В борьбе за правое дело укреплялся моральный дух бойцов и командиров Красной Армии. Обратный процесс шёл в Добровольческой армии. В.В. Шульгин, один из инициаторов отречения Николая II, идеолог белых, ненавидевший большевиков, признавал, что красные начали войну почти как бандиты, а закончили почти как ангелы, а белые – наоборот.
Среди красных было поначалу немало всякого сброда. Но постепенно командиры и комиссары наладили дисциплину, растолковали непонятливым, ради чего идет война. А белогвардейцы часто на захваченных территориях творили такие безобразия, что становилось понятно, чем обернутся для народа результаты их победы: закабалением, расправами, издевательствами.
Родион Малиновский слышал о Ленине разные толки. Среди солдат одни его считали международным злодеем, другие, кому переводил Родион статьи из «Юманите», знали, что Ленин против войны и за то, чтобы землю отдать крестьянам (тот же лозунг был у эсеров).
Тем, кто в наше время и понятия не имеет, какой исторический подвиг совершил Ленин, полезно знать мнение великого князя Алексея Михайловича, одного из немногих уцелевших представителей дома Романовых: «На страже русских национальных интересов стоял не кто иной, как интернационалист Ленин, который в своих постоянных выступлениях не щадил сил, чтобы протестовать против раздела бывшей Российской империи».
Возможно, у Родиона Малиновского не сложилось во Франции определённого мнения о том, что происходит на Родине. Слишком противоречивыми были сведения. Но уже во Владивостоке он увидел, что здесь хозяевами чувствуют себя японцы. Узнал и о том, что сибиряки, в особенности переселенцы из Европейской России во времена Столыпина, восстали против колчаковцев, не желая установления прежних порядков.
Стремился ли Малиновский принимать участие в братоубийственной войне? Сомневаюсь. Ему хотелось вернуться в родные края. Но, безусловно, его симпатии были на стороне большевиков, народной власти.
Перейдя линию фронта, он (по моей версии) попытался продолжить путь на запад. Однако тут произошло то, что он описал в романе:
«Но что это? Двое верховых! Его заметили! И вот уже пустили коней во весь опор, нагнали пешего.
– Стой! Руки вверх!
Никогда еще Ваня не исполнял такой команды – не приходилось ему сдаваться…
– Руки вверх! А то стрелять буду, – прозвучал молодой властный голос, и в затвор дослал патрон.
Ваня как-то неловко поднял руки – они не слушались, не поднимались.
– Кто такой?!
“А сам ты кто?” – подумал Ваня и не ответил.
– Красный или белый? Говори!
– Не красный и не белый. Я из Франции иду.
– Откуда, откуда?! – верховой подъехал к Ване вплотную.
Подъехал и второй.
– Давай, Афонька, обыскивай его! – сказал он.
– Оружие есть?
– Нет!
– Ну тоды опускай руки.
Афонька осмотрел его карманы и в ватной телогрейке, в зашитом кармане, обнаружил солдатскую книжку, продовольственный аттестат на французском языке, выданный в Марселе, Георгиевский крест, французскую Воинскую медаль и французский Военный крест.
– Ты что – офицер?
– Солдат.
– Врешь. Ты офицер, признавайсь. Вот и крест с мечами. Рази нашему брату выдавали всяких там Владимиров?
– Да не Владимир это, а французский солдатский крест. Он у них с мечами.
– Врешь! Нечего нам заливать. По разговору слышу, что итилигент-офицерик! Нечего с ним церемониться, в расход его! Ну чего стоишь? Давай с дороги, чтоб не засорять путь всякой падалью.
Второй верховой молчал и, отвернувшись, глядел куда-то в пространство. Видно, не хотел мешать Афоньке – пусть сам доведет дело до конца.
– Ну, ну, пошевеливайсь, хоть в сторону стань, раз не хочешь перед смертью в снег лезть. – И Афонька приготовился выстрелить в упор.
Вся жизнь пронеслась перед Ваней – и детство, и мать, и война, и Франция, и долгий, такой трудный путь на родину… Неужели конец? И такая горечь поднялась в душе.
– На, стреляй! Мразь ты проклятая, а не солдат! – Ваня рванул телогрейку, открыл грудь и выругал своего противника на чем свет стоит.
– Стой, Афонька! – властно крикнул второй всадник.
– А чего тут? Ещё и матерится! – обозлился Афонька.
– То-то и оно, что матерится. Нет, не офицер он, так что поведем.
– Только намаемся – коня ж у него нет.
– Все равно поведем – пусть комбат разбирается.
– Охота тебе возиться с каждым дерьмом, – все же огрызнулся напоследок Афонька.
– Может, и дерьмо, да из самой Хранции, и опять же при бумаге гербовой да при печати – очень уж редкостное дерьмо! – И оба расхохотались.
У Вани отлегло от сердца – жив остался, пока что жив. И попал к красным. Может, оно и хорошо?
– Ну, давай шагай, – скомандовал Ване второй верховой.
– И охота тебе, Сенька, возиться с ним. – Афонька опять взялся за свое. – Вот нагнали бы белых, захватили б обоз, раздобыли б чего-нибудь, а то вертайсь к штабу ни с чем.
– Ничего, Афонь, ещё зададим им жару, и всё у нас будет, – добродушно ответил Сенька Силин, старший ординарец командира батальона.
