Это были явно давние и душевные подруги на всю жизнь, повидавшие немало непростого и несладкого счастья. Одна из них проворно вскочила и, ловко ухватив подругу за запястья, проговорила: «Танюшенька, вот так, раз-два, взяли!». А затем, в мгновение подняла, словно вырвала её из цепких лап немощи и осторожно повела под руки к выходу.
И столько сердечности, дружеского участия и любви было в её словах и ласковом тоне, что в душе моей перевернулось всё-всё-всё, обжигающие слёзы предательски подступили к глазам, и я почувствовал такую силу и радость всеобщей любви, которая нечасто, но всё же залетает к нам, в сырой и тёмный мир подземелья.
Хочу ли я вспоминать своих одноклассников?
Не знаю, братцы, что и сказать… Мне немного неловко признаваться в своей «порочной» слабости, но, высокомерно презирая убогую социальную сеть «Одноклассники», я тайком заглядываю туда через чужие аккаунты. Делаю это втихаря, потому что по жлобской функции этого очень простонародного сообщества каждое посещение какого-нибудь из бывших коллег по «обязательному среднему» будет с улюлюканьем запеленговано им, и последует волна ненужного утомительного общения.
Поговорить, думаю, будет настолько не о чем, что никакой моей хвалёной вежливости и мифического такта не хватит на «увлекательные диалоги ностальгии».
Конечно, есть наша тёплая компашка, которой я буду рад вечно и побегу на край света, лишь бы вновь, как в детстве беззаботно «пообщнуться», пошептаться и посплетничать: вылитый Пол Маккартни – артистичный Лёшка Вареник, длинноногая и надменная Наташка Сокурова, провинциальный сердцеед, эталон мужественности Лёшка Клементьев, милая, светлая и веселая Светка Преснякова… Ну как же я мог забыть – неутомимый брейк-дансер с телом Сильвестра Сталлоне Володька Коршунов, а так же кудрявый и обаятельный, наш личный Пьер Ришар – Серёга Шаров…
Пожалуй, ещё несколько родных лиц из других классов… К примеру, чокнутый на всю голову, прирождённый «рок-стар», клон Стива Вая – Лёха Каулин, тощий, как уличный кошак, с длиннющими пальцами, с вечной ненормальной ухмылкой, и глэм-рокерской стрижкой (и это в тоталитарные-то восьмидесятые). Его знаменитая квартира представляла собой хаотичный, заброшенный склад виниловых дисков, полуразобранных гитар, кассет с вечно зажёванными пленками, плакатов звёзд дичайшего пошиба от Destruction до Миража, прославленных магнитофонов аля «Романтик», обшарпанных видиков, аквариумов с голодными рыбёхами, весьма небезопасно нагретых паяльников, огромных двуручных мечей… Всё это великолепие было разбросано по пыльным полкам, замусоренному пустыми бутылками и окурками полу, развешено на странного вида коврах на стенах.
Лишь только один человек на белом свете смог вывести из флегматичного равновесия беззаботного Лёху Каулина. А ведь он позволял в своём диком доме тотально всё и всем, не знаю уж из панковского ли эпатажа или же по природе врожденного пох…изма.
Этим человеком оказалась никто иная, как наша Иришка.
Дело было так: мы тихонько выпивали по обыкновению. Градус незаметно, но и неотвратимо приближался к точке, когда обычно купаются ночью, громкими дикими голосами поют песни Queen на территории, где пасутся гопари и совершаются прочие неординарные и героические деяния.
И такой вот критический момент таки настал! Было предложено (разумеется, мной) нанести визит вежливости бывшему моему «гитарреро» Лёхе, Свет, Каулину. С нечленораздельными возгласами восторга предложение было принято единогласно. Визит был немедленно нанесён.
Лёха привычно ухмыльнулся и любезно просил всю шваль в лице нас пройти в залы и покои. По ходу пьесы он всё-таки начал соображать, в каком пограничном состоянии находится нагрянувший спонтанно народ, но ни капли волнения не отразилось на его скуластом лице – он видывал такие виды дивные в своём доме, что это было так, баллов на семь по шкале Рихтера.
