Торговым банкам также досталась доля обвинений. Но никто не мог доказать, что они входили в какую-либо «группу», хотя без их участия не обходится ни одно крупное финансовое мероприятие. Многие, как в Англии, так и в других странах, считают, что в продолжительном кризисе фунта стерлингов главным образом виноват «истеблишмент», «правящие круги», куда включают и торговые банки. Высшие слои английского общества отказываются признать неприятные факты: что мир изменился, что Англия уже не та, что была раньше, что Великобритания не может и дальше жить не по средствам и ожидать, что другие будут за это платить. Понадобятся новый способ мышления, новое образование, чтобы вылечить болезнь там, где ее еще можно лечить: в самом источнике. А торговым банкам придется стать воспитателями и врачами.
«Нельзя проливать дневной свет на волшебство», – писал Бэджет о торговых банках. Таков их девиз и по сей день. Банкиры – люди немногословные; они говорят лишь десять процентов того, что думают. Потомственные банкиры говорят еще меньше.
– По большей части то, чем занимаются торговые банки, никогда не становится достоянием гласности, – говорит Кеннет Кит, член тайного братства.
Так, представители семьи Ротшильд, служащей настоящей питательной средой для легенд и мифов, никогда не допускают посторонних до своих архивов. Бэринги не удосуживаются даже ставить свою фамилию на фирменных бланках. И речи нет о том, чтобы помещать свою рекламу или делать что-либо, хоть отдаленно намекающее на стремление к публичности. В торговых банках правила строже, чем у врачей. Торговые банки не возражают против того, чтобы их названия появлялись в газетах в связи с новым выпуском грандиозного займа. В американских газетах часто можно увидеть такие объявления: «Публикация помещена лишь с целью информации; все облигации распроданы». Торговые банки со всех сторон окружены собратьями. Они гордятся своим положением. Но все прочие упоминания – табу.
В Сити уважают такую скрытность, но радуются, когда внезапный «луч света» высвечивает ненадолго некоторые тайны торговых банковских операций. В 1890 г., когда кризис банка Baring Brothers чуть не породил настоящий хаос, опасность в последний час удалось предотвратить благодаря яркой демонстрации кастового духа «королей Сити». Банк Бэрингов был спасен; кораблекрушения не произошло, но некоторые факты стали достоянием гласности, и «короли» заметно дрогнули. Они снова дрогнули в 1957 г., когда суд по учетным ставкам расследовал некоторые слухи и поступки, связанные с тогдашним кризисом фунта стерлингов. А в 1959 г. возглавляемый лордом Рэдклиффом Комитет по банковской системе и денежно-кредитной политике расследовал деятельность Сити и высветил некоторые факты о неприкосновенных торговых банках.
Следствие проводилось очень тщательно, но в «докладе Рэдклиффа» никаких мрачных тайн не раскрыли. В нем лишь говорилось, что «отдельные банки активно ведут дела по доверенности… Несколько из них занимаются страхованием. Два основали торговые компании, которые успешно развивали новую экспортную торговлю в зоне доллара. Два до сих пор продолжают активную коммерческую деятельность; один является крупным игроком на лондонском рынке кофе, второй открыл филиалы в Северной и Южной Америке, Австралии и Африке. Каждый банк обладает характерными особенностями, в которых он признан авторитетом. Но предоставление акцептных кредитов для финансирования торговли других – дело, которое объединяет их всех».
Едва ли это можно считать сенсационным разоблачением, но «старая гвардия» торговых банков пришла в ужас. Те представители банков, что помоложе, нехотя признают, что «прогресс невозможно остановить». Разумеется, никто не станет говорить о кредите, который остается частным делом банка и клиента. Но сенсационные предложения о поглощении, затрагивающие интересы сотен тысяч акционеров, едва ли можно назвать частным делом.
