Мать моего отца была ясновидящей и давным-давно предсказала, что у Питаджи будут сын и дочь. «Он принесет свет всему миру. Назовите его Рави», – сказала она. «Рави» на санскрите означает «солнце», и так совпало, что ребенок родился в воскресенье[8]. Позднее она также предложила дать мне имя Бану, что тоже означает «солнце». В знак уважения к ее желанию выбрали имя Рави и добавили Шанкар в честь Ади Шанкара. Возникло предложение добавить Нараяна в знак связи с Рамануджачарьей, но аргументом «против» стало то, что Рави Шанкар Нараяна будет слишком уж длинным именем. В благоприятный день, одиннадцатый после рождения ребенка, отец прошептал ему на ушко имя Рави Шанкар.
Прошло несколько дней, и, как обычно после обеда, Амма отдыхала с сыном в комнате, прилегающей к дворику. Малыш лежал на мягких белых пеленках рядом с ней. Вдруг теплое свечение заполнило комнату. Амма встала, чтобы определить источник света, и тут ее посетило видение, как несколько святых благословляют ребенка.
Спустя несколько месяцев в наш дом нанес визит шанкарачарья[9] Шивганги (из Карнатаки). Амма попросила у него благословения для ребенка. Шанкарачарья посмотрел на милое личико малыша, затем заметил особую родинку на его спине. Его глаза засветились радостью, и он сказал: «Это удача и благословение для тебя – быть его матерью». Позже Амма рассказывала, что шанкарачарья даже сложил ладони в знак уважения к ребенку. Молодая мать такого совершенно не ожидала. Подносить детей к святому для получения благословения – обычная традиция в Индии. Даже самые почитаемые шанкарачарьи из Шрингери и Канчи распознали божественную искру в этом ребенке. Привлечь внимание таких глубокочтимых святых было поводом для великой радости, и, конечно, это вызвало в душе моей матери определенные вопросы: какое же будущее предначертано ее сыну? Питаджи тоже часто рассказывал о нескольких случаях, которые каждый раз становились для него доказательством того, что некое божественное присутствие защищает его сына.
Во многих деревенских домах в те дни были тяжелые подвесные колыбели, в которых могли спать и ребенок, и мать. В широком коридоре нашего дома тоже имелась такая деревянная люлька, привязанная к массивной балке железными цепями. Однажды, когда Амма укладывала малыша спать, пришел домой Питаджи. Как только мама подошла к двери, чтобы его встретить, железные цепи, державшие колыбель, оборвались, и колыбель с ребенком грохнулась вниз. Испугавшись, Амма упала в обморок, Питаджи подхватил ее. Увидев разбитую колыбель, он перепугался за жизнь малыша. Однако он был безмерно удивлен, увидев ребенка в сломанной колыбели невредимым, да еще и в игривом настроении – тяжелые железные цепи, нарушив законы физики, упали по сторонам от люльки. Аламелу-перима бросилась к ребенку, схватила его и громко закричала: «Мальчик не пострадал!» Придя в себя, Амма плакала и смеялась, прижимая к груди малыша, и слезы радости текли ручьями по ее лицу. «Бог спас нашего сына», – сказала она со слезами на глазах, дрожащими руками передавая Питаджи ребенка.
Однажды Амма с малышом поехала на повозке в храм Свамималай. С ней отправились сестры и брат с женой. Ехать надо было десять километров. Они прибыли на место и начали по одному выходить из повозки. Амма выходила последней. Как только она вынесла ребенка, с колесной оси сползло колесо, и повозка опрокинулась. Позже мы узнали, что колесный штифт из оси вылетел еще за три километра до этого! Все были поражены. Как повозка держалась всю дорогу? Почему она перевернулась только после того, как Амма взяла ребенка? Не было никакого логического объяснения. Всех захлестнули эмоции – чувство благодарности божественному. Амма перепугалась, а отец, хоть и испытывал те же эмоции, полностью сознавал, что проблемы – неизбежная часть жизни. И он воспринял это происшествие как знак того, что некая высшая сила защищает их сына.
