Сохранились кремлевские дворцовые записи за 1675 год, в которых рассказывается об игрушках, которые изготавлялись для петровской детской. Среди них: два лука-«недомерочка», «топорок с обушком, топор простой, чеканец, пяток ножиков, топор посольский…». Затем к этим игрушкам добавляются «булавы, шестоперы, чеканы», «пушечка со станком и с колесцы потешная», 5 прапоров (знамен) тафтяных, 4 топора круглых, 3 топора с обушками, 2 топора простых, 2 буздухана, 2 булавы, 4 ножика, 2 пары пистолей и карабины».
Первым дядькой-воспитателем маленького царевича стал боярин Родион Стрешнев. Мать просила найти сыну учителя кроткого и набожного. Таким учителем стал подьячий Челобитного приказа Никита Зотов, «муж кроткий и смиренный, всеми добродетелями исполненный и в грамоте искусный».
Зотов научил царя «всея Руси» читать, писать, помнить некоторые тексты из богослужебных книг, дал отрывочные знания по истории и географии. «Учительный человек тихий, но бражник» Никита Зотов не был книжником, поэтому на уроках он ограничился заучиванием наизусть Священного Писания, в чем его ученик преуспел, и дружескими беседами, которые оба полюбили. Подьячий ориентировался в ходе обучения не на педагогический план, а на пожелания царственного ученика.
Когда Зотов с учеником прошел все первоначальные премудрости «всяких» наук, на следующем этапе «штудий» предстояло изучение латыни, греческого и польского языков, пиитики, риторики и диалектики. Этим должны были заняться ученые монахи Киево-Печерской лавры. Но Наталья Кирилловна почему-то подозревала их в близости к окружению царевны Софьи и потому приглашать новых учителей для сына не стала.
Так с 13 лет Петр, оставшись по тем понятиям недоучкой, остался предоставленным самому себе. Полученной свободой от «учений» он воспользовался с лихвой, обратив ее на военные игры и на все, что было с ними связано. Петр I так и не научился грамотно писать, делая в своих писаниях большое число грамматических ошибок. Но надо заметить, что будущий первый император России к концу жизни достаточно свободно владел тремя языками – немецким, польским и голландским. То есть он вполне обходился без переводчиков (толмачей).
По этому поводу историк В.О. Ключевский заметит: «И на том подьячему спасибо!» Здесь следует заметить: ученик сохранил к первому своему учителю известную долю благодарности: Никита Зотов закончит свою жизнь с титулом графа.
Любознательный, от природы одаренный и неутомимый в готовности черпать самые обширные знания, юный государь добывал их еще и из прочитанных книг, бесед со знающими людьми. Поэтому Петр I в зрелые годы поражал собеседников глубокими познаниями в кораблестроении, артиллерии, фортификации, военной тактике, истории и географии. Но в его знаниях с детства превалировали науки о военном деле.
Маленький царь Петр Алексеевич любил играть в войну, но только не оловянными солдатиками. Его товарищами по ратным играм стали «потешные» – его сверстники из знатных семей и дворцовая челядь годами заметно постарше. Государь «всея Руси» любил огненные потехи, то есть стрельбу из пищалей, пистолетов, пушек; сам старался что-то мастерить, строить земляные «фортеции».
Постепенно вокруг царя Петра оказались в числе комнатных стольников (их насчитывалось около сотни человек) «почитай все молодые люди первых домов. Это были родовитые Долгорукие, Стрешневы, Куракины, Трубецкие, Одоевские, Троекуровы, Апраксины, Репнины, Нарышкины, Плещеевы, Бутурлины, Урусовы, Головины… Придет время, и многие из них станут офицерами «потешных» Преображенского и Семеновского полков, родоначальников русской гвардии. Так составлялась «партия» Петра: развязка в противостоянии его со старшей сестрой неумолимо приближалась для последней.
В селе Преображенском при царице Наталье Кирилловне, то есть в ее свите, находились такие знатные люди, как князья Михаил Черкасский и Иван Урусов, дядя юного царя кравчий князь Борис Голицын. Они являлись не просто ее сторонниками, а еще и советниками.
