На границе нас встретил секретарь Хендерсон и, вероятно, эти условия были созданы его стараниями. Следующим утром в одиннадцать тридцать мы прибыли на Белорусский вокзал в Москве.
В посёлках, что мы проезжали поутру, повсюду бросаются в глаза новые стройки. Люди на железнодорожных станциях кажутся тепло одетыми и не слишком отличаются в стремлении одеться потеплее, от жителей глубинки, которых можно увидеть в сельских районах запада Соединённых Штатов.
На вокзале в Москве нас встретил мистер Барков из протокольного отдела народного комиссариата иностранных дел и сопроводил нас в резиденцию посла (Спасо Хаус), который был подготовлен заранее к нашему приёму, благодаря предусмотрительности миссис Дэйвис. Дом оставался пустым с отъезда посла Буллитта и пришёл в некоторый упадок.
Глава протокольного отдела наркомата иностранных дел мистер Барков уведомил меня по прибытии (утром девятнадцатого января), что в связи с отсутствием мистера Литвинова, пребывающего в Женеве, меня будет рад принять заместитель наркома мистер Крестинский в три часа пополудни того же дня.
В сопровождении мистера Хендерсона, первого секретаря посольства, я прибыл к назначенному часу к мистеру Крестинскому и обнаружил с ним мистера Неймана, главу третьего западного политического департамента наркомата иностранных дел, который занимается американскими делами.
(Примечание Мемуариста. Посол Дэйвис в первых заметках из Советского Союза сильно путается в названии должностей и ведомств. Наркомат иностранных дел он то называет министерством, то вообще кличет на британский манер Форин Офисом. Это вносит в текст некоторую путаницу. В данном случае речь идёт о департаменте советского наркомата. Ничего, со временем посол разберётся в этих тонкостях. Продолжаем.)
Я передал слова приветствия внешнеполитическому ведомству и мистеру Крестинскому от государственного секретаря. Также были переданы копии верительных грамот и запрашивающая приём у мистера Калинина нота, чтобы представить письмо с отзывом моего предшественника и мои верительные грамоты.
Он сказал, что в виду того, что проводится заседание Совета РСФСР и Центрального исполнительного комитета РСФСР, время мистера Калинина полностью расписано. Но он надеется, что мистеру Калинину удастся принять меня двадцать третьего или двадцать пятого января. Я ответил, что нужды в спешке нет и я не хотел бы доставлять мистеру Калинину неудобства, особенно в виду неотложных и важных общественных дел.
Вместе с мистером Хендерсоном и мистером Нейманом я немедленно нанёс визит мистеру Стомонякову, второму заместителю народного комиссара иностранных дел. Мистер Стомоняков специализируется на делах регионов Дальнего и среднего востока, а также восточной Европы. Он также принял нас очень вежливо.
Двадцать первого января должно было состояться заключительное заседание Конституционного конвента РСФСР и по моей просьбе мистер Барков из протокольного отдела организовал нам приглашение. Доклад о моих впечатлениях вместе со справочной информацией будет направлен следующим дипломатическим пакетом.
(Примечание Мемуариста. Посол Дэйвис неверно называет это собрание по аналогии с американскими конституционными конвентами. На самом деле, речь идёт о семнадцатом чрезвычайном Всероссийском съезде Советов, который в этот день утвердил новую Конституцию РСФСР. Продолжаем.).
Я не могу завершить этот отчёт, не выразив признательность за превосходную и действенную помощь, предоставленную мне сотрудниками посольства, замечательной командой, преданной и знающей своё дело.
Имею честь оставаться, сэр, искренне Ваш, Джозеф Дэйвис.
Дневник, Москва, 20-е января 1937-го.
Спал допоздна. Послал поздравительную телеграмму президенту по поводу инаугурации. Потратил весь день, приводя в порядок мою канцелярию, разбирая бумаги и готовясь к работе.