Но тут Ирусенька увидела мечи… С радостным визгом она сиганула к ним поближе и выхватив тот, что большее её раза в два, принялась проворно и залихватски вертеть его обеими ручонками над головой, бегая по комнате, задевая утварь, людей и животных! Вот это уже был нешуточный «рокенрол»… Захватило дух даже у самых лихих и бывалых. И даже непотопляемый Лёха, робко улыбнувшись, попросил: «Ты это… Товой, меч-то положи… Давай вот лучше в игрушки поиграем, ага?». Неожиданно посвящённая в рыцарство Ражева победила по дурости даже самого барона Каулина! Огромный меч мы еле отобрали у неё только общими усилиями. Её вообще легко обмануть, переведя зыбкий её интерес на другие развлечения, и через пару мгновений карающий пространство меч был оставлен, и она уже с интересом резалась с Каулиным в увлекательную порно-игру на его побитом безумствами «компе».
С умилением припоминаю ещё одного необыкновенного чувака – некоего Кулагина. Ликом и комплекцией он был «в ноль» замечательный актёр Алексей Смирнов, которого блистательный Шурик назидательно отшлёпал с сакраментальной фразой «надо, Федя, надо!» в гениальной комедии «Операция Ы». Думаю, решительно лишним будет упоминать, что это был ближайший приятель небезызвестного теперь вам Лёшки Каулина.
То, что выделывал сей дикий человек, далеко выходит за рамки не то что строгих советских восьмидесятых, но и за рамки панковского 77-го в Лондоне. Он мог, будучи законопослушным восьмиклассником, найти на пыльной дороге откровенно женскую серьгу и тут же вдеть её в ухо и ходить так на постылые уроки. Реакцией учителей было просто молчание – они не знали, как реагировать на действия юного кандидата в дурдом.
Кстати, наша родная нижегородская «дурка» находилась в посёлке с жутким названием «Ля́хово», коим пугали непослушных детей озадаченные педагоги и родители.
Или же решительный парняга Кулагин мог подобрать выброшенную искусственную ногу и одновременно вставную челюсть, причём все это страшное наследство выброшено было на помоечку непочтительными родственниками бедолаги-усопшего. Челюсть, предварительно правда, прокипяченная, вставлялась Кулагиным себе в пасть, а нога, соответственно, аккуратно пристёгивалась. И в таком вот завораживающем образе он появлялся в родимой школе. Мы все были в почтительном восторге, учителя же творили молитвы, чтобы герой дня поскорей загремел в тюрягу.
Ну и маленькая шалость на тонкий французский десерт – невинная игра в Джеймса Бонда, когда на сладостной перемене бравый Кулагин наотмашь кидался всей неслабой тушей на стулья и парты, с диким грохотом сшибая их, словно лихой герой боевика и имитируя «Голден Ган» в могучих лапах. Ломалось и крушилось в щепы всё, что попадало под могучее тело – дерево, люди, чучела и микроскопы. Вот такой необузданный, великий характер.
Как же не упомянуть и такую «мелочушку», как я героически сдал физику на «пять», «поступаючи» зачем-то в Универ, и оставалось мне «размочить» только формальное сочинение. И мы развесёлой троицей (Каулин, Кулагин и я) отмечали моё почти поступление в одном грязном пивняке. Кстати, располагалась дикая пивнуха в доме моей чопорной репетиторши и дверь в дверь с легендарной валютной «Берёзкой». Было выпито немало напитка, по вкусу запаху и виду не имеющего ничего общего с тем, что обыкновенно именуют пивом. Помню очень живо и ярко, как мы долго и по-идиотски ржали, мол, «Гоголь, смотри, Гоголь!», над мужичком напротив, который настолько был похож на великого безумца Гоголя, что даже длинный хрестоматийный нос его мерно опускался в кружку при каждом отчаянном глотке.
Где это время, где эти раздолбайские мои приятели? Что с воплощением пофигизма Лёхой, я не знаю совсем. А вот бедолага Кулагин неосторожно загремел в армию и вернулся оттуда «совершенно другим человеком». Первый раз я был так страшно напуган необратимыми и страшными изменениями в человеке. Это был уже угрюмый, неразговорчивый, злорадный и жестокий человек, ставший чуть позже милиционером. И, полагаю, отменным милиционером…
Два года он ел одни только пельмени – такое уж далёкое и тревожное место службы у него было. А одна из рассказанных им бойцовских инициаций много объясняет в этих его грустных превращениях.
