Со временем набожность девушки превратилась в страсть. «Это полное слияние с божеством я воспринимала как чудо, – делится своими чувствами Аврора. – Я буквально горела, как святая Тереза; я не спала, не ела, я ходила, не замечая движений моего тела…»
Длилось это состояние умерщвления плоти полгода. А положил ему конец ее духовник, аббат де Премор. Когда на исповеди Аврора рассказала ему о своей страсти, аббат осудил ее мистические переживания, а также стремления к слиянию с Богом. «Конечно, если бы не он, – напишет Аврора в пятьдесят лет, – я сейчас была бы либо сумасшедшей, либо монахиней».
Она повиновалась, и после шести месяцев отрешенности от реалий внешнего мира Аврора спустилась на землю. Однако в глубине души она осталась верной своему решению. И, как она говорила потом, конечно, постриглась бы в монахини, если бы в 1820 году бабушка, которая к этому времени сильно ослабла, не забрала ее обратно в суетный мир…
Мысли же о возвращении в монастырь, который за три года стал для Авроры почти раем, еще долгое время не покидали ее после того, как она снова оказалась в суетном мире. Она даже решила снова вернуться в монастырь, как только выздоровеет бабушка.
Однако судьба распорядилась так, что благим намерениям Авроры Дюпен не дано было осуществиться. В первый день Рождества 1821 года бабушка отошла в мир иной, а еще через год и девять месяцев, 10 сентября 1822 года, Аврора стала супругой Казимира Дюдевана и уже в качестве замужней женщины уехала в Париж.
И кто мог подумать, что в недалеком будущем эта воспитанница Августинского монастыря, мнившая по выходе из него о новом возвращении в его стены в качестве послушницы, приобретет известность не только своими романами, но и любовными похождениями…
А положила им начало амурная связь с двадцатишестилетним Орельеном де Сез – товарищем прокурора в суде города Бордо. Он сразу же, как только впервые увидел Аврору Дюдеван, влюбился в нее. Однако, когда попытался открыться ей в этом, богобоязненная Аврора его оттолкнула. Но неутоленная страсть не могла долго томиться в пылком сердце молодой женщины.
Как-то на балу она провела наедине с господином де Сезом целый час. Была теплая ночь. В уголке, где они нашли уединение, их окружала загадочная темнота. И в одно из этих упоительных мгновений де Сез обнял Аврору и прошептал слова признания.
«Без сомнения, если бы я уступила его первому порыву, мы согрешили бы, – вспоминала некоторое время спустя Аврора. – Ночью наедине с женщиной, давшей ему понять, что она любит его, кто может управлять своими чувствами, заставить их умолкнуть? Но, вырвавшись сразу же из его объятий, я стала умолять его отпустить меня. Напрасно он успокаивал меня, клялся своей честью; я настаивала, что мы должны уйти оттуда, и он подчинился молча». Когда они поднимались по крутому обрыву, де Сез снова обнял Аврору и, прежде чем расстаться, запечатлел на ее щеке пламенный поцелуй.
И тем не менее, несмотря на закипавшее чувство, Аврора все еще хотела оставаться верной своему мужу Казимиру. И по этой причине она предложила Орельену предаться платонической любви. И де Сез согласился. Они стали обмениваться письмами и подарками: Аврора отправила ему связанный ею кошелек, а Орельен ей – бакский берет.
Но удержать мужчину без телесной любви невозможно. Да и самой госпоже Дюдеван такие отношения стали понемногу надоедать: быть любимой и любить, не отдаваясь, не вязалось с ее ищущей плотью…
Однажды она встретилась со Стефаном, с которым когда-то в детстве занималась остеологией. Теперь он стал настоящим ученым-натуралистом, а его лицо, окаймленное бородой, было таким же красивым, хотя и не по возрасту постаревшим. И неожиданно бывший учитель пробудил в Авроре настоящее любовное чувство. К тому же весь его вид: и впалые щеки, и мутные глаза, и сгорбленная фигура – говорил о его тяжелой внутренней болезни. А Авроре нравилось ухаживать за больными.