Вечером устроил обед в посольстве для журналистов и их жён. Жёны привлекательны и милы. Очень впечатлила нас миссис Джо Барнс, она тиха и сдержанна, но при этом очень определённа в суждениях и строго придерживается их, что в наши дни "нелёгкая доля". Насколько мне известно, она намного более радикальна, чем ее муж.
Было довольно забавно, что они отправились в Россию. Вполне очевидно, что логично мыслящий Демари Бесс и его талантливая, изящная маленькая жена – прирождённые консерваторы, тогда как Барнсы – настоящие радикалы. Барнс и Бесс – люди выдающихся способностей, оба честные, но придерживаются диаметрально противоположных врождённых точек зрения.
Деуэлс и Чарльз Наттерс не слишком радикальны или консервативны и при этом очень умны и проницательны. К моему сожалению, Джо Филлипс покидает нас. Он хорошо знает Россию. Он передал мне заметки касательно его изучения коллективных хозяйств, сделанные на местах во время длительного путешествия по Украине в прошлом году.
Они представляют действительную ценность, так как основаны на фактических наблюдениях исключительно способного и опытного обозревателя и журналиста в этот переломный момент развития важного проекта Советского правительства. Обсуждения по поводу России были горячими и непростыми. Это было отличным погружением прямо в суть дела и оказалось весьма полезным. Они все мне нравятся. Думаю, мы с ними хорошо сработаемся.
Журнал, Москва, 21-е января 1937-го.
Совершил первый официальный протокольный визит к британскому послу Чильстону. Посольство живописно расположено на реке прямо напротив Кремля в красивом старинном особняке. Посол весьма дружелюбен и сердечен. Он произвёл впечатление очень разумного и уравновешенного человека. Он сделал выдающуюся карьеру на британской дипломатической службе. Сюда он прибыл из Вены и Будапешта.
Он считает, что это правительство надежно укрепилось, что европейская обстановка, учитывая тревожный мир, является угрожающей и выглядит не слишком хорошо. Он предложил обращаться к нему в любое время.
Я поблагодарил и сказал, что, по моему мнению, интересы Соединённых Штатов и Великобритании, без нужды в формальных соглашениях, всегда могут двигаться более или менее параллельными путями. Благодаря тому, что политические, юридические, этические и религиозные идеи обоих народов по существу – одни и те же. Более того, благодаря нашему общему языку и сходству общественных институтов опасность взаимного недопонимания весьма мала.
Кремль и запреты в питании.
(Примечание Мемуариста. Телеграфный стиль дневников посла иногда очень трудно понять. Контекста мало, а отрывочные записи могут означать что угодно. Например, название этой главы буквально звучит: "Кремль, диета, не надо".
Дело осложняется тем, что в английском языке слово "диета" может означать как пищу, так и Парламент, Рейхстаг, Сейм, а также японское законодательное собрание или короткое судебное заседание.
Исходя из политической направленности книги, вполне уместно смотрелась бы глава про "Кремль и Рейхстаг не вместе". Но нет, далее, к счастью, выясняется, что имеются в виду банальные ограничения врачей в непривычной пище для новых дипломатов. Продолжаем.)
Москва, 21-е января 1937-го.
Достопочтенному Марвину Макинтайру.
Дорогой, Мак!
(Примечание Мемуариста. Имеется в виду Марвин Хантер Макинтайр, личный секретарь Рузвельта. Известный американский журналист, в своё время выступавший редактором "Вашингтон Таймс" и "Вашингтон Пост". Крайне влиятельный в политических кругах человек. Продолжаем.)
Москва – великолепный старинный город. Кремль грандиозен и красив. Он окружён кирпичной стеной в тридцать или сорок футов высотой с зубчатым верхом и чем-то похожим на бойницы в защитных башенках. Фасад с одной стороны в определённо французском феодальном стиле с восточным влиянием. Купола и колокольни трех церквей каждая увенчаны звездой и полумесяцем. Косы и серпы на декоративных верхушках добавляют картине совершенно неожиданный восточный колорит.