Бравый солдатик должен был подтвердить перед «дедулями» свою стойкость, держа на вытянутых руках фанерные листы. А строгий дедушка-наставник производил выстрел в могучую (а чаще не очень) грудь бойца, прежде произносившего чётко и без запинок: «Фанера упорная, бронебойная…». Надеюсь, после такого милого «принятия в пионеры», живыми оставались все…
Так что, хочу ли я увидеться с кем-то из полузабытых одноклассников, оставим этот вопрос открытым, можно? Да и осторожно рассказываю я только о тех, о ком желчный язык мой способен поведать. Было такое безобразное в нашей милейшей школе, о чём не нужно знать никому, это лишь разнесёт семя зла дальше и дальше, в этом я убежден. Тем более что, мы уже об этом так хорошо договорились.
Ну, да и последнее в этой связи – был такой забавный паренёк в нашем классе, Стасик В. Неплохой, да уж больно инфантильный не по годам. Существовал у нас такой «малоразвитый» клан совершенно «детских» восьмиклассников, которые кучковались вместе и взахлёб постоянно хихикали над мультиками ранга «Ушастик». Ничего не имею против нашей выдающейся детской мультипликации, но ничего не читать, не знать музыки и даже просто не заглядываться на девчонок в пятнадцать лет, это всё-таки чуток странновато…
И вот, чуть позже, года через три-четыре, я узнал, что наш замечательный тихоня Стасик – один из небезызвестных грабителей в братской Польше. Была такая «гангстерская» история, когда безумная банда из России работала в польских автобусах в лихие «девяностые» – залетала внутрь, один перекрывал выход и… Кошелёчки и драгоценности, про́шу, пани и панове! А ведь когда-то он с упоением пел дурацкие несмешные частушки на моём дне рождении… А потом опускал на злотые в братской Польше мирных граждан…
Как же могло это произойти, что случается с людьми такого-растакого, чтобы превратиться из инфантильного мальчика в подлеца-налётчика? Наверное, у него тоже была своя ужасная «фанера» в жизни…
Нет, братцы мои однокласснички, а, пожалуй, что на радужную встречу выпускников я забегать погожу…
Общество Знаний, история создания
Знакомая теперь уже вам отчаянная Иришка на суждения была всегда крайне сурова. Особенно в состояниях, «бодрящих воображение и дух».
«И вот пошли у них разговоры да споры» про такие уж «тонкие материи» отношений полов, что… Одним словом, подобные диспуты на тему «мужчине по природе своей это можно, а вот женщине ни в коем разе», обыкновенно заканчиваются бытовым рукоприкладством.
И, слава Богу, что извечный спор неожиданно закруглился мирной дискуссией о различных монструозных советских организациях (!). Ну и, разумеется, просто не могло не всплыть пресловутое и загадочное Общество Знаний.
Я кинулся было испепеляющее высказать всё, что думаю на заданную тему, но она без суеты излишних аргументов и тезисов убрала все мои натужно-остроумные выкладки на один маленький раз.
Ею было небрежно изложено то, чем восхитятся благоговейные потомки по сей день и вовеки: «Да Общество Знаний – это был всего лишь некий специальный аппендикс в советские времена для евреев! Их же много, а не все настолько талантливые или хитрые, чтобы в Кагал принимать, ну такой «балластик», понимаешь? Ну, в общем, которые нафик никому не нужны, а девать куда-то надо, распихать по тёплым местечкам, свои всё же, как-никак, хоть и бездарные…».
А ведь так затейливо, видимо, и создавались эти таинственные «совдеповские» Общества, и в пух и прах разоблачённое уже Общество Знаний в том числе.
Лёгкой дороги, Гоша!
Сборы в Москву после очередного разухабистого заезда к девчонке из далёкого времени были как всегда мучительны. «Sex Sleep Eat Drink Dream», фразочка из песни Кинг Кримсон – ироничный девиз этих наших издевательски кратких встреч. Понуро катаюсь так раз в месяц уже пятый год… Когда закончится эта пытка, которую сам выдумал? А если никогда?
Ладушки, хватит, только не ныть, даже если и делается это приятным баритоном.
