сидим в автобусе, где Пётр Прохожий рассказал мне эту историю. А в конце своей речи спрашивает: «А что ты унес из Кремля?». Я вез жене огромную польскую красную гвоздику со стола. «А я увез вилку со штампом ДС – Дворец съездов» – сказал Петр.
До посадки в автобус нас провели вдоль Кремлевской стены – колумбария. За оградкой у доски Ю.А. Гагарина стояла женщина, её никто не беспокоил. На фоне огромного количества свежих венков после захоронения космонавтов вдоль Кремлевской стены она стояла и взывала: «Юрочка! Солнце небесное! Люди, берегите мир, берегите космонавтов».
На Клязьминском водохранилище в доме отдыха нас ждал обед. Праздник продолжался. Здесь отдыхали спортсмены – баскетболисты, видимо, команда ЦСКА. А на наших пригласительных в Кремль появился автограф Ирины Родниной, которая оказалась здесь же.
Возвращались в Ленинград в тех же купе, сна не было, было общение, сопровождавшееся умеренной ликвидацией оставшегося от обеда «Бахуса». Утром дома нас ждали жёны и дети. Общение с однокурсниками было последним перед годами самостоятельной службы. В выпускном альбоме значилась первая дата встречи: 1976 год, через 5 лет.
К новому месту службы. Ядерный полигон Новая Земля
Путь следования к первому месту офицерской службы на ядерный полигон Новая Земля проходил через Архангельск. В одном из районов города под названием Ягры располагалась воинская часть с гостиницей, где новоземельцы дожидались рейса теплохода из Архангельска до новоземельской Белушьей губы. Можно было лететь самолетом специальным рейсом на Амдерму-Амдерма-2 (гарнизон Рогачево на Новой Земле). Вещей с собой было много, нужно на самолет доплачивать за багаж, да и с билетами были трудности, так как в августе шёл поток возвращающихся отпускников. Пришлось несколько дней ждать рейс теплохода «Буковина».
Чтобы время не было потеряно, поехал в Архангельский медицинский институт на кафедру иностранных языков. Договорился о будущей сдаче экзамена кандидатского минимума, уточнил условия, взял необходимую литературу для письменного перевода (монографию).
В гостинице Ягры дожидались теплохода младшие офицеры различных воинских частей, дислоцированных на Новой Земле. Общение было поверхностным. Впервые встретился с замполитом роты военных строителей.
В 1970–1971 годах проводилась кампания в армии и на флоте по введению категории замполита в роты. Подготовить в военных училищах данных «специалистов» до принятия такого решения не успели, поэтому должности укомплектовывали достойными людьми из передовиков производства, комсомольских работников и других морально устойчивых категорий гражданских людей. Обязательным условием для призыва на офицерскую должность было прохождение срочной службы. Моему знакомому Володе было 32 года, выслуги всего 3 года, но предстоящий статус «политического руководителя» тешил самолюбие.
Большинству известен контингент строительных отрядов, следовательно, политработа в этих «войсках» была одной из значимых, хотя никто её не понимал.
Теплоход «Буковина» причалил к пирсу Белушьей губы. Первая встреча с природой Арктики не запомнилась, видимо, последующее тесное общение с ней перекрыло в памяти первые впечатления.
Фото 9. Вид акватории Новой Земли летом
В «Пентагоне» – штаб испытательного полигона – располагался медицинский отдел. Его возглавлял подполковник медицинской службы Свирь Игорь Григорьевич – интеллигентный человек, эрудит. В медотделе схема встречи офицеров, прибывших на замену, была отработана. После представления начальству люди направлялись в гостиницу офицерского состава. В те времена Новая Земля являлась «заменяемым районом»: офицер без семьи служил 2 года и переводился к новому или прежнему месту службы, переехавший сюда с семьёй – минимум 3 года.
Одноэтажные кирпичные здания гостиниц стояли по одной стороне улицы – Советской, которая была единственной в гарнизоне Белушья губа, ласково называемого жителями «Белушка». Аборигенов (ненцы) с Новой Земли выселили в середине 50-х годов, когда стали проводить на острове испытания ядерного оружия во всех сферах.
Фото 10. Так выглядит современная «Белушка» в летнее время
В доме офицеров организовали музей истории. В нём была экспозиция, посвящённая открывателям острова и отряду исследователя Новой Земли подпоручика Петра Кузьмича Пахтусова, а также жителям этой суровой земли ненцам и их «президенту» Тыко Вылко.
В гостиницу я попал в обеденный перерыв, коменданта не было, все номера (комнаты) закрыты. В конце коридора дверь одной комнаты оказалась открытой. Вежливо вошел в комнату.
За столом, являвшим последствия застолья в виде «отвальной», сидел грузный, бородатый, утомлённый накануне прощанием с сослуживцами человек. Он покровительственно пригласил сесть и по-отечески стал вводить меня во все стороны жизни на острове. При этом меня удивило и насторожило его поедание очищенной от чешуи кожицы воблы.