Связь Авроры и Стефана все более и более крепла и вскоре не вызывала ни у кого сомнения: теперь о романе между ними говорили все. А поводов для таких суждений было немало: Аврора путешествовала со Стефаном, была при нем всегда в Берри, следовала за ним в Париж. А впоследствии потомки Стефана выяснили, что любовники постоянно обменивались пылкими письмами. Более того, из Парижа, где она находилась вместе со Стефаном, Аврора вернулась беременной. Ее дочь Соланж появилась на свет 13 сентября 1828 года, и совпадение зачатия ребенка с ее пребыванием в Париже указывало на причастность к этому акту Стефана. И хотя она утверждала, что ребенок родился раньше срока из-за ее испуга, в это мало кто верил…
30 июля 1830 года Аврора впервые увидела очаровательного Жюля Сандо, которому к тому времени исполнилось девятнадцать лет. При появлении госпожи Дюдеван он скромно отошел от группы молодежи в сторону и с книгой в руках уселся на скамейку.
А на следующий день, отвечая на приглашение Авроры, Жюль в компании молодых людей появился в ее имении Ноан. Он был очарован ослепительной красотой этой женщины. Ее черные сверкающие глаза и гибкий стан буквально свели его с ума. Той же страстью к молодому человеку была охвачена и Аврора. Все соблазняло опытную жрицу любви в Жюле: его молодость, пунцовые щеки, кудри его светлых волос…
«Если бы знали, как я люблю это милое дитя, – в те дни записала в своем дневнике Аврора. – Мое сердце говорило мне о любви, но я сопротивлялась ему». И действительно, прежде чем открыться Сандо, она несколько недель боролась с собой и со своими чувствами. Наконец, не выдержав, ее неутолимая страсть выплеснулась наружу. После взаимного признания в любви их встречи приобрели постоянный характер. Аврора даже велела отремонтировать флигелек, который стал местом их амурных свиданий.
Но счастье длилось недолго. Закончились вакации, ее светловолосый ангел любви вместе с друзьями уехал в Париж продолжать учебу, а ее охватило одиночество. Чтобы хоть как-то скрасить скуку, она писала ему длинные, полные нежности письма. Но слова любви, даже самые пылкие и страстные, но изложенные на бумаге, не могут заменить слов, сказанных друг другу наедине, под аккомпанемент жарких поцелуев и горячих объятий.
И вот, чтобы увидеться с маленьким Жюлем, она решает ехать в Париж. Конечно, решиться на такой шаг было непросто: главным препятствием являлись дети и деньги. Правда, второй вопрос решился довольно быстро: Казимир обещал ей три тысячи франков годовых при условии, что она сохранит видимость брака. Что же касается детей, то и это препятствие она преодолела, пригласив в Ноан наставника. И, разобравшись с семейными проблемами, 4 января 1831 года госпожа Дюдеван покинула Ноан…
В Париже она поселилась в квартире своего брата Ипполита Шатирона на улице Сены. Аврора была опьянена Парижем и чувствовала себя, как никогда, счастливой. Однако даже самая скромная жизнь в столице требовала затрат. Причем немалых. И даже с тремя тысячами годовых приходилось себя во многом ущемлять. Вывод напрашивался сам собой: необходимо было зарабатывать деньги. Но как? После нескольких попыток трудоустроиться Аврора решает писать. А почему бы и нет? Тем более что она могла писать быстро, легко и много, не уставая.
Но для того, чтобы зарабатывать деньги литературным трудом, необходимо как минимум печататься. А сделать это в Париже без соответствующих рекомендаций было довольно сложно. Но Авроре повезло. Ее рекомендовали писателю Анри де Латушу. И хотя Латуш весьма скептически отнесся к роману «Эме», который Аврора ему прочла, тем не менее он предложил ей работу в редакции возглавляемой им сатирической газеты «Фигаро». А вскоре благодаря стараниям Авроры состоялся первый литературный дебют и маленького Жюля. Свои статьи влюбленные подписывали: Ж. Сандо.
Но любовники не ограничились газетными статьями. Они поставили перед собой более серьезную задачу: Аврора и Жюль приступили к работе над большим романом «Роз и Бланш», за который парижский издатель Рено назначил им гонорар сто двадцать пять франков за каждый принятый им том, а через три месяца – пятьсот франков. Наконец в декабре 1831 года роман увидел свет. Читатели и критики встретили его хорошо.