Он часто ходил с Афонькой в разведку. По сути дела, они двое и представляли теперь всю кавалерийскую силу батальона – остальных конных разведчиков недавно забрали в объединенную разведкоманду.
Ваня шел посередине, Афонька слева, а Сенька справа от него. У Сеньки карабин был за плечами на ремне, Афонька же держал свой в правой руке, в полной боевой готовности: мало ли что.
Морозная дымка густела, мороз крепчал. Ваня ещё не привык к своему новому положению – его вели как пленного. Да он и был пленный. Афонька ворчал:
– Дался тебе этот хранцуз, черт его сподобил на нашу голову!
Сенька же заговаривал с Ваней, допытывался, что да как. Похоже, он поверил, что Ваня и правда заявился из самой Франции».
Судя по всему, именно так происходила встреча Родиона Малиновского с красноармейцами. И его ответ верховому честный: «Не красный и не белый. Я из Франции иду».
В штабе полка выяснили, что задержанный в чине ефрейтора действительно недавно прибыл из Франции, награждён «Георгием» и двумя французскими орденами. По-видимому, в штабе был кто-то из бывших царских офицеров, знавший французский язык.
Получить опытного пулемётчика – большая удача. По закону военного времени Родиона Малиновского зачислили в полк сначала, по-видимому, пулемётчиком, а после первых боёв, убедившись в том, что он служит умело и добросовестно, назначили инструктором пулемётного дела.
На приведённом выше фрагменте заканчивается третья и последняя часть романа «Байстрюк». Что происходило далее, известно из послужного списка Р.Я. Малиновского. Как пишет маршал М. Захаров: «В составе Двести сорокового стрелкового полка Р.Я. Малиновский прошёл через Сибирь, участвовал в освобождении от белых Омска, Ново-Николаевска, в боях на станциях Тайга и Мариинск».
Он сражался за новую Россию без господ и холопов, без буржуев и банкиров, без чрезмерно богатых и нищих.
Из аттестации на начальника пулемётной команды стрелкового полка Р. Малиновского, 1922 год:
«Дисциплинированный, энергичный, настойчивый, по службе требовательный. Среди подчиненных пользуется уважением. Имеет большой практический опыт по пулеметному делу.
Будучи беспартийным, является вполне благонадежным по отношению к Советской власти. Занимаемой должности вполне соответствует».
Командир
Родиона Малиновского как отличного бойца направили на учёбу в школу младшего начсостава. Он стал начальником пулемётной команды, а затем помощником командира батальона.
Красной Армии требовались военачальники «из народа». Такой стала политическая линия в РККА по инициативе ставленника Льва Троцкого М.Н. Тухачевского. В конце 1919 года он направил служебную записку «Заместителю председателя Революционного Военного совета Республики товарищу Склянскому». (Троцкий, нарком по военным и морским делам и председатель Реввоенсовета РСФСР, никогда не служил ни в армии, ни на флоте, не имел военного образования; его первому заместителю Эфраиму Склянскому, медику по профессии, в 1919 году было 27 лет.)
«У нас принято считать, что генералы и офицеры старой армии являются в полном смысле слова не только специалистами, но и знатоками военного дела. Поэтому стремление создавать Красную Армию на началах регулярных, а не кустарных выставило необходимость использования старых офицеров на ответственных командных постах – это положение было бы совершенно правильно, если бы старое русское офицерство стояло на высоте своего дела и было бы знатоком этого дела.
На самом деле русский офицерский корпус старой армии никогда не обладал ни тем, ни другим качеством. В своей большей части он состоял из лиц, получивших ограниченное военное образование, совершенно забитых и лишенных всякой инициативы… Только в службе Генерального штаба, в штабной работе старое офицерство имеет преимущество перед новичками».
Но именно Тухачевский получил ограниченное военное образование, имея небольшой опыт боевых действий в Первую мировую на низшей командной должности. Он явно намекал: надо выдвигать идейно надёжных, как он. Хотя и сознавал необходимость опираться на штабных работников высокой квалификации.
В молодой Советской республике прославляли военачальников-самородков, из крестьян и рабочих: В.И. Чапаева, С.М. Будённого и других. Из них самым выдающимся называли М.В. Фрунзе. Хотя как полководец он многим обязан крупному военному специалисту, начальнику его штаба бывшему царскому генералу В.Ф. Новицкому. В той же должности были бывший генерал В.Н. Егорьев у А.И. Егорова, П.Д. Корицкий у М.Н. Тухачевского и так далее. У каждого красного командира оказывался в ближайших помощниках более квалифицированный полководец.
…В 1922 году окончилась Гражданская война. Пять лет спустя лидер кадетской партии, политолог и историк П.Н. Милюков, разбирая причины поражения белых, первым пунктом поставил запоздалое объединение контрреволюционных сил с иностранными союзниками: «В тот период отношение населения к борьбе ещё не играло решающей роли».
Выходит, на стороне большевиков был народ! Сказалась враждебность населения к прежней власти, классовая суть белой армии, её отчужденность от народных масс. Добавим: моральный дух красноармейцев, сражавшихся за свободу, независимость, равенство, был выше, чем их противников.
Можно понять выбор Родиона Малиновского. Но почему многие дворяне, офицеры и генералы оказались в Красной Армии? Значит, есть нечто более существенное, чем «классовое сознание». Теоретики и вожди пролетарской революции тоже не были выходцами из рабочих и крестьян.
Конец ознакомительного фрагмента.