Все торговые банкиры сходятся в том, что их деятельность основана на взаимном доверии, что клан должен придерживаться строгой профессиональной этики, что недостойные поступки или борьба за новые ниши положат конец исключительным отношениям между клиентом и банкиром, который играет роль своего рода семейного врача, юриста или исповедника.
Все сходятся в том, что в сфере их деятельности конкуренция очень высока.
– У нас нет защиты ни от чего, и никто не проявит к нам особого сочувствия, если мы разоримся, – говорит один выдающийся представитель этого братства. – Вот и хорошо.
Вот это верно!
Глава 2
Хамбро: создатели королей
Опыт и знания, здравый смысл и хладнокровие.
Неверно представлять себе торговых банкиров группой зловещих заговорщиков. Но в повседневных делах крупного торгового банка все же присутствует драматизм. Как-то я сидел в здании на Бишопсгейт, где находятся штаб-квартиры четырех крупных торговых банков – Baring Brothers, старейшего банка в Сити, основанного в 1763 г., когда Майер Амшель Ротшильд еще менял деньги в гетто Франкфурта-на-Майне, а Маркус Сэмюэл еще торговал ракушками, шкатулками и игольницами, украшенными ракушками; Antony Gibbs, основанного в 1808 г., и Hambros Bank Ltd., самого крупного в мире акцептного дома, как торговые банкиры называют свои учреждения.
В тот день напротив меня сидел молодой и дружелюбный светловолосый норвежец по имени Отто Норланд, тогда заведующий норвежским отделом банка «Хамбро». Кроме нас в комнате присутствовал молодой управляющий одного немецкого банка, который на несколько дней приехал в Лондон, в банк «Хамбро», на своего рода стажировку.
Был вечер пятницы; в такое время Сити внезапно пустеет, а его обитатели строят приятные планы на выходные. Вдруг зазвонил телефон: диспетчер сказала норвежскому управляющему, что его срочно спрашивают из одного норвежского города. Звонил крупный судовладелец. Ему срочно требовалась помощь. Точнее, ему нужны были 200 тыс. фунтов в течение ближайшего получаса.
Судовладелец сказал Отто Норланду, что один из его кораблей находится в ремонте на крупной амстердамской судоверфи. Несколько минут назад ему позвонил капитан. Верфь не выпускает корабль, пока не получит 200 тыс. фунтов наличными. Если деньги не будут перечислены, корабль останется на приколе все выходные и владелец потеряет не менее 200 тыс. фунтов – стоимость двух дней фрахта и расходы на содержание экипажа из 22 человек. И это еще не учитывая потерю прибыли.
Представитель «Хамбро» посмотрел на часы и сказал:
– Сейчас уже поздно, но я попробую дозвониться до нашего амстердамского филиала… Подождите на линии.
По второму телефону он продиктовал секретарю банка телекс в амстердамский филиал: «ПРОШУ ПЕРЕВЕСТИ ТЕЛЕГРАФОМ 200 ТЫСЯЧ ФУНТОВ СУДОВЕРФИ (НАЗВАНИЕ) С ТЕМ, ЧТОБЫ КОРАБЛЬ (НАЗВАНИЕ) БЫЛ ВЫПУЩЕН НЕМЕДЛЕННО». Затем он окончил разговор по второй линии и попросил норвежского судовладельца, ожидавшего ответа, проявить еще немного терпения.
Через три минуты зазвонил второй телефон. Сотрудник амстердамского филиала доложил, что они уже позвонили на верфь и сообщили о переводе 200 тыс. фунтов. Представитель банка «Хамбро» поблагодарил коллег, положил трубку и передал норвежцу, ожидающему на второй линии, что 200 тыс. фунтов переведены в Амстердам и что корабль будет выдан в любую минуту.
– Позвоните капитану и передайте, чтобы готовился к отплытию, – сказал норвежский управляющий. Он выслушал ответ с улыбкой. – Рад, что мы смогли вам помочь. Что вы, совсем не трудно.
