Я упираюсь ногами в песок, и ангелы наконец приземляются. Мне нельзя падать, нельзя опускаться на колени. Песок попадает мне в глаза, и я поднимаю свой щит вверх. Звучат фанфары, объявляющие начало битвы. Передо мной встает ангел, его красные волосы доходят до плеч, а крылья сияют дымчато-серым цветом. Его полные губы искривились в улыбке. Это ангел пятого небесного двора, один из приспешников Люцифера, о чем свидетельствует татуировка на его груди: пентаграмма, одна из вершин которой смотрит вниз. Это символ Божьего наказания, ссылки, в которую он отправил своих падших сыновей. От напряжения я не могу дышать. Падшие ангелы, по слухам, безжалостнее остальных. Люцифер, значит, прибыл не один, а со своими прихвостнями. Неужели ада, воцарившегося на земле, недостаточно и принц собственной персоной решил усугубить ситуацию?
Я гоню мрачные мысли прочь. Ангел преследует меня, улыбаясь. Наверное, он думает, что я легкая жертва, потому что я девушка. Все они так ошибаются. Лезвия наших мечей со звоном находят друг на друга, и его брови удивленно взмывают вверх, когда я умело отражаю его удар. Он озорно смеется, и, если бы он не был ангелом, этот смех мог бы казаться заразительным. Но я игнорирую его и продолжаю атаковать. Наши мечи сливаются в чувственном танце, пот стекает по моему лбу и застилает глаза, но я не моргаю. Здесь каждая секунда может стать решающей, и если я хоть на мгновение отвлекусь, все закончится. Я пытаюсь отмахнуться от своего оппонента, стараюсь пригнуться, когда он нападает, и хожу кругами вокруг него, пока мне позволяет пространство. Ангел намного крупнее и сильнее меня, и он с легкостью справляется с моей скоростью. Люди, сражающиеся позади, расступаются, оставляя нам больше места для битвы. Мы кружим мимо колонн и руин, в которые превратились стены. Краем глаза я замечаю, как лезвие другого ангела пронзает горло мужчины, словно какой-то клочок бумаги. Он падает на землю безжизненной куклой. Зрители на трибунах ликуют, и мой противник ухмыляется так, будто он знает, что меня ожидает та же судьба. Возможно, он прав.
Мои силы на исходе, и он знает это. Каждый день на арене проходит семь раундов битв. Каждый день, кроме воскресенья – дня Творца. Игры должны отвлечь людей от их жалкого существования и развлечь их. Пока они сыты и довольны, они не восстают ни против Нерона де Луки, председателя Консилио – Совета десяти[8], ни против гнета ангелов. Этот совет был создан уже в Древнем Риме, и, хотя с тех пор прошло больше двух тысяч лет, стратегия императора Нерона все еще на руку его тезке. Мы, люди, ничему не научились.
Каждый раунд длится двадцать минут – не так уж и долго, – но я уже давно потеряла чувство времени.
Я отражаю удары ангела, моя рука становится все тяжелее. Противник силен и вынослив. Моя ловкость мало помогает мне в этой борьбе, я только расходую силы. Мне недолго удастся удерживать щит. Он только и ждет этого момента. Я шатаюсь, чувствуя сильный удар, и падаю на колени. Воздух покидает мою грудь. Противник вот-вот раздробит мой череп, и моя кровь окрасит песок в красный цвет и, надеюсь, так сильно запачкает его брюки, что ему придется их выбросить. Я издаю тихий стон. Мой черный юмор тут совсем не к месту. Что будет со Стар, если я не вернусь? Что станет с Тицианом и Алессио? Надо было лучше к этому подготовиться. Поджав губы, я поднимаю голову, чтобы посмотреть в глаза этому ангелу, раз скоро все равно умру. Летнее солнце ослепляет меня, но я вижу сияющую тень, падающую на моего убийцу, занесшего меч перед последним ударом. Я вижу светло-голубые глаза, короткий кивок, а затем слышу звук гонга. Битва окончена, и, как невероятно бы это ни звучало, я все еще жива.
Мой противник фыркает и вкладывает свой меч обратно в ножны. Ангелы сражаются без щита. Просто чтобы показать нам, насколько сильно мы уступаем им в развитии.
– Скажи спасибо Кассиэлю, – обращается он ко мне. – Он только что спас твою жизнь.