2 / Идли, коровы, храмы и игры
Когда маленькому Рави было несколько месяцев от роду, Амма вернулась в Бангалор. Питаджи в то время работал в автомобильной индустрии – занимался конструированием малолитражных автомобилей. С нами жили мать Питаджи, Шрингарамма (мы звали ее Аттхайамма), его брат Субраманьям и сестра Васанта. Наш первый дом в Бангалоре, который мы арендовали, располагался в районе под названием Кольцо Минервы. Позже мы переехали в Манджулу, собственный маленький уютный домик. Имя Манджула для нашего нового дома выбрала Аттхайамма. Она была красивой женщиной с выразительным круглым лицом, длинными волосами, лучистой улыбкой и яркой индивидуальностью. В процессе покупки дома в Бангалоре наш отец свел выбор к двум вариантам, оба они располагались в районе Джаянагар на одной и той же улице. Одним вариантом был большой угловой дом, а другим – Манджула, он был поменьше. Отец обсудил их с Аттхайаммой, и она выбрала дом поменьше, сказав: «В маленьком доме мы можем быть ближе друг к другу. Там нам хватит места». Интуиция ее не подвела. Мне было около четырех лет, когда мы переехали в Манджулу. В этом доме мы провели драгоценные детские годы, он всегда был полон друзей и родни, дышал атмосферой тепла и уюта. А в угловом доме, наоборот, мало кто жил все эти годы. Никто не задерживался там надолго.
В районе Кольца Минервы было много деревьев и птиц. Вокруг нашего дома росли манго, саподилла, кокос и другие деревья. Однажды мой брат (ему было тогда чуть больше года) играл в саду, и Амма увидела, как птицы и мелкие зверушки резвятся перед ним на солнышке, а маленький Рави с круглыми от любопытства глазами смеется и хлопает в ладошки.
Спустя почти два года после рождения Рави, одиннадцатого января 1958 года, родилась я. В это время проходил ежегодный музыкальный фестиваль Тьягараджа арадхана, и почти вся семья, кроме моей матери и паати, уехала в Тхирувайяру, город примерно в двадцати километрах от Папанасама, чтобы принять участие в празднествах. Там они остановились в доме одного знаменитого музыканта. Между тем вечером у Аммы начались схватки. Паати помчалась на автобусную станцию, нашла автобус, который отправлялся в Тхирувайяру, передала с водителем послание и попросила: «Скажите им, чтобы возвращались домой срочно!» Водитель доехал до дома музыканта и рассказал Аламелу-периме новости. Вскоре вся семья была уже дома, присматривая за Рави и ожидая моего появления на свет.
Я уже с младенчества была очень привязана к брату. Мама рассказывала, что он начал проявлять заботу обо мне, еще когда ему не исполнилось и двух лет. Иногда наша тетя дразнила его, говоря: «Твоя сестра выглядит как куколка, соседи хотят забрать ее себе». После этого он не позволял гостям ко мне прикасаться и ненавязчиво присматривал за мной. Он вкладывал свой крохотный палец в мою младенческую ладошку и радовался, когда мои пальчики сжимались вокруг него.
Если человек счастлив, время летит быстро. Когда моему брату было примерно четыре года, а мне два, мы начали петь мантры и молиться, к большому удивлению взрослых. Я наблюдала за ним и повторяла все, что он делал. Однажды, когда его спросили, о чем он молится, он ответил: «Чтобы все были счастливы». Мы часто смотрели на небо, на облака, на звезды, солнце, луну… и, скажем так, молились им. Рави молился с закрытыми глазами, а я закрывала один глаз, а другим следила за его следующим движением. Говорят, что старые привычки очень живучи. Даже сейчас я смотрю на брата – и с открытыми, и с закрытыми глазами. Он единственный, кому я молюсь. Он радуется, когда человек погружается в молитву.
Молитва происходит спонтанно, а ритуалы, связанные с ней, добавляют красок в нашу жизнь. Зажигание масляных лампадок, украшение статуэток богов цветами, аромат сандаловой пасты, звон колокольчиков – эти простые вещи и действия создают в доме атмосферу священного места и праздника. Для Аммы особым ритуалом в летний период было принятие кавади (божественного обета) в знак почитания Господа Субраманьи в храме Субраманьи в городе Свамималай. Храм располагался на вершине небольшого холма. Амма несла кувшин с молоком на голове и обходила по кругу святилище храма. Она погружалась в состояние наподобие транса. Мой брат сопровождал ее, мягко направляя по дороге, я тоже шла рядом. Так как Амма шла с закрытыми глазами, молоко проливалось из кувшина, и ее сари намокало. Однако в святилище, где мы отдавали молоко в качестве подношения Господу Субраманье, кувшин оказывался по-прежнему полным.