Ободренная успехом, Аврора приступила ко второму роману. Но на этот раз она работала одна, без своего молодого любовника. И хотя ей приходилось часто метаться между Ноаном и Парижем, весной Аврора появилась на набережной Сен-Мишель, куда привезла не только свою дочку Соланж, но и свой новый роман «Индиана».
Когда Сандо прочитал рукопись своей возлюбленной, его охватил восторг, удивление и легкое чувство неловкости. И, как подобает порядочному человеку, он не стал подписываться под произведением, над которым не работал. Но и выступить под фамилией Дюдеван Аврора не могла: ее свекровь и муж воспротивились этому. Мать, скорее всего, тоже не захотела бы, чтобы Аврора подписывалась Дюпен.
В конце концов, был найден компромисс: она решила оставить фамилию Санд, но изменить имя. Так появился писатель Жорж Санд. И с этого момента она ставила в мужском роде все прилагательные, которые к ней относились.
Тайные страсти Эдуарда Мане
Свежее лицо, обрамленное пышными, соломенного цвета волосами, голубые, словно незабудки, глазки, полные щечки, тонкие быстрые пальчики проворно носились по клавишам фортепиано – так выглядела Сюзанна Ленхоф в свои неполные двадцать лет.
Она жила благодаря урокам музыки, поэтому и появлялась в определенное время в доме на улице Пти-Огюстэн обучать братьев Мане музыке. А спустя какое-то время юный Эдуард неожиданно влюбился в Сюзанну. И у нее вспыхнули те же чувства. В перерывах между уроками Мане торопился на свидание с любимой, которая снимала небольшую квартиру на улице Фонтэн-о-Руа.
И вот однажды Сюзанна сообщила Эдуарду, что беременна. Мане шокирован и не знает, что ему делать в этой ситуации. Расстаться с девушкой? Ни в коем случае. Ведь он любит Сюзанну. Жениться? Но Мане хорошо понимает, что отец никогда не согласится, чтобы его снохой стала простая учительница музыки, к тому же нищая.
Двадцатилетний Эдуард, чтобы выиграть время и найти хоть какой-то выход из создавшейся ситуации, начинает хитрить. Но ничего не меняется, и в конце концов осенью он все рассказывает матери.
Видимо, мать и посоветовала сыну в данный момент отцу ничего не говорить, а выждать время. Она предположила, что, когда Эдуард добьется успеха, будет намного проще склонить отца на брак сына с Сюзанной.
Вскоре из Голландии в Париж приехала мать Сюзанны, получившая телеграмму о том, что ее дочь находится в положении. Она встретилась с матерью Эдуарда, а также с ним самим. Во время этих тайных свиданий родительницы влюбленных решили, что необходимо соблюсти ряд условностей: отвести подозрения от отца Эдуарда и позаботиться о сохранении доброго имени Сюзанны…
И вот наконец 29 января 1852 года Сюзанна родила мальчика. Мане дает ему свое имя, а в качестве отца выступает некий Коэлла. Чтобы скрыть все произошедшее от широкой публики, появилась легенда, что появившийся на свет младенец не сын Сюзанны, а ее родной брат. Иначе говоря, юный Эдуард – ребенок ее матери, у которой уже было четверо детей.
С этих пор Эдуард Коэлла становится для всех Эдуардом Ленхофом. Вскоре Сюзанна переезжает в новую квартиру. Теперь именно в ней находится жилье Мане. И в свободное от работы время он спешит к Сюзанне с сыном…
В сентябре 1855 года юный Эдуард получил крещение. Причем Эдуард Мане выступал в качестве крестного отца, Сюзанна – крестной матери. Однако об этом событии никому не сообщалось…
Минуло восемь лет. Мальчик уже достаточно взрослый, но тем не менее своих мать и отца он называет «крестная» и «крестный». В это же время Мане снимает отдельную большую квартиру, куда переезжает Сюзанна с сыном. А вскоре юного Мане отдают на обучение в пансион.