Я, стиснув зубы, встаю на ноги. Я с радостью бы плюнула ему под ноги, но во рту у меня все пересохло.
– Он, вероятно, ошибся, – шиплю я вместо этого. Я была вынуждена бороться с ним, поэтому он не должен меня дразнить.
Ангел смеется, прямо как в начале боя:
– О, точно не ошибся, он очень опытен. Правда, его способности обычно лежат в другой сфере. Остерегайся его.
Он только что предупредил меня об опасности, исходящей от другого ангела, причем от того, который только что спас мне жизнь?
– Я, кстати, Семьяса, – представляется он. – Ты отлично сражалась.
И снова я в замешательстве. Ангелы редко опускаются до разговоров с людьми, и уж точно не знакомятся с ними. Это как если бы я сказала мухе, что меня зовут Мун. Я решила рассмотреть его внимательнее. Значит, это Семьяса, самый верный последователь Люцифера. Своего имени я ему точно не скажу.
Кассиэль внимательно смотрит на меня. Я еще никогда не видела его на арене, и мне интересно, какому небесному двору он служит. Он не помечен знаком Люцифера на груди, и я не верю в то, что он спас мою жизнь случайно. Ангелы таким не занимаются. Они ненавидят нас как минимум так же, как мы их. Если бы все было иначе, моя картина мира развалилась бы в мгновение ока.
Кассиэль внимательно рассматривает меня своими сияющими голубыми глазами:
– Надеюсь, ты в порядке.
Когда я киваю, он продолжает:
– Рад, что я ошибся, и не слушай Сэма, – его голос тихий и приятный.
Я редко теряю дар речи, но это один из таких моментов. Семьяса толкает его локтем.
– А ты придурок, Касс, – рычит он. – Прекращай обнадеживать девочку. А то она начнет думать, что в следующий раз ей опять повезет. Однажды все они умрут на этом песке.
– Очень жаль, – почти сожалея, улыбается Кассиэль.
В замешательстве я мотаю головой, потому что не до конца уверена, что этот диалог действительно состоялся. Сложенные крылья Кассиэля такие же голубые, как и его глаза. Короткие русые волосы обрамляют его симметричное лицо. Он убирает несколько прядей, упавших на лоб. Худой, совсем не такой мускулистый, как Семьяса, но факт того, что он совсем не боится ангела, дает понять, что он принадлежит двору более высокого ранга, выше, чем пятый. На самом деле все ангелы презирают пятый небесный двор. По крайней мере, мне всегда так казалось. Кассиэль слегка кланяется, прощаясь со мной, и уходит, пока я недоверчиво провожаю его взглядом.
– Увидимся, девочка. – Семьяса презрительно скривил губы, увидев, как я смотрю на Кассиэля. Затем он расправил свои крылья, оттолкнулся и улетел прочь, не проронив больше ни слова.
Мои отец и мать всю жизнь советовали мне остерегаться ангелов и ни в коем случае не привлекать их внимание. Не смотреть на них и тем более не общаться с ними. Пока я остаюсь безликим пятном в толпе, я в безопасности. Сегодня я нарушила это правило. Было очень глупо и неосторожно с моей стороны. Многие люди погибли оттого, что совершили ошибку и попали в поле зрения ангела.
Я возвращаюсь ко входу на арену, где Нерон де Лука сидит за своим столом, накрытым белой скатертью. Он председатель Совета десяти и один из тех, кто путается с ангелами. Жители Венеции впервые выбирали членов Консилио пять лет назад. Правда, «выбирали» – не совсем подходящее слово. Большинство советников купили свои места. Вместо того чтобы дальше нас убивать, ангелы заручились поддержкой некоторых влиятельных горожан, которые с тех пор управляют нашими судьбами. Наверное, мы должны быть счастливы, что Нерон не лезет в Дворец дожей. Без согласия совета в городе ничего не произойдет. Тем не менее Нерон, пока ему это позволяют остальные дела, сидит здесь, у арены, и чахнет над нашим золотом. Его серые волосы собраны в косу, подчеркивающую его тощее лицо. Он одет в костюм из легкого шелка. Мужчина смотрит на меня своими холодными серыми глазами, прежде чем передать мне деньги. У него ухоженные руки, его окутывает пронзительный запах розового масла.
После того как его избрали в Консилио, на главной площади Палаццо Муниципале, в городской ратуше, нашли старые печатные машинки. Те, которые были механическими и работали без электричества. Затем члены совета решили использовать старые добрые лиры в качестве валюты, и Венеция теперь была отделена от остальной Европы еще и экономически. Кроме того, они решили печатать только определенное количество купюр, чтобы деньги не утратили ценность. Если я правильно поняла, это было единственно верным решением за все время их правления, хотя они, разумеется, и сами получили немало прибыли. Несмотря на это, многие жители города все еще предпочитают бартерный обмен. Но у меня нет ничего, что я могла бы обменять. Только книги, которые мой отец так скрупулезно коллекционировал.
Бывают дни, когда я задумываюсь о том, почему мой отец не стал таким, как Нерон. Его семья в безопасности, у них достаточно еды, а его дочь Фелиция, с которой мы вместе учились в начальной школе, смотрит на нас, гладиаторов, свысока. Будто мы сами выбрали такую судьбу! Будто это не мы отвлекаем людей от их сложных жизненных ситуаций и развлекаем ангелов.
Я так скучаю по временам, когда наша жизнь была спокойной и обычной и мы задумывались о том, какие чикетти[9] будем есть на обед. Сегодня у меня действительно плохое настроение. Обычно я запрещаю себе вспоминать о прошлой жизни и времени, когда ангелы еще не спустились на землю. Я рада тому, что была такой юной, когда они вернулись. Воспоминания стираются из моей памяти изо дня в день, что делает мою жизнь более сносной. Но иногда мне трудно забыть о том, что раньше существовали машины, самолеты, телевизоры и телефоны. Порой мне проще принять это, потому что у меня все еще есть брат и сестра, крыша над головой, немного еды и Алессио. Мой лучший друг, моя поддержка и опора.
– Ты хорошо сражалась, – надменно говорит Нерон. – Правда, я вынужден вычесть двести лир из твоего заработка. Сэм чуть тебя не убил.
Я сжимаю руки в кулаки, как вдруг Алессио оказывается рядом со мной. Как и всегда, он ждал исхода поединка на улице. Нерон де Лука раздражает меня больше, чем десяток ангелов. Во-первых, потому что он называет ангела доверительным прозвищем, будто они лучшие друзья, и, во-вторых, потому что он всегда находит причину вычесть из гонорара бойцов часть суммы. Иногда это происходит из-за слишком небрежного наряда, иногда из-за царапины на щите, плохо наточенного меча или нарушения правил. Правда, они меняются в зависимости от настроения Нерона. Каждый знает, что он невероятно богат, но никто не хочет стать таким, как он. Мужчина и его компания правят городом под присмотром ангелов.
Они не вмешиваются в дела Нерона. Их не интересует наша судьба, им плевать на то, что Нерон превращает нашу жизнь в ад. Ангелы указали нам наше место, и мы должны им подчиниться. Все снова стало так, как это было после изгнания людей из рая. Мы в поте лица боремся за выживание. Состояния де Луки хватит, чтобы обеспечить десять семей. Моего состояния не хватает ни на что. Мою семью даже семьей назвать сложно. Очень странно осознавать это, когда вспоминаешь о том, что именно моя семья была одной из богатейших семей Италии, пока ангелы не разграбили библиотеку моих родителей.
– У тебя нет права забирать часть моего заработка, – говорю я Нерону, чувствуя, как Алессио рядом со мной напрягся. Почему я просто не могу закрыть свой рот? Возможно, я все еще пребываю в состоянии шока.
Другие люди рядом со мной замолчали: держу пари, они с любопытством глазеют на нас. И мне не нужно смотреть на них, чтобы знать, что мои догадки верны. Телохранитель Нерона подходит ближе, а я пытаюсь по выражению его лица вычислить, что он думает о моем демарше.
– Если тебе нужно больше денег, можешь прийти сражаться и завтра, – говорит он. Его бесчувственные глаза жадно сияют.
Мои колени дрожат, когда я понимаю, чего он добивается.
– Нет, – отвечаю я, потому что никогда не хожу на арену два дня подряд.
Я закрываю глаза. Мне не нужен враг в лице Нерона де Луки. Он руководит почти всем в этом городе и может решить судьбу любого. Он в силах уничтожить меня, щелкнув пальцами. Я бы предпочла, чтобы он погнал меня прочь отсюда. Но он не станет этого делать.