Действительно, гигиенические исследования показывают, что в коже рыбы и кожуре яблок содержится наибольшая концентрация питательных веществ по сравнению с общей концентрацией во всём продукте. Впоследствии я узнал, что общался с кандидатом медицинских наук по хирургии майором медицинской службы А.Н. Нагнибедой. Он уходил в этот день на Большую Землю «Буковиной» после двухлетней службы в госпитале.
Позже мне рассказывали, что привело его из клиники хирургии ВМедА в отдаленные края Отчизны. Оказывается, в клинике, которую возглавлял известный хирург генерал майор медицинской службы профессор Иван Демьянович Житнюк, у начальника была пожилая спутница – санитарка, которая обслуживала шефа. А.Н. Нагнибеда решил пошутить (и наша встреча сквозила юмором), он объявил этой женщине, что профессору присвоено звание генерала, и она должна пришить лампасы на операционные брюки шефа. Так она и сделала. Историю трудно проверить на её действительность.
Эта комната после отбытия А.Н. Нагнибеды стала моим пристанищем на год. Сосед мой – старший лейтенант медицинской службы, выпускник Горьковского военно-медицинского факультета Николай Григорьевич Макаров – уже год прослужил врачом-бактериологом санитарно-эпидемиологической лаборатории (в которую я был назначен) полигона. Наше знакомство с Н.Г. Макаровым переросло в дружбу, как оказалось, на всю жизнь. Вообще друзья молодости – друзья жизни. Многие из новоземельцев остаются моими верными спутниками жизни и до сих пор.
Коллектив СЭЛ был дружным. Начальник – подполковник медслужбы Чижов Василий Григорьевич – выпускник ВМедА, прибывший с должности врача-бактериолога СЭО в г. Поти – был добрейшей душой. Высшей мерой наказания от него было: «Мне это не нравится». Ещё одно его замечательное свойство личности – крайняя сдержанность в употреблении спиртного – служила для нас если не примером, то точно – сдерживающим фактором.
Врач-гигиенист – капитан медслужбы Онищенко Михаил Николаевич, он же нештатный заведующий аптекой СЭЛ, был умеренным службистом по основной должности, но с интересом занимался судебно-медицинской экспертизой и был патологоанатомом, которого не было в штате новоземельского госпиталя.
Вышеуказанные офицеры, Н.Г. Макаров и я составляли полный штат офицеров СЭЛ. В составе лабораторий имелась должность гражданского врача-бактериолога, лаборантов. Кроме того, штатом предусматривались должности сверхсрочника инструктора-дезинфектора и рядового дезинфектора. Помещения СЭЛ находились в здании тыла полигона, которому подчинялась вся медицинская служба: медицинский отдел, госпиталь, поликлиника, медицинский склад и СЭЛ.
Работа врача-токсиколога не была расписана содержательными служебными обязанностями. Предшественник не оставил алгоритма деятельности. Большая часть повседневной работы относилась к гигиене труда. Проверка воинских частей включала санитарно-гигиеническое обследование на предмет выявления нарушений уставных требований. Объединённые ремонтные мастерские автомобильной техники, автопарки, бензоколонки, котельные являлись объектом санитарного надзора (в то время он не именовался санитарно-эпидемиологическим).
Из области токсикологии можно вспомнить надзор за приёмом ракетного топлива для частей ПВО. Элемент токсикологии однажды состоял в том, что на исследование в СЭЛ была доставлена проба из промывных вод отравившегося неизвестным ядом. Для таких исследований в лаборатории не было базы, почему на пробу и не было ответа.
Случаи отравления заменителями алкоголя на фоне сухого закона случались. У военных строителей в ходу был шеллак – лак на спирту. Их разделение осуществлялось путём вращения «квача» (кисти) в сосуде с лаком. Густая часть наматывалась на кисти, жидкая оставалась в ёмкости. Употребление спирта из шеллака приводило к отравлению солдат. Эти случаи отравления можно рассматривать как добровольные.
По незнанию рядовые военнослужащие выпивали этиленгликоль, имелись смертельные исходы.
Однажды сын прапорщика выпил из бутылки из-под водки тетрагидрофурфуриловый спирт, и был с трудом спасен.
По причине нередких отравлений задерживаемые в нетрезвом состоянии (на острове – сухой закон) из комендатуры доставлялись в госпиталь для промывания желудка. В соответствии с инструкцией зондовое промывание делалось даже тем, кто клялся, что пил только привезённую с материка водку.
Свободного от службы времени было много. В те годы на Новой Земле ещё не было поглотителя времени – телевидения. Хороший спортивный зал посещался для игры и соревнований по волейболу и баскетболу. В короткое летнее время на стадионе без травяного покрытия играли в футбол.
Я был наделён честью возглавлять сборные команды медицинских учреждений по всем трём обозначенным игровым видам. Выступали неплохо, уступали только команде НИЧ (научно-испытательная часть).
Относительно дикая природа дарила отличную рыбалку (голец, кумжа, камбала) и хорошую охоту (гусь, олень, утка).
Фото 11. Старшие лейтенанты медслужбы Н.Г. Макаров и Б.И. Жолус демонстрируют улов гольца на питьевом озере (Новая Земля, 1973)
Фото 12. Мой друг Н.Г. Макаров демонстрирует улов гольца (Новая Земля, 1973)
На охоте всегда нужно было быть готовым к встрече с белым медведем. Для этого в патронташе два крайних справа патрона были с пулей (жакан). К счастью, встречи с хозяином Арктики были только на большом расстоянии.