Приезжая в Кумбаконам посетить храм Свамималай, мы всегда останавливались в доме Аламелу-перимы. Однажды к ней пришел сосед и рассказал новость, что в город приехал великий преданный Господа Субраманьи, священник традиции Шри Мутхусвами Дикшитхара[10]. Амма пошла вместе со мной и маленьким Рави встретиться с этим священником и получить его благословение. Она рассказала ему, что Рави с самых ранних лет часто садится медитировать. Священник захотел сделать мальчику подарок и принес в комнату серебряную чашу, наполненную различными предметами. Он разложил все предметы перед моим братом и попросил выбрать, что ему понравится. Не колеблясь, маленький Рави выбрал изумрудный Шивалингам[11] и поставил на него серебряного нага (змею). Священник подпрыгнул от волнения, воскликнув: «Я ждал этого дня!» Говорят, что Шри Мутхусвами Дикшитхар сделал пророчество, что человек, который выберет лингам и нага, заново утвердит дхарму на земле. Священник попросил меня также выбрать что-нибудь, и я выбрала маленькие серебряные Вишну-пада (стопы Господа Вишну). Этот случай дал маме пищу для размышлений по приезде домой. Но хотя подобных пророчеств делалось много, они быстро отходили на второй план, и Амма, перима и паати возвращались к своей повседневной жизни и заботе о двух маленьких детях.
Позвякивание изредка проезжавшего велосипеда, ритмичный звон колоколов, доносящийся из храма Шриниваса Перумал, несмолкаемый щебет воробьев, довольное мычание коров и телят – такие характерные звуки наполняли наши дни в деревне. По дому разливался аромат свежезаваренного кофе, горячих идли (лепешек), дымящегося расама (овощного супа) и риса с маслом гхи[12]. Недалеко от дома был небольшой коровник. Мы с братом ходили туда к телятам и пытались с ними разговаривать. Маленький Рави думал, что телята голодают, потому что мы забираем у них все молоко. Тогда паати привела нас к телятам, когда они сосали молоко у своих матерей, и рассказала, как и чем питаются коровы. Мой брат любил коров и всегда, когда был голоден, угощал и их тоже – это было также частью наших игр. Детям не нужны какие-то особые игрушки – они всё делают играя. Когда человек растет, интеллект пробуждается в нем и зреет, превращаясь в мудрость. И все же иногда мы снова начинаем воспринимать жизнь как часть божественной игры.
Наша «развлекательная программа» включала в себя посещение близлежащих храмов. Мы играли с нашей кузиной Хемой, ее братом Шанкаром и еще несколькими соседскими детьми. Мой брат был прирожденным лидером и решал, что мы будем делать и чем заниматься. В храме Ганеши он заставлял нас оттягивать уши и приседать. Сейчас известно, что эта древняя практика помогает развитию мозга. Какой-то исследователь даже назвал ее «йогой супермозга». В храме Господа Шриниваса священник надевал нам на головы короны. У лестницы святилища были каменные перила, идеальные для катания. Мы всегда очень здорово веселились, забегая по ступенькам к святилищу и с хохотом скатываясь вниз. В храме Шивы было сто восемь Шивалингамов, и мой брат обходил каждый из них с мантрой «Ом Нама Шивая». Я ходила за ним следом. Его ноги были маленькие, но мои еще меньше. Иногда, стараясь за ним успеть, я проскакивала лингам, но он это замечал и заставлял меня обойти его. Сейчас я удивляюсь, как он узнавал, что я проскочила лингам. А в то время просто слушалась его.
Брат вовлекал меня во все свои игры. Своими маленькими руками он лепил Шивалингам из земли и песка, которого в деревне хватало. Форма лингама была идеальной, и каждая песчинка оставалась там, где он ее осторожно прилеплял. Мы с Хемой были ассистентами – собирали цветы, листья, воду и другие материалы для обряда. И все вместе мы проводили пуджу. Листья и цветы почтительно и изящно помещались на Шивалингам. Рави не задумывался, куда нужно положить цветок и как все разместить. Он спонтанно раскладывал их один за другим. Когда он заканчивал, все получалось просто, красиво и безупречно. Маленький Рави был у нас главным пандитом[13], и мы следовали его указаниям. Он говорил: «Закройте глаза и улыбайтесь». Это было его любимое напутствие перед началом пуджи.