Он положил трубку и обратился к нам:
– Подтверждение придет в понедельник утром. До тех пор я не стану об этом беспокоиться.
Молодой представитель немецкого банка – пытливый, корректный, строгий – слушал переговоры вначале с интересом, затем с удивлением, а под конец с испугом. Он ошеломленно посмотрел на Отто Норланда и сказал:
– Я мог бы привести вам несколько причин, почему меня тут же уволили бы из моего банка, если бы я сделал то, что сейчас сделали вы, – сказал он представителю «Хамбро». – Уверены ли вы в том, что вам на самом деле звонил тот судовладелец из Норвегии? Голос по телефону легко подделать. Откуда вы знаете, что ему можно ссудить двести тысяч фунтов? Более того, вы выслали приказ по телексу; так легко может получиться недоразумение. И, что хуже всего, вы даже не посоветовались с руководством! Целых двести тысяч фунтов! – Он недоверчиво покачал головой.
– Подожди я на полчаса дольше, – спокойно ответил представитель банка «Хамбро», – было бы уже поздно договариваться о кредите в Амстердаме. Судовладелец потерял бы за выходные двести тысяч фунтов, а мы лишились бы хорошего клиента. Он обращается к нам, потому что мы оказываем ему быстрые персональные услуги. Я не могу сказать ему: «Я вам перезвоню». Так наверняка поступили бы в большом акционерном (клиринговом или коммерческом. – Авт.) банке. На обработку его запроса по соответствующим каналам, на согласие всех членов правления у них ушла бы неделя. Если бы мы действовали так же, то через пару лет обанкротились.
– Да, но… – начал немец.
– Я знаю этого норвежского судовладельца много лет, – продолжал молодой норвежец. – Я ему доверяю. И немедленно прикидываю, что означает для нас его запрос. Простое математическое уравнение с одной неизвестной величиной: получится ли? Обычный риск банка. Я принимаю решение на месте и либо говорю, что мы даем ему кредит, либо – что нет. В нашем банке нет большой бюрократии, зато мы располагаем собственной информационной сетью. Мы многое знаем о многих людях. И полагаемся на престиж нашего имени. Нам доверяют. Такое происходит все время. Грузовой корабль ударяется о причал и причиняет ущерб. Портовым властям, прежде чем они выпустят корабль, нужно пообещать компенсацию. А бывает и такое, что сталкиваются два корабля. В соответствии с обычной процедурой оба корабля задерживаются до тех пор, пока не проведут дознание. Дело может занять несколько недель или даже месяцев. Судовладелец просит нас дать гарантию властям, что, если виновным признают его, мы оплатим ремонт. Мы, конечно, знаем, что он застрахован у Ллойда. Поэтому делаем пару телефонных звонков и высылаем гарантийное письмо. Власти довольны. Возможно, они не доверяют судовладельцу, зато верят «Хамбро». Мы много лет имеем с ними дело. Ремонт произведен, и корабли снова выходят в море. Никто не волнуется. Банк «Хамбро» пообещал заплатить, что бы ни случилось. Мы предотвратили затор и оказали содействие международной торговле. Это и есть основная функция торгового банка.
Его ответ, однако, не удовлетворил дотошного немца.
– Почему норвежский судовладелец не позвонил напрямую в амстердамский филиал? – не сдавался он. – Ведь там его наверняка должны знать!
– Его-то, может быть, и знают, но они не дадут ему двести тысяч фунтов под честное слово по телефону, – сухо ответил норвежец. – Зато нашему слову они поверят. Более того, риск не настолько ужасен, как вам кажется. Я знаю эту компанию, я знаю корабль, о котором идет речь, знаю даже, какой груз на нем перевозят. Мое дело – знать такие вещи. Конечно, осторожность необходима. Другие банки сильно обжигаются на таких делах. Нужно держать в голове массу полезных сведений. И еще… знать, где можно сразу же получить деньги.
«Хамбро» ведет дела со Скандинавией свыше ста пятидесяