В декабре 2005 года завершалась первая половина сезона. В «Чертаново» собрались клубы обеих групп премьер-лиги, в том числе «Факел» и «ТНК-ВР». Игра против главного соперника у нас сразу не заладилась, и я уступил Василию Лакееву со счетом 1:3. Мои товарищи по команде тоже дрогнули, и мы проиграли командную встречу 2:4. Это был промежуточный этап, и с турнирной точки зрения ничего страшного не произошло. Конечно, на душе у нас было тоскливо, да и неприятно было потерять осязаемые призовые. А вот для Андреева поражение клуба всегда было катастрофой, и он ходил мрачнее тучи.
Мы вернулись в гостиницу расстроенными. На следующий день команде предстояло разъезжаться по домам. Собираемся все вместе в ресторане в Беляево проводить год, который мы заканчиваем вторыми вслед за нашими основными конкурентами. На носу Новый год, впереди перерыв в матчах на пару месяцев, и мы расстаемся с обещанием друг другу стать в этом сезоне чемпионами. Выхожу из ресторана, на душе кошки скребут, в душе – досада, в теле – алкоголь. «Как же я мог так проиграть Васе и поставить команду в сложное положение?» Вспоминаю, что рядом дом старой и хорошей знакомой, которую лет пять не видел. Решаю на снегу кока-колой большими буквами написать ей привет так, чтобы было видно из окна ее квартиры на 12-м этаже. Пусть прочитает надпись на снегу и попытается отгадать, кто мог такое учудить. Убеждаю себя, что проигравший спортсмен должен исправлять свои недоработки и быть готовым совершать подвиги! Колу купил, на снегу «Привет!» написал, подвиг совершил!
Сделал дело – гуляй смело! Так нет же, я решил подняться по лестнице, чтобы проверить, видна ли надпись с 12-го этажа. Ура, все замечательно: дурь крепка, надпись видна! Спускаюсь по лестнице, нога проскальзывает по ступеньке на льду… Щелчок, вспышка боли, и всем существом ощущаю, что в ноге что-то изменилось. Боль была настолько острой, что пришлось закусить руку, чтобы не потерять сознание. Осознаю, что порвалась передняя приводящая связка колена, которая уже пару лет беспокоила. В голове сразу мысли, как стрелы: операция, выбываю надолго из строя, а как же команда, уговор победить в чемпионате? Кое-как допрыгал до первого этажа. Нога болталась, как чужая, согнуть ее не мог. Привязал к ней какую-то палку и дальше уже прыгал на здоровой ноге. Вызвал такси и поехал в Битцу, в отель, к моим мгновенно ошалевшим от увиденного одноклубникам Регентову, Андрианову и Москаеву. «Друзья, простите, подвожу вас. Поскользнулся, упал, потерял сознание, очнулся – снова порвал связку. Играйте пока без меня. Похоже, месяцев на шесть я не игрок». Знакомой дорогой еду в ЦИТО, где родные врачи подтверждают разрыв. Операция через два дня, восстановление приводящей мышцы надколенника займет полгода. Меня определили в ту же палату, где я лежал 13 лет назад. Даже медсестры меня вспомнили, хотя через палату за это время прошло несколько десятков спортсменов, артистов цирка и балета.
В первый раз я попал в ЦИТО в 1992 году с надрывом боковых связок надколенника. Это было за несколько месяцев до Олимпиады в Барселоне, куда я пробился через сито европейского отборочного турнира. Когда выходил из больницы, меня провожали как родного. Радовались и немного завидовали: многие знали, что скоро поеду на Олимпиаду. Тогда у меня был сумасшедший эмоциональный подъем. Впереди – подготовка к Играм и исполнение самой заветной мечты спортсмена. Но, как известно, хочешь рассмешить бога, расскажи ему о своих планах. Через полтора месяца, за три дня до начала Олимпиады, я вновь оказался в ЦИТО. Связка не выдержала и порвалась во время тренировки. Многие из тех, кто меня провожал, еще долечивались: «Как же так, Макс? Ты не поедешь в Барселону?» Это было крушением всех надежд. Я лег на койку и пролежал так полутора суток, упершись головой в стену. Только потом начал понемногу приходить в себя…
Боль была настолько острой, что пришлось закусить руку, чтобы не потерять сознание.
В этот раз в декабре 2005-го меня прооперировал врач Дмитрий Васильев, который 13 лет назад был помощником светила советской спортивной травматологии Зои Сергеевны Мироновой. Расходы по операции взял на себя «Факел». Связку сшили, наложили гипс, который сняли через полтора месяца.
После гипса нога не сгибалась. По законам реабилитации нужно за месяц после снятия гипса согнуть ногу в суставе до 90 градусов. Вспомнилась моя первая травма в 92-м. Тогда я думал всех удивить: быстро согнуть ногу, как положено, и вернуться в спорт. В 92-м году сустав сгибали с помощью гири, которую вешали на ногу. А как еще его согнешь, если связки и мышцы после гипса словно каменные?! Гирю в пять кило вешали максимум на пять минут. Процедуру сопровождала ноющая, пронизывающая насквозь боль, которая нарастала с каждой секундой! Один раз врач, следившая за процессом, ушла, и я пролежал под гирей минут пятнадцать. Сам подтянуть ее не мог. Лежал и терпел – хотел быстрее согнуть ногу. Когда врач вернулась, я был весь красный, в поту, почти без сознания. Она пять минут бегала вокруг, пытаясь привести меня в обычное состояние. Я не отключился, но пульс зашкаливал. Поднялся, поковылял в столовую. Взял вилку, а рука ходуном ходит, не попадая в рот. Поесть так и не смог. Ребята отвели в палату, налили стакан то ли водки, то ли коньяка и заставили выпить. Помню, даже не опьянел, настолько сильным был стресс. Тогда я согнул ногу до 90 градусов за 22 дня. Тринадцать лет спустя пролежал в ЦИТО два с половиной месяца и вышел оттуда в середине мая на своих ногах.
И вот 9 июня 2006 года, первый день суперфинала. Я вошел в спорткомплекс «Чертаново» и первым встретил Владимира Александровича Воробьева, тренировавшего женскую команду с Дальнего Востока. «С возвращением, Максим. Играть, надеюсь, не собираешься?» – спросил Воробьев. «Что вы, Владимир Александрович! Я что, совсем сумасшедший что ли?!» О моем желании сыграть в финале знали только Андреев и Владимир Ендолов, старший тренер «Факела». В первый день я только наблюдал со скамейки за игрой ребят, которые уверенно прошли в финал. Так же, как и наши конкуренты из Сорочинска.
День финала. Моя команда уже знает, что я готов играть. К столу не выхожу, чтобы не выдавать наших планов. Тренеры подают заявки на матч. Мне выходить вторым против Лакеева. По регламенту каждый игрок проводил по два матча, плюс парная встреча. Любой здравомыслящий человек в зале сказал бы, что Шмырев на костылях вряд ли у кого-то выиграет, если только не произойдет чуда. Но мы с Андреевым понимали, что «Факел» в составе Андрианова, Регентова и Москаева для «ТНК-ВР» в финале стал бы легкой добычей. Под сильным психологическим давлением нашему лидеру Андрианову нереально было дать все очки. И мы решили рискнуть.
Мое появление в заявке на финальный матч было чем-то вроде психической атаки. Сорочинцы даже не предполагали моего участия. Сначала нервно посмеялись, затем задумались, потом вышли на финальную игру. И тут шансы «Факела», и без того невысокие, стали уверенно стремиться к нулю. Андрианов проиграл Ливенцову, и «ТНК» повел 1:0. По логике вещей хромой Шмырев – это минус два очка, и тогда для победы сорочинцам останется в четырех встречах набрать одно очко. Выхожу на матч с Лакеевым. Все помнят, что пять месяцев назад Вася обыграл меня, еще не хромого. Но в этот раз я был готов ментально и еще в больнице тысячу раз прокрутил в голове каждый удар. Вася, конечно, понимал, как и все в зале, что ему надо сыграть два раза косо по углам, и мне до мяча уже не дотянуться.
Мое появление в заявке на финальный матч было чем-то вроде психической атаки.
От той игры осталось ощущение какой-то магии. Желание победить было нереальным. Расписал каждое очко. Куда буду подавать подачу, вероятные приемы соперника, удары и подачи. Абсурдно? Может быть. И все же сработало! Первая партия. Понимаю, что любой на месте Васи будет дергать меня в разные стороны. Это было просчитано заранее, и поэтому с первых же ударов мне нужно было самому гонять Васю по площадке, чтобы у него не оставалось времени думать обо мне. И вот счет… 10:0. В мою пользу! Инвалид, которого Вася недавно обыграл, ведет всухую! Непостижимо, однако мне удалось выиграть и второй сет 11:7, хотя было уже сложнее – тренеры подсказали Васе, что делать, да и он сам уже оправился от первого шока. В третьей партии Вася вел 11:10, и все могло перевернуться. Но мне удалось выиграть 3 очка подряд и победить 3:0! Я сумел преодолеть неверие, последствия травмы, сопротивление соперника и себя! В первую очередь себя! Счет 1:1 стал началом перелома в суперфинале.
Следующей была игра Регентов – Рубцов. Стальной Женя всегда был командным бойцом. Он выходил и бился. За три года, что мы играли вместе в команде, я поставил ему с десяток памятников. Не в прямом, конечно, смысле. Просто однажды, когда он спас безнадежную встречу, когда никто не ожидал от него победы, я сказал: «Женя! Ты заслужил памятник!» Все это приняли, тем более что я был капитаном. Похоже, неплохим, а мои друзья-одноклубники Регентов, Андрианов и Москаев говорят, что даже лучшим капитаном в их жизни. Этим я горжусь до сих пор.
Женьке я поставил больше всех памятников. Пятидесятый по рейтингу в стране, он обыграл в том матче одного из лидеров сборной России Игоря Рубцова. А ведь между ними была целая пропасть! В нужный момент, в нашей самой важной игре. Жека в том финале сделал чудо, получил от меня очередной памятник, а мы повели 2:1.
После победы Регентова у Сорочинска началась паника. Андрианов с Регентовым на кураже выиграли парную встречу, а затем Андрианов принес решающее очко – 4:1. Я был очень благодарен ребятам, которые избавили меня от необходимости выходить на вторую игру и уберегли Виктора Михайловича от лишнего валидола.
Ура! «Факел» – чемпион, и мы – лучшие!
Глава 2
Мое поколение
В 10 утра наш поезд Оренбург – Москва прибыл на Казанский вокзал, и мы сразу решили поехать в центр. Мы – это мой ровесник и лучший друг Дима Бобров и наш юный товарищ теннисист Вова Самсонов. Вечером Вова должен был возвращаться поездом в Минск, и мы как москвичи решили показать ему наш город. Домой не торопились и, закинув на плечи любимые баттерфляевские сумки, сразу отправились на улицу Горького (ныне Тверская) в популярное кафе-мороженое «Космос».
О сумках необходимо рассказать отдельно. Яркие, зеленые с синим, длинные квадратные баулы с фирменными бабочками по краям, они были предметом нашей гордости и в конце 80-х ценились на вес золота. Таких не было ни у кого, кроме игроков сборных, или людей, имевших доступ к государственной выдаче спортивной экипировки. Даже в Москве сумки Butterfly бросались в глаза, и по ним можно было сразу определить спортсменов.
Почему кафе «Космос»? Во-первых, потому что в Москве было три замечательных кафе-мороженых и два из них – на улице Горького. Во-вторых, в юности я мог есть мороженое килограммами. Особым шиком считалось смешать его с фантой или пепси. И хотя о вреде фанты или пепси говорили все тренеры, на сборах в гостинице «Спорт» на Ленинском проспекте они постоянно были у нас на столах. Ноэми Семеновна Роберт, наш многолетний надежный и строгий врач юношеской сборной СССР и мама известного актера Дмитрия Певцова контролировала наше питание на сборах и пить их не запрещала. А питание было шикарное – на 20 рублей в день на человека, что в те времена было огромной суммой. В рационе сборников регулярно появлялась даже черная икра!
Но вот мы в «Космосе». Поели мороженого и, довольные, выходим. Вдруг на выходе какой-то мужик в дорогой дубленке и бобровой шапке, которые по тем временам считались предметами роскоши, опознал в нас спортсменов-теннисистов. У входа в кафе стоял «Мерседес», как оказалось, этого мужика. На улице Советский Союз, кругом «Волги» и «Жигули», а тут «Мерседес»! Такая машина явно была признаком богатства. А мужик говорит: «Привет, теннисисты! Я в спорткомитете работаю. Это я выдаю вам сумки и экипировку».