– Жаль, – шепчет он. – Когда ты сражаешься, к нам приходит больше зрителей.
Серьезно? Никогда раньше этого не замечала.
– Почему ты тогда никогда не даешь мне полный гонорар?
Он что-то пишет на одном из листков, лежащих перед ним.
– Фелиция получила приглашение на ужин от Нуриэля во Дворец дожей, – говорит он, игнорируя мой вопрос. Это злит меня еще больше. Меня не интересует, чем там занимается его дочь.
Нуриэль – личный помощник архангела Михаэля. Он командует пятьюдесятью мириадами ангелов. Его грубое лицо покрыто шрамами, но его красоту не скрыть этими недостатками. Он получил множество ранений во время двух Небесных войн. Я не очень хотела бы общаться с ним. Но Нерон с радостью продаст свою дочь любому ангелу. Мой отец умер, а мать оставила нас в беде. Но, по крайней мере, они нас не продали. И я благодарна им за это.
– Я уверен, она станет одной из кандидаток на испытание, – самодовольно добавляет он.
Я замерла от ужаса. Почему меня вообще это удивляет? Фелиция была моей ровесницей. Мы с ней родились в одном месяце, и ни одна богатая семья города не упустит шанс предложить свою дочь в качестве кандидатки на испытание. Несмотря на то что девушки умирают на этих испытаниях или сдаются уже в первом раунде. Семьи надеются на то, что с дочерью-ключом они смогут обеспечить себе место в раю. Я едва не рассмеялась от глупости и наивности Нерона.
– Что с моими деньгами? – спросила я вместо этого более настойчиво. Я не смела смотреть на Алессио. Мне было уже все равно. Он будет ругать меня за то, что я такая упрямая и отчаянная. Но я не могу смириться с этим. Тем более когда мои права нарушает человек. Все-таки то, что делают ангелы, – это совсем другое дело.
– Ты мне должен.
Условия боев расписаны достаточно точно. Тысяча лир за бой, три тысячи за два боя в день и пять тысяч, если человек сражается с ангелом без щита и уходит с арены живым. Правда, таких безумцев я пока не встречала. Когда ты мертв, пять тысяч лир – небольшая помощь.
– Исчезни, девочка, если твоя жизнь тебе дорога. – Лицо Нерона становится суровым. Ему не нравится испытывать стыд перед мужчинами, которые стоят вокруг нас. Я опять перегнула палку. Снова.
Только я собралась уходить, как вдруг рядом с нами возникает чья-то тень. Я замечаю ее краем глаза. Кроме того, все люди в радиусе десяти метров торопятся к выходу из атриума. Вдруг мужчинам становится плевать на то, получат они свою зарплату или нет. Через пару секунд мы с Алессио, Нероном и его телохранителем остаемся наедине с тенью. Мне становится холодно, потому что я понимаю, кто оказался рядом со мной. Алессио подходит ближе. Он никогда не оставит меня одну, хотя я миллион раз говорила ему о том, что он не должен подвергать себя опасности из-за меня. Он так же не слушается меня, как и я его. При этом он и оружия в руках не удержит. Этот парень – настоящий пацифист. Его главное оружие – пластырь, игла и нить. Я уже и не помню, сколько раз он меня зашивал.
– Нерон де Лука, – говорит тихий, опасно мягкий голос. – Какие-то проблемы?
Мужчина бледнеет в мгновение ока. Его зрачки расширяются, и я не виню его, ведь мои ноги дрожат, будто превращаясь в овсянку, которую я ела сегодня на завтрак.
Но то, что я делаю дальше, кажется еще более неразумным действием, чем разговор с Нероном де Лукой. Судя по всему, инстинкт самосохранения сегодня у меня отсутствует. Я поворачиваюсь к говорящему. Сначала я вижу только тень, а затем – худую, но коренастую фигуру, окруженную темной аурой. Мой взгляд падает на серебристые глаза. Серые, может, серебристо-серые, я не могу так хорошо их разглядеть, потому что тени не растворяются до конца. Тем не менее я продолжаю смотреть в глаза Люцифера. Сатана, дьявол, Вельзевул. У него сотни имен, но ни одно из них ему не подходит.