(Примечание Мемуариста. Описание кремлёвских церквей Дэйвисом выглядит несколько не от мира сего. Посол слегка перебарщивает с восточной романтикой. Скорее всего, он обратил внимание на полумесяцы внизу купольных крестов, унаследованные от византийского канона. Впрочем, учитывая, что посол в тексте называет московские колокольни буквально минаретами, он не вполне понимает, что перед ним христианские храмы. Бывает. Продолжаем.)
Доктор посольства Банкли выдал нам лист "Спасибо, не надо", с перечнем того, что мы можем есть и что должны избегать на дипломатических приёмах. Здесь в пище достаточно распространены заразные инфекции, практически всё под запретом. Нет сливок, безопасных для мороженого, нет безопасных овощей, так что совет Билла Буллита привезти запас продуктов с собой оказался полезным со всех сторон и весьма разумным.
(Примечание Мемуариста. Не знаю уж чем таким кормили американских дипломатов, но опасения Дэйвиса явно преувеличены.
Невольно вспоминается старый анекдот, как товарищ Сталин интересуется – почему британские дипломаты долго не выходят из уборных? Товарищ Берия на это отвечает, что сам не может понять. Вроде расстарались, подавали всё лучшее, заграничное. Даже соль и та была английская!
В отличие от Берии из анекдота, Советские школьники помнят, что английской солью называли магнезию, сильное слабительное. Продолжаем.)
Погода замечательна. Воздух морозен, чист и безветренен. Снег и даже воздух чисты и свежи, а деревья сверкают на ярком солнечном свету изморозью на ветвях. Передавай привет нашим. Второпях, твой Джозеф.
Лист "Спасибо, не надо!"
Составлен и отпечатан для нас доктором Румрейхом и начальником медицинской части посольства доктором Банкли.
До тех пор, пока Вы здесь еще недостаточно долго, чтобы прошла иммунизация:
– Не пейте некипячёную водопроводную воду;
– Не пейте молоко или сливки;
– Не принимайте в пищу молочные продукты (мороженое, масло, заварной крем и т.п.) местного происхождения;
–Не ешьте сырые овощи;
– Не употребляйте консервированные овощи, если не уверены, что они из США;
– Избегайте сырого и плохо прожаренного мяса;
– Избегайте все колбасы;
– Будьте крайне осторожны по поводу рыбы (по двум причинам: рыба может оказаться не слишком свежей, кроме того рыбные ленточные черви очень распространены в Европе).
– Не ешьте фаршированную рыбу.
Британское посольство безопасно. Французское следует за ним. Все остальные под вопросом, так как зависят от местных продуктов.
Неудивительно, что персонал здесь имеет собственный продуктовый склад.
Дневник, Москва, 21-е января 1937-го.
В двенадцать сорок пять, благодаря любезности внешнеполитического ведомства, мы посетили заключительное заседание Конституционного конгресса. Присутствовали Марджори, Эмлин, Джон Дэйвис Стамм (мой личный секретарь), Хендерсон и я сам под предводительством мистера Баркова из службы протокола. Нас разместили на почётных местах. Это оказалось неожиданно интересно. Зал новый и впечатляющий, на скамьях тысячи две или даже больше делегатов. Президиум около сорока человек на возвышении. Казаки (мужчины и женщины). Выступления молодых людей из воздушных и химических войск. От четырехсот до пятисот атлетов.
Прогулялись вокруг Кремля.
(Примечание Мемуариста. Не вполне понятно о чём кратко пишет в дневнике Дэйвис. Возможно, имеются в виду выступления молодых участников ОСОАВИАХИМа. Полностью – общества содействия обороне, авиационному и химическому строительству. Будущего ДОСААФ. Продолжаем.)
Конституционное собрание.
Москва, 25-е января 1937-го.
Достопочтенному Стивену Эрли!
Дорогой, Стив! Нам посчастливилось, прибыв сюда вовремя, попасть на заключительное заседание Конституционного собрания крупнейшей самоуправляющейся части Советского Союза.