Среди приближенных к юному царю значатся бояре Тихон Стрешнев, Иван Кондырев (начальник Конюшенного приказа) и Петр Шереметев-большой (начальник Оружейной палаты). Царь Петр считал своими друзьями Федора Апраксина и Федора Троекурова. Близким человеком к нему стал сын погибшего Артамона Матвеева – Андрей, получивший отличное образование. Андрей Матвеев был известен среди иностранцев, живших в Москве, еще и тем, что «жена его была единственная русская женщина, которая не румянилась».
Правительница Софья и ее окружение снисходительно посмеивались над «потешными» чудачествами второго царя. Они к тому же видели, что военные забавы отвлекают его от любого участия в государственных делах, кремлевских официальных и духовных церемониях. Некоторые исследователи считают, что сам Петр I сознательно давал повод так думать о нем за кремлевскими стенами.
Но Петр быстро взрослел и мужал не в пример своему старшему брату, первому царю Ивану V. В окружении царевны Софьи заговорили («зашептались») о том, как «удалить» второго царя из рода Нарышкиных. Речь шла и о крайних мерах, то есть о тайном цареубийстве.
Против них высказался князь Василий Голицын: фаворит дал правительнице иной совет. Он предложил женить первого царя Ивана Алексеевича – слабоумного первого законного наследника престола. Тот почти не видел, был косноязычен и с детства страдал цингой. И, что самое важное, не помышлял о соперничестве за власть ни со своей старшей сестрой, ни с младшим братом. То есть дворцовой тайной дипломатией царь Иван не занимался никак.
Софьинский фаворит Голицын трезво считал, что планы насильственного устранения юного Петра I «от царства» опасны для «великой государыни» Софьи Алексеевны. Могло случиться всякое. Греческий историк XVIII столетия Феодози писал о том, что советовал князь Василий Голицын царевне Софье: «Царя Иоанна женить, и когда он сына получит, кой натурально имеет быть наследником отца своего, то нетрудно сделаться может, что Петр принужден будет принять чин монашеский, а она, Софья, опять за малолетством сына Иоаннова, пребудет в том же достоинстве, которое она желает».
Такое смотрелось полной реальностью. Хотя Иван Алексеевич и не высказывал открыто намерений жениться, но под энергичным напором властной сестры согласился. По стародавнему обычаю для него сделали смотр невест. Софья сама выбрала брату пышущую здоровьем девушку, которая могла, по ее мнению, принести Ивану V сына-наследника. Это была Прасковья Салтыкова из древнего, знатного рода.
Свадьба обладателя на двоих шапки Мономаха состоялась в сентябре 1684 года. Через четыре года царица Прасковья принесла мужу первенца, а затем еще четверых детей. Но все они были царевнами, девочками. Ни одна из них на престол претендовать не могла. Возможно, именно такое обстоятельство привело царевну Софью Алексеевну к мысли укрепить личную власть. В 1686 году, 23 апреля, она «наименовала себя вместе с державными братьями Самодержицей всея России»; новый титул царевны сообщен был из Посольского приказа, которым управлял князь Василий Васильевич Голицын, 23 апреля во все концы России.
…Если кто в те годы наблюдал за «потешными» забавами подрастающего царя Петра Алексеевича, то такой человек не мог не задуматься о серьезности таких игр для будущих лет. Петровских «потешных» сперва набиралось десятка два. Для них были построены потешная изба, деревянный шатер, деревянные пушки и рогатки. В 1863 году, весной, Петр I имел для своих игр «войско» до 50 человек. Так была образована Потешная рота.
В отличие от устоявшегося мнения среди «потешных» преобладали не петровские сверстники, а взрослые. В июле 1683 года у царя Петра I для военных игр уже было 16 «пушек малых железных и медных» (то есть полевых орудий), с которыми, разумеется, подростки справиться не могли. Их обслуживали такие профессиональные пушкари, как известные для истории Сергей Бухвостов (ему поставлен памятник в Москве) и Еким Воронин, первые солдаты зарождающегося «потешного» Преображенского полка.
Известно, что мастера Оружейной палаты изготовили мишень, по которой царь Петр и его «потешные» учились стрелять из малых пищалей, то есть ручниц. Мишень представляла собой «человека деревянного, вышиной 2 аршина, толщиной по размеру, в руке меч длиной 1 аршин с четвертью, а (в) другой колесо, мерой кругом пол аршина».