Руська остался ещё погостить, в связи с крайне уважительной причиной: не все ещё фашисты зверски замучены им в его адских игрушках. Понурый и депрессивный (а такой я всегда по отъезду), получаю от него бодрящее напутствие: «Братишка, добраться тебе по-лёгкому, чтоб местечко удачное, никаких вредных старушенций, вопящих деток, в общем, «желаю, чтобы все»!».
…Ребёнок в соседнем купе давал Джеймса Брауна второй час. Я сидел намертво зажатый двумя старыми, шамкающими зубами клячами, которые умудрились перегрызться между собой ещё во время загрузки многотонного багажа. Напротив была ещё одна голосящая периодически деточка и двое неутомимых родителей, беспрестанно делающих своему чаду ингаляции, выбивающих из него бесконечные сопли, закармливающих его совершенно невообразимой и несовместимой жратвой от творога до гамбургеров и предлагавших сходить на горшок с периодичностью в пару-тройку минут.
Блин, спасибо, Русь, всё получилось точно так, как ты и пожелал!
Руська – бог юмористической миниатюры
Русь – феноменально одарённый музыкант, таких самородков, без сомнения, по неполным «якудзовским» пальцам можно пересчитать в России-Матушке. Моцартовская память и изобретательность Хендрикса – уже это, как минимум, делают его уникальным «балалаечником». Не буду по обыкновению великодушным и скажу неосторожно, что мыслить композиционно и сочинять, «не поливая» нотами, научил его я, но своего, с позволения сказать, «учителя» он превзошёл легко и во сто крат.
Но «сейчас не об этом», как незабываемо выразился герой Буркова в «Иронии судьбы» – в фильме-загадке, который так и не смог никому надоесть. Главный, так уж мне кажется, его талант, нет Гений, чего уж там сыпать мелочь – это умение совершенно внезапно выдать неожиданную фразочку, да так в тему, порой парадоксально и по-хармсовски, что берёт оторопь, причём всегда, сколько лет его, бродягу, знаю. Поразительно ещё и то, что когда происходит этот, в высшей степени творческий процесс, он не совсем осознаёт, что явилось Чудесное Творение. Он даже и не сразу хохочет со всеми, осторожно взяв какую-то компьютерную паузу.
Есть у меня целый файл, названный мной «кренделябры Руслана», как распорядиться сим богатством пока не мыслю. Может, сделаю каждую его чокнутую фишку эпиграфом, ну или посвящу этому «неразъяснённому» доселе явлению целую большую главу.
Ну вот одна байка для затравки: Руська достаёт заначку для общего дела (а дело-то, как известно, для всех музыкантов, артистов и художников одно – наливай, да пей!) и проникновенно так произносит: «Ну, придётся, значит, снова из гробовых брать…». Бурные аплодисменты, как номенклатурно стенографировалось на сталинских пленумах, плавно перетекают в нескончаемые овации!
Или такая «штучка-дрючка», из моих любимых! Я «праздно-мистически» разглагольствую о смерти, мол, страшно… Небось, умираешь и, наверное, радуешься тому даже, что хоть последний раз (уж, снова извиняйте за средневековье) поссать…Отпетый подонок Русь терпеливо выслушивает эту доморощенную «философию» и заканчивает мой панегирик как всегда очень нетривиально: «Последний раз – это под себя…».
Дамы и господа, комментарии излишни, Руська – бог юмористической миниатюры!
Закат Европы ещё далеко
25 ноября, годика эдак 2011-го. «Курьерю» со страшной силой. Истово выходя из м. Спортивная, я увидел возле ларька с фастфудом распотрошённый хот-дог: булка живописно валяется отдельно, почти не деформированная, и загорелая сосиска тоже совершенно целая. Я ещё подумал тогда в изумлении: «Надо же, даже собачки не подтибрили…». Интересно, был бы я настоящим, заросшим и пахучим бродягой, западло мне было бы её подобрать и съесть? Решил, что не западло…
Возвращаюсь обратно с безумного курьерства к Спортивной уже не так бодро и без молодецкого посвиста и, о чудо – хот-дог на месте и в том же виде! Ни фига себе, а ещё говорят, типа, кризис, голод и конец империи! Да «в поряде» всё!