Мы переглянулись – странно как-то. Его мы не знали, но все пароли и явки сходились. Нас трое, и пусть Вове 12 лет, но нам-то с Димой – уже по 17 лет. Чего бояться? Мужик представился Славиком. «Вчера отправил сборную на чемпионат во Францию, – сказал он. – Вы же с соревнований? Проголодались, наверное? Давайте сейчас заедем в хорошее место, пообедаем. Заодно расскажете, как сыграли». Предположить, что с нами может произойти что-то плохое, даже в голову не приходило. Все-таки в советское время было относительно безопасно. Нам стало весело, а предложение выглядело заманчивым. И мы поехали – интересно же на «мерсе» прокатиться! Решили: в случае чего постоять за себя сможем. Прокатились по Москве, заехали на стадион «Динамо» в спортивный ресторанчик, но он оказался закрыт. Пообедали в роскошном кафе-ресторане «Мастер и Маргарита» на углу у Патриарших. Заведение еще не открылось, но хозяева узнали Славу и пустили нас. Помню, как мы втроем уплетали чудесные домашние пирожные. Впоследствии с Димкой Бобровым мы часто приходили в этот уютный ресторанчик.
Потом новый знакомый отвез нас в Сокольники: мы с Бобровым жили рядом, а Вова пошел ко мне в гости. На прощание Славик достал из багажника модную меховую шапку-пирожок, надел ее Вове на голову и сказал: «Носи! Царем будешь!» От неожиданности мы рассмеялись. Никто из нас тогда и не думал, что слова окажутся пророческими и Вова скоро станет «царем» настольного тенниса.
Конечно, все мы тогда мечтали о больших победах. Помню, как гордился, выполнив норматив мастера спорта СССР! А началось все в мои неполные семь лет, когда отец повел записывать моего старшего брата Алексея в секцию тенниса спортклуба «Шахтер». Меня взяли за компанию. Пока брата проверяли тренеры, папа завел меня в зал настольного тенниса. Там шло занятие. Евгений Олегович Эдель, который позже стал моим наставником, дал мне мяч для большого тенниса и задание его ловить, выпуская из рук. Он спросил: «Ну что, придешь заниматься?» После этого, как утверждает мой тренер, два месяца я ловил этот мячик, мешая всем тренироваться. Он вспоминал, как я пробегал насквозь под столами и ему советовали меня выгнать. Но Эделя привлекло мое упорство, и вскоре мне разрешили подойти к столу.
На прощание Славик достал из багажника модную меховую шапку-пирожок, надел ее Вове на голову и сказал: «Носи! Царем будешь!»
Первая ракетка эстонского производства, жесткая, с наполовину отлетевшими шипами мне досталась по наследству. Потом у меня недолго была зеленая вьетнамская ракетка, которую мне выдал тренер спустя полгода. На них училось несколько поколений советских теннисистов. Вскоре я получил уже настоящую ракетку с накладками, сделанными из обрезков. Сегодня такое трудно представить, а тогда накладок не хватало, купить их было трудно, и каждая «резина» стоила огромных денег – 70 рублей. Но даже из обрезков эта ракетка была уже инвентарем другого уровня. Потом несколько лет я играл слева накладкой Sriver, а справа Mark V. Это было стандартное спартаковское сочетание – Эдель был учеником самого знаменитого тренера СССР Сергея Давидовича Шпраха, работавшего в «Спартаке» в Сокольниках.
Игроком я начал себя осознавать в 8–9 лет. Первыми соперниками на чемпионатах Москвы стали техничный и эксцентричный Саша Соколов, цепкий и компанейский Сергей Носков, умный и тактичный Дима Бобров. Помню, как всей секцией на электричке добирались до станции НАТИ, где регулярно проводил юношеские соревнования Виктор Харлампиевич Чахуриди. Сам Чахуриди воспитал плеяду интересных спортсменов, выступавших за сборную Москвы.
Первую яркую детскую победу я одержал в двенадцать с половиной лет над 19-летним защитником, мастером спорта Олегом Матыциным, который в 2019 году занял должность министра спорта России. Эта победа стала возможной благодаря регулярным тренировкам с защитником Володей Голиковым, двухметровым лысым верзилой с непростой судьбой. Он играл, потом отсидел в тюрьме, но вернулся в настольный теннис. Володя был левшой, играл технично в защите и отлично атаковал ракеткой-доской «за 1 рубль 25 копеек».
По четвергам в родном «Шахтере» был день ветеранов, которые тренировались и бились на счет. В эти дни часто приходил игрок сборной СССР Валера Шевченко и играл с Голиковым на деньги. Все ветераны вокруг боялись вздохнуть. Когда Володя эффектным ударом слева выигрывал очко, он зычным басом на весь зал в воодушевлении кричал «Макинрой!», а после затяжных проигранных очков «Эээх, краешки-ребрышки!». Опаснее же всего было, когда он, проиграв очередную громадную сумму, со злости через весь зал в дальнюю стену бросал свою ракетку.