Из села Преображенского в Московский Кремль, в Оружейную палату идут одно за другим петровские требования прислать то различное оружие, то огневые припасы. Примером могут служить такие царские указы дьякам Оружейной палаты: «Прислать… 16 пар пистолей, такое же число карабинов с перевязями, с медной оправой». «Прислать… 16 мушкетов, 15 карабинов, 8 карабинцев маленьких, луки со стрелами». «Прислать… лук потешный, гнездо северег (стрел) шефраненых с белохвостцовым орловым перьем, гнездо ж северег стольничьей статьи, 5 самопалов новых, два карабинца потешных с замками и с жагры». «Прислать… лук с буйловыми костьми, два лука турецких» и так далее.
По мере увеличения числа «потешных» в Преображенское из кремлевской Оружейной палаты все больше и больше доставлялось оружия. Теперь юный царь-государь уже не запрашивал луки и стрелы: ему требовалось ручное огнестрельное оружие, все больше пороха и свинца для литья пуль. Из кремлевской Оружейной в Преображенское везли подводами пищали «винтованные и завесные», карабины, пули «разных статей» пудами…
Вскоре «потешных» набралось на два батальона примерно по 300 человек. Вооружение они получали по царским требованиям из Кремлевского арсенала. К 1687 году число петровских солдат приблизилось к тысяче человек. В 1692 году батальоны были развернуты в «потешные» Преображенский и Семеновский полки. Свои названия они получили от сел Преображенское и Семеновское, которые разделял только Хапиловский ручей. Была сформирована и бомбардирская (артиллерийская) рота, которая стала частью «потешного» Преображенского полка.
Князь Борис Иванович Куракин оставил нам свое «понятие о потешных». Он рассказывал о том, как царь Петр Алексеевич имел склонность к войне с младенческих лет и любил «военные экзерциции» (то есть воинские учения): «И начал сперва спальниками своими, а к тому присоединил конюхов потешной конюшни, а потом начал из вольных чинов шляхетства и всяких прибирать в тот полк, и умножил до одного батальона, и назывались потешные, которых было до 300 человек. А другой полк начал прибирать в Семеновском из сокольников, и набрано было с другими тоже 300 человек. Первые назывались Преображенским, вторые – Семеновским. Так мало-помалу (Петр и его мать) привели себя малыми полками в охранение от сестры, или начали приходить в силу…»
Обучение велось офицерами-иноземцами из Немецкой слободы, которую москвичи называли Кукуем. Первым командиром «потешных» стал швейцарец из города Женевы Франц Лефорт, которому в самом скором времени суждено было стать другом и фаворитом царя Петра I Алексеевича. Судьба свела их так:
«…Петр встретил его на Яузе: плыли в тяжелом струге, челядинцы нескладно гребли, стукаясь уключинами. Петр сидел на носу, поджав ноги. Озаренные закатом, медленно приближались черепичные кровли, острые шпили, верхушки подстриженных деревьев, мельницы с флюгерками, голубятни. С Кукуя (так москвичи называли Немецкую слободу. – А.Ш.) доносилась странная музыка. Будто наяву виделся город из тридевятого царства, тридевятого государства, про который Петру еще в колыбели бормотали няньки.
На берегу, на куче мусора появился человек в растопыренном на боках бархатном кафтане, при шпаге и в черной шляпе с завороченными с трех сторон краями, – капитан Франц Лефорт. Петр видел его в Кремле, когда принимали иноземных послов. Отнеся вбок левую руку с тростью, он снял шляпу, отступил на шаг и поклонился, – завитые космы парика закрыли ему лицо. Столь же бойко он выпрямился и, улыбаясь приподнятыми уголками рта, проговорил ломано по-русски: “К услугам вашего царского величества…”».
Юный государь военную науку познавал самым серьезным образом. В собственном «потешном» войске государь «всея Руси» начал «службу» в должности барабанщика. Скоро Петр I стал рядовым бомбардиром, то есть пушкарем, бомбардирской роты Преображенского полка.