В 1862 году умирает отец Мане. Теперь появилась реальная возможность формализовать отношения Эдуарда и Сюзанны. И как только истекли двенадцать месяцев положенного траура, мать заставляет сына ускорить это дело…
Таким образом, Мане скрывал свою связь с Сюзанной целых тринадцать лет. И вот наконец-то тайна раскрыта: 6 октября братья «молодоженов» собрались на их квартире, чтобы в узком кругу отметить столь важное событие…
Но, как ни странно, Мане даже после этого не признал юного Эдуарда своим сыном. Он по-прежнему распространяет когда-то придуманную легенду, что 12-летнего мальчика зовут Леон Ленхоф и что он – брат Сюзанны…
Мане оказался в затруднительной ситуации. Ему хочется раскрыть многолетнюю тайну, но что-то сдерживает его. А что именно, он уже не знает и сам…
Даже в преддверии смерти, когда сын не отходит от него ни на шаг, Мане молчит. И вероятно, чтобы хоть как-то покаяться перед сыном, отец составляет следующее завещание: «Я назначаю Сюзанну Ленхоф, свою законную жену, моей единственной наследницей. Она завещает все, что я ей оставил, Леону Коэлла, он же Ленхоф, который окружил меня самой преданной заботой. И я полагаю, что братья мои найдут это распоряжение вполне естественным».
И будто по иронии судьбы скончался Мане на руках у своего сына Эдуарда, которого не признал официально.
И эта вечная любовь
Александр Блок умирал тяжело и страшно. И не только его физическое угасание было ужасным: что поделаешь, смерть чаще всего внешнему виду человека не придает особого величия и прелести. Хуже было то, что и в его внутреннем мире произошла видимая перемена, в которой явно просматривались признаки не просто предсмертной истерии, а наступающего безумия. Казалось, в мозгу этого человека внезапно появился некий всеразрушающий злой гений, который с каждым часом все больше и больше подчинял себе личность великого поэта, пытаясь до основания уничтожить ее остов.
Он стал до неузнаваемости раздражительным. Вспышки гнева нередко заканчивались швырянием в стену пузырьков с лекарствами, вещей, посуды… В последнее время Блок разрешал находиться рядом с ним лишь жене. И Любовь Дмитриевна до последнего вздоха поэта оставалась подле него…
Первая встреча 14-летнего Блока и 13-летней дочери знаменитого химика Д.И. Менделеева состоялась в Боблове – имении ученого. Тогда ничего особенного между молодыми людьми не произошло. Хотя барышня с голубыми глазами, безусловно, запала в сердце молодого поэта.
А летом следующего года Александр прискакал в Боблово на белом коне. И, словно сказочного принца, Люба встретила его в розовом платье. Но это была всего лишь прелюдия к тому страстному, насыщенному драматическими сюжетами роману, в котором им обоим суждено было в будущем стать главными героями…
А той точкой, от которой протянулись любовные нити в отношениях Блока с Любовью Менделеевой, явилась постановка летом 1898 года «Гамлета»: Люба в нем исполняла роль Офелии, Александр – принца Датского.
Именно в то лето Блок вдруг осознал, что безумно влюблен. И эта любовь с первых ее мгновений стала не просто неземной, а обрела некий мистический флер. Иначе говоря, в юной девушке из плоти и крови он увидел нечто сверхъестественное – «Таинственную Деву», «Душу Мира».
Однако Любу такое отношение к себе явно не устраивало, а даже порой тяготило. Бесконечные прогулки по зимнему Петербургу, загадочные встречи в Казанском и Исаакиевском соборах, чтение стихов, заумная философия – все это настораживало Любу. Она, молодая, здоровая девушка жаждала не возвышенных слов, а страстной земной любви. И, не найдя ее, в какой-то момент решила разорвать отношения с Блоком.
Но Александр проявил невероятную настойчивость. Он поразил ее страстными, на грани безумства, письмами, в которых умолял не уходить от него. И Люба сдалась: в ночь с 7 на 8 ноября 1902 года, после бала в Дворянском собрании, Блок получил наконец согласие на брак.
Но это решение Менделеевой не остудило неземной пожар в душе Блока. Он по-прежнему лепил из нее образ «Неземной Девы». В конце концов Любовь Дмитриевна стала относиться к его мистической восторженности с явным безразличием. Она с горечью писала: «Одни песни… Вы меня, живого человека, с живой душой, не заметили, проглядели». Ее растущее раздражение порой взрывалось гневом: «Мне стыдно вспоминать этого фата с рыбьим темпераментом и глазами…» А он-то полагает, что его избраннице чуждо все «земное». Она же, разочарованная, оскорбленная, только и ждала именно этого «земного», плотского, осязаемого. Ждала и устала ждать: «Никогда не заблудились мы с ним в цветущих кустах».