Собрание состоялось в Кремле. Зал, в котором оно проводилось, совершенно изумителен. Он примерно четырёхсот футов в длину и восьмидесяти в ширину с очень высокими потолками. На одной стороне помещения располагаются дипломатические ложи – там, где обычно расположены балконы. Другая стена состоит, в основном, из очень высоких, красивых окон примерно восьми футов ширины и тридцати или сорока футов высотой.
Освещение выполнено в модернистском стиле, в виде простых, но красивых матовых плафонов. Помещение убрано красивыми занавесами в белый и светло-голубой цвета. В конце помещения размещен высокий помост около восьми футов высотой, на котором заседают примерно пятьдесят высших должностных лиц. Председательствовал президент Калинин.
Непосредственно перед этим президиумом было что-то вроде трибуны или кафедры, на которую поднимались выступающие. Ниже размещались три места стенографистов, а в проходе перед ними бесчисленные фотографы, газетчики и яркие софиты. По залу свободно были расположены микрофоны.
Зал был заставлен чем-то вроде наших церковных скамей со спинками, причём на спинке каждой скамьи был прикреплён складной столик. В этом длинном, похожем на храмовый неф, зале разместилось около двух тысяч восьмисот делегатов с распечатанными копиями Конституции перед ними, а за ними с галереи наблюдало более тысячи зрителей. Зрелище грандиозное!
Даже люди сами по себе оказались очень интересны. Среди них я заметил несколько монгольских лиц. В центре зала лица, большей частью, довольно молодо выглядящие и если не интеллектуальные, то смышлёные и энергичные. Около четверти делегатов – женщины.
Среди делегатов были мужчины в военной и военно-морской форме, крестьяне и крестьянки, все удобно одетые и выглядящие вполне достойно. Некоторые дамы носили белые шали, другие в ярких свитерах, кое у кого волосы были явно завиты.
Они все были погружены в изучение своих распечаток Конституций статья за статьёй, по мере объявления голосований за эти статьи. Люди на помосте сильно отличались внешне большей интеллектуальностью. Комиссар обороны, нарком транспорта и начальник кавалерии все были в военной форме, остальные в гражданских костюмах, включая женщин в чёрных платьях и белых воротничках.
(Примечание Мемуариста. Дэйвис называет наркома обороны ошибочно Военным комиссаром, буквально – комиссаром по Войне. Даже в названиях чувствуется разительное отличие Советского и американского подходов. Америка готовится воевать, СССР готовится оборонять свои рубежи. Продолжаем.)
Перед голосованием были три выступления, два мужских и одно женское. Все не старше сорока, с яркой индивидуальностью и большой долей ораторского искусства. Очевидно, сознающие свои возможности и добивающиеся своим мастерством выступления кульминаций, вознаграждаемых аплодисментами.
Выступающая дама прибыла во главе делегации Кавказа. Они прошествовали на трибуну. Казаки были в их живописной форме, а треть женщин нарядились в костюмы из блестящих атласных юбок и белого верха с красочными платками на голове. Это было настоящее представление.
Третьим выступал молодой человек двадцати восьми или тридцати лет в длинных бриджах. Он выглядел весьма атлетично и выступал с большим задором. Он возглавлял общество молодых людей и в качестве подготовки его речи нам было показано очень волнующее представление.
В задней части зала примерно на десять футов выше пола на галерее располагались восемь горнистов в небесно-голубой авиационной форме. Под звуки их серебряных горнов в каждый из четырех проходов промаршировали около четырёхсот молодых людей со штандартами, знамёнами, в пёстрой форме.
Парни и девушки с отличной выправкой и военной точностью стали по стойке смирно. Они представляли каждый из видов военных и военно-морских сил, даже химические войска и парашютистов. Обращали на себя внимание юноши с нашивками с числом парашютных прыжков.
Среди трепещущих знамён и флагов выступающий держал пламенную, но выдержанную речь, перемежаемую аплодисментами. Затем, снова сопровождаемые звуками горнов, они промаршировали обратно под восторженные аплодисменты. Это было здорово выполнено и впечатляло.