В 1684 году царь Петр заболел оспой, свирепствовавшей тогда по всей Европе. Сильный организм способствовал излечению. Наталья Кирилловна, обрадованная выздоровлению сына, подарила ему к именинам «запоны алмазные с орлами, ценой в 400 рублей, нашитые на верхний кафтан, объяри золотой по червчатой земле, на нем травы золотые с серебром нового дела». Подарок младшему брату сделала и царевна Софья Алексеевна – «три алмазных запона, орел с короной, петлицы и круживо».
…Правительница Софья, надо сказать прямо, «просмотрела» своего соперника в борьбе за власть – младшего брата с его военными забавами. Число «потешных» год от года все росло, их обученность поражала даже видавших виды наемных иноземных офицеров. Учение проходило за учением. И довольно скоро преображенцы и семеновцы по своей выучке, дисциплине и организованности стали заметно превосходить московских стрельцов и солдат полков нового строя.
На реке Яуза в окрестностях села Преображенского была построена по всем правилам фортификационного дела полевая крепость Пресбург, вооруженная полевой артиллерией и имевшая «изрядные припасы». В случае чего в ней «потешные» могли и отсидеться. Постройка Потешного городка в селе Преображенском стала большой «обузой» для казны. Юный царь всея Руси постоянно требовал от нее своими указами различных строительных материалов, воинских припасов и оружия, изделий «железного дела», провианта, подвод, мастеровых и иных людей…
Такие расходы казны начались с того, что от нее Его Царское Величество государь Петр Алексеевич потребовал «дать в село Преображенское в Потешный городок на крышу двух избушек 300 тесниц (досок) москворецких 3-х сажен».
Потом разовые требования из Преображенского дворца становились все более частыми, разнообразными и… срочными. На строительство «потешной фортеции» из близкой Москвы в царское село везли на наемных подводах купленное у столичных и заморских купцов в столичных торговых рядах:
«на дело живого моста, что на реке Яузе в Лебяжьей роще, 200 бревен сосновых 5 сажен, в отрубе 6 и 7 вершков…»;
«под деревянную башню 400 бревен дубовых 4-х сажен, в отрубе 7 и 8 вершков…»;
«к большому стругу и ко шняку на дело весел, 20 досок липовых, длиною 2 сажен, шириною 10 вершков…»;
«для укрепления стен, верхних и нижних житей, чердаков и башен, на связи: свискаго (шведского) доброго железа 350 связей, длиною по три аршина с четью, к тем связям на прибивку 1050 гвоздей с костылями…»;
«на дело в лосиной роще, для выпуску из амбара зверей двора, 30 столбов сосновых… и на заборы 250 бревен еловых…»;
«к ракетному делу на хвосты 30 тесниц еловых полуторных гладких, 2 четверика муки куличной…»;
«на дело мишени 100 лубов москворецких, на пришивку 200 гвоздей двоетесных…»;
«четверо пилы по мере, 1000 кирпичу жженого, 3000 кирпичу сырова, 20 возов глины, ушат, 4 лотка, 2 лопаты да нанять восемь работников для отделки…»;
«для опайки пушечных насыпок фунт сала медвежья, фунт нашатырю, молоток железный»…
Петр I одновременно с военными науками изучал арифметику и геометрию, обращение с боевыми гранатами, пускать «потешные огни» фейерверки. Иноземные офицеры добросовестно отрабатывали свое высокое царское жалованье: из Немецкой слободы в Преображенское приглашали действительно знающих людей.
Вместе с юным самодержцем мужали его будущие сподвижники – князь Михаил Голицын, будущий российский генерал-фельдмаршал, Александр Меншиков, сын придворного конюха, торговавший горячими пирогами с лотка на московских базарах, ставший генералиссимусом и светлейшим князем, Иван Бутурлин, выходец из знатного боярского рода, и многие другие «потешные».
В 1688 году любознательный Петр I случайно нашел в одном из амбаров села Измайловского старый корабельный ботик – парусную шлюпку. Историк Устрялов так записал петровский рассказ о том, как оказалось для России, историческом событии: «Несколько времени спустя (в 1688 году, после того как Долгорукий привез астралябию) случилось нам быть в Измайлове на Льяняном дворе и, гуляя по амбарам, где лежали остатки вещей дому деда Никиты Ивановича Романова, между которыми увидел я судно иностранное, спросил вышереченного Франца (голландца Тиммермана), что это за судно.