Судьба бумаг, которые оставались у сына поэта после передачи основной части архива на государственное хранение (в том числе экземпляр сборника 1900 г., машинописный оригинал сборника 1939 г., «Литературные воспоминания» Перцова с инскриптом Шестакову), неизвестна. Более того, неизвестно, что еще хранилось в домашнем архиве и библиотеке, помимо подаренного Долгополовым экземпляра сборника Поэты 1880–1890. Видимо, всё это было утрачено после его смерти: Петр Дмитриевич скончался не ранее 1979 г., когда ему исполнилось 82 года, пережив своего единственного сына Дмитрия Петровича (талантливый ученый-театровед; полный тезка деда, родившийся в год его смерти), который умер бездетным в 1973 г. «На нем закончился род филологов Шестаковых», – с грустью написал его отец в предисловии к «Избранным переводам в стихах» его деда. В «Краткой литературной энциклопедии» статьи о деде и внуке Шестаковых, написанные соответственно Л. К. Долгополовым и А. А. Аникстом (Д. П. Шестаков-младший был его учеником), помещены рядом[16].
Ознакомившись с неопубликованными стихотворениями Дмитрия Петровича, Л. К. Долгополов немедленно начал прилагать усилия к их публикации. Однако добиться удалось немногого. 12 стихотворений владивостокского периода появились в журнале «Дальний Восток» (1970, № 7), три – в Поэты 1880–1890. Больше редакции интереса к Шестакову не проявляли. Не была доведена до конца и предпринятая в 1973 г. работа над подготовкой к печати его переписки с Фетом. Удивляться не стоит: в преддверии столетия со дня рождения Константина Бальмонта в 1967 г. Л. К. Долгополов обратился в редакцию журнала «Новый мир» с предложением написать статью к юбилею, но заведующий отделом критики В. Я. Лакшин ответил, что это не представляет интереса ни для журнала, ни для советского читателя. Издательство Казанского университета, которому ученый предложил выпустить книгу избранных стихотворений и переводов Шестакова, вообще не удостоило его ответом. Невозможность реализовать задуманное в итоге привела к тому, что Долгополов охладел к наследию поэта, а переписка с его сыном постепенно замерла.
Впервые прочитав в середине 1980-х годов стихотворения Шестакова в томе Поэты 1880–1890, автор этих строк сразу обратил на них внимание, хотя раньше не слышал этого имени. Значение этого сборника трудно переоценить: он не только дал возможность познакомиться с творчеством замалчиваемых или фактически запрещенных поэтов, но вернул читателям целую поэтическую эпоху, интересную и яркую, богатую талантами и несправедливо заклейменную официальным советским литературоведением как «безвременье». Имена большей части авторов, при всей их неравнозначности, были на слуху, а вот Шестаков стал подлинным открытием. Разумеется, заинтриговало меня и указание на обширный корпус поздних неизданных стихов, хранящихся в собрании сына в Москве.
Через несколько лет я познакомился с Л. К. Долгополовым и рассказал ему о своем восхищении Шестаковым. Леонид Константинович удивился, а потом, улыбнувшись, снял с полки (дело происходило в его петербургской квартире) и показал мне четыре тома машинописного собрания стихов Шестакова (пятого у него не было) и экземпляр прижизненного сборника. Пораженный, я немедленно заявил, что это надо печатать, но в ответ услышал историю предыдущих, неудачных попыток, что, впрочем, моей решимости не убавило. Я начал вести переговоры с редакциями и предложил Леониду Константиновичу подготовить совместные публикации, но тот решительно отказался от соавторства, сказав, что Шестаков ему более не интересен и что теперь его занимают другие персоналии и проблемы. В декабре 1993 г. он подарил мне три тома машинописного собрания стихов (переводы – в августе 1994 г.) и собранные им материалы, включая письма Петра Дмитриевича, сделанные им копии различных текстов и документов, а также свою переписку с издательствами, редакциями и т. д., предоставив распоряжаться этим по собственному усмотрению. Что касается прижизненного сборника с дарственной надписью старшему брату, то: «Это после моей безвременной», – заметил Леонид Константинович с горькой усмешкой. Увы, пророчество сбылось слишком скоро: весной 1995 г. неожиданная болезнь свела моего учителя в могилу; новых публикаций Шестакова он не успел увидеть, а книга пропала.
Путь последнего ученика Фета к читателю оказался труден, что порой наводило на мысль о фатальном невезении. Постепенно положение менялось: 15 стихотворений 1926–1934 гг. были опубликованы в алма-атинском «Просторе» (1996, № 2), «Владивостокские ямбы» – в нью-йоркском «Новом журнале» (Кн. 219, 2000), «Миги» – в моей книге «Загадки Серебряного века» (2009), наконец, 165 стихотворений вместе со вступительной статьей и приложениями заняли почти весь номер амстердамского журнала «Russian Literature» (Vol. LX. № 1. 2006). При подготовке собрания стихотворений Шестаков–2014 В. А. Резвому удалось отыскать не менее 80 стихотворений (прежде всего в письмах к Перцову), не вошедших в машинописный пятитомник и, очевидно, неизвестных сыну поэта; большинство их – неопубликованные тексты последних лет. Наверно, мы нашли не всё, но можно сказать, что возвращение поэта Дмитрия Шестакова к читателю состоялось. Теперь уже насовсем.
«С царевококшайским лешим сходственно»
Александр Котомкин
Ирине Александровне Котомкиной
Александр Котомкин. Инскрипт Александру Кресслингу на книге «Из старой святой Руси» (1958). 8 марта 1960
О поэте Александре Ефимовиче Котомкине (1885–1964) я впервые писал лет десять назад в книге «Bibliophilica»[17]. Крестьянин Царевококшайского уезда Казанской губернии, он рано стал сочинять стихи в духе Кольцова и Некрасова и умудрился выпустить первый сборник в 19 лет, ко времени окончания реального училища. Призванный в том же году на военную службу, он поступил в пехотное юнкерское военное училище в Москве (с 1906 г. – Алексеевское). На юнкера-стихотворца обратил внимание главный начальник военно-учебных заведений великий князь Константин Константинович, он же президент Императорской Академии наук и «августейший поэт» К. Р. Великий князь посылал ему книги, письма и деньги, телеграммой поздравил поэта с первой публикацией в столичной печати – стихотворением «Призыв» в «Ниве» 14 ноября 1909 г., помог издать второй сборник стихов в 1910 г. и написал к нему предисловие, женил на одной из фрейлин своего двора, помог по окончании училища получить назначение в родные края и не оставлял вниманием, когда тот в 1911 г. вышел в отставку и поступил на земскую службу. Благодарный Котомкин посвятил великому князю много стихотворений, которые в 1915 г., после смерти «августейшего поэта» выпустил отдельным сборником.
Имена и судьбы переплетаются. Четверть века назад я готовил к печати сборник стихотворений К. Р., который мог стать первой за много десятилетий книгой великого князя на его родине, но не вышел (издатель надул). В 1998 г. мне попал в руки интересный и редкий сборник «Славяне и Восток», изданный в 1921 г. в Праге под редакцией Котомкина, который занял своими сочинениями половину объема (о нем я и писал в «Bibliophilica»). Мое внимание привлекли стихотворение «О ясима но куни. (Страна восьми островов – Япония)» и цикл «Религиозные мифы Японии»: «Хаос», «Появление первых богов», «Появление божеств, создавших Японию». Приведу заключительное.
Конец ознакомительного фрагмента.