Удивительная неповторимая природа Арктики: озера летом и зимой, летняя тундра, не заходящее за горизонт солнце оставили неизгладимое впечатление на всю жизнь.
Фото 13. Уголок Новой Земли летом в штиль
Одно из первых самостоятельных научных исследований проводилось здесь на острове Новая Земля.[2] Объектом исследований были прибывающие на службу в этот район молодые матросы, призванные из Армении. За 3–5 дней с места призыва они оказывались в суровой Арктике. Изучалась реакция сердечно-сосудистой системы (адаптация к резкому изменению климата) измерением артериального давления и пульса в покое. По показателям последних рассчитывался индекс Кердо.
Чистота исследований была высокой. Матросы после обеда к их большому удовольствию укладывались в койки, многие тут же засыпали – впадали в полноценное состояние покоя.
Оказалось, что в весенний призыв, когда в мае на Новой Земле светит яркое солнце, но ещё сохраняются морозы и лежит практически весь снег, показатели индекса Кердо хуже (в плане адаптации), чем в ноябре (полярная ночь, вьюги, перепады атмосферного давления).
Размышляя над полученным фактом, пришел к выводу, что с физиологических позиций правильно было бы призывать молодое пополнение в Арктику осенью, когда организм настраивается на зиму. Эта работа была выполнена под влиянием книги И.С. Кандрора «Очерки по физиологии и гигиене на Крайнем Севере» (М.: Медицина, 1968. – 280 с.).
Другое исследование, захватившее мой интерес, – физическая работоспособность военнослужащих в условиях Арктики.[3] Одна часть этой работы предполагала получение данных о двигательной активности обследуемых. Для этих целей были куплены шагомеры, которые выдавались испытуемым с просьбой записывать в течение дня или недели свои двигательные пешеходные маршруты.
Людей это не обременяло, даже интересовало. Шагомер вешался на пояс или клался в карман. Конечно же, в условиях Арктики, особенно зимой, люди ходили мало. Ориентировочный норматив здорового образа жизни – 10 тыс. шагов в сутки – далеко не выполнялся.
Не менее интересными были исследования по определению максимальной физической работоспособности – PWC170 (Phisycal working capacity – объем физической работоспособности). Эта методика предложена В.Л. Карпманом (1971). Её сущность заключается в том, что максимальная физическая работоспособность человека достигается при частоте пульса 170 ударов в минуту. Дозировано повышая нагрузку (физическую работу) испытуемого на той минуте контроля за частотой пульса, когда она достигнет 170 ударов, можно говорить о величине его максимума физической работоспособности. Не обязательно доводить до этой частоты пульс. Автор предложил формулу, по которой из разницы пульса на две субмаксимальные нагрузки можно расчётным методом определить PWC170.
Автор методики использовал велоэргометр, который точно дозировал физическую работу, даже вручную измерить пульс не представляет сложности у сидящего на велоэргометре человека, а нагрузку дозировать и легко и точно с помощью тормоза аппарата. В отсутствие велоэргометра необходимо было изобретать дозатор работы.
От известного степ-теста пришлось отказаться, так как при подъёме человека массой 60 и 90 кг 20 раз в течение минуты на высоту табуретки (0,5 м) первый испытуемый производит 600 кГм работы, а второй – 900 кГм. Для того чтобы дать одинаковую нагрузку каждому испытуемому, была построена ступенька с изменяющейся опорной площадкой (оформлена как рационализаторское предложение).
В этом случае после измерения массы тела матроса для него устанавливалась «его» высота ступеньки, задавалась и контролировалась частота восхождений. После врабатывания организма в нагрузку через 3–5 минут подсчитывался пульс. Испытуемый после небольшого отдыха (пульс исходной частоты) выполнял вторую большую в полтора раза нагрузку под контролем пульса. Обычно его частота не превышала 140–150 ударов в минуту.
По полученным данным рассчитывалась величина PWC170 каждого испытуемого. Результаты исследований обобщались. PWC170 в динамике может хорошо оценивать физическую форму человека и поэтому используется в спортивной медицине. В нашем исследовании приняли участие десятки матросов. Позднее, уже в Кронштадте, была проведена контрольная серия исследований на венгерском велоэргометре в кабинете лечебной физкультуры. Сопоставимость результатов была высокой.
Читателя может интересовать вопрос: «А каково же конкретное участие автора в испытании ядерного оружия?».
В те времена (1971–1974) уровень секретности всех сторон испытаний был очень высоким. До подписания Договора о запрещении испытаний в трёх средах (в атмосфере, в космическом пространстве и под водой) 5 августа 1963 года в Москве на Северном полигоне проводились испытания в трёх технологических зонах: А – губа Чёрная в южной оконечности острова, В – район пролива Маточкин Шар, разделяющего остров Новая Земля на Северную и Южную части, С – район губы Митюшиха северной части острова вблизи от того же пролива.[4]