Однажды летним днем один из наших соседей пришел с новостями, что приехала святая, Аммалу-амма. На своих собраниях она пела молитвенные песни, восхваляющие Господа Кришну, а люди танцевали. Это было очень необычно для консервативного юга. Поэтому из любопытства мы пошли на ее сатсанг[14]. Люди покачивались из стороны в сторону, подняв руки над головой, плавно танцевали и пели песню «Радхе Говинда», которую заводила святая.
Когда мы вернулись домой, маленький Рави собрал нас всех (меня, Хему, Шанкара и соседских детей) во дворике. Мы набрали воду во всю посуду, которую смогли найти, бросили туда по нескольку цветков, лепестков и добавили сандаловый порошок. Потом мы набирали воду в маленькие кружки и брызгали друг в друга, напевая «Радхе Говинда», повторяя мелодию за моим братом. Пение прерывалось только нашим смехом и брызгами холодной воды со всех сторон. Это было невероятное веселье. Амма, перима и другие взрослые отдыхали на кухне и разговаривали, попивая свежезаваренный кофе и жуя домашние мурукку (крекеры). Гвалт из дворика заставил их гадать, что там происходит. Амма пришла проверить, что мы делаем, и застыла от полной неожиданности: все мы, промокшие с головы до ног, улыбаясь до ушей, выстроились перед ней в ряд и принялись наперебой рассказывать, какую потрясающую игру мы придумали. Я не уверена, что в тот момент она тоже была в восторге от этой игры, но убеждена, что даже спустя годы наше празднование Холи с Гурудевом напоминало ей об этом случае.
Будь то в Папанасаме или Бангалоре, у наших игр была определенная духовная составляющая. Мы сидели со скрещенными ногами напротив красиво украшенной статуи Кришны, а перед нами были аккуратно расставлены чаши со сладостями. Мой брат с закрытыми глазами пел какие-то мантры, сложив ладони перед собой, а я в это время пыталась повторять за ним, поглядывая то и дело то на него, то на сладости. В какой-то момент я украдкой взяла маленький кусочек угощения из чаши и сунула в рот. В следующее же мгновение брат смотрел на меня большими глазами. И мне пришлось вытащить кусок изо рта и положить назад в чашу. Я спросила Рави: «Почему мы должны предлагать сладости Богу, если он не ест их на самом деле?» «Он делает их слаще и отдает обратно», – был твердый ответ.
Пение мантр и медитации стали привычной частью нашей жизни.
Питаджи был внимательным наблюдателем, он вовлекал нас в диалоги и побуждал думать. Он рассказал нам об одном случае, который его глубоко впечатлил: «Одним прекрасным утром маленький Рави смотрел, как играют другие дети, и вдруг сказал: „Люди ждут меня, я должен к ним идти“. Ему было всего четыре года. Я понял, что это дух внутри ребенка побудил его произнести эти слова».
Примерно в то же время Питаджи повел нас к Тангамме, преподавательнице санскрита, которая давала ежедневные уроки «Бхагавадгиты». Было известно, что она гостила у Махатмы Ганди в его ашраме. Во время урока она запела: «Партхая пратибходитам», и сделала паузу, ожидая, что мой брат повторит за ней. Вместо этого маленький Рави пропел: «Бхагавата нараянена сваям», тем самым закончив строфу и поразив учительницу. Она попробовала с другими строфами из разных глав – он знал их все! Преподавательница санскрита объявила нашему отцу, что его сын – необычайно одаренный ребенок. Тангамма поддерживала в учениках дух патриотизма. Например, в августе, в День независимости Индии, мы с братом вставали в шесть утра и шли на прабхат пхери, уличную процессию с распеванием национальных патриотических песен.
Значительное влияние на нашу семью и наше детство оказал Махатма Ганди. Наш дед по отцу жил в ашраме Сабармати и помогал Махатме Ганди двадцать лет. Аттхайамма, его жена, увезла детей в дом своих родителей и пожертвовала все десять с половиной килограммов своих золотых украшений ашраму Ганди. Она сказала нашему деду: «Я позабочусь о детях. А ты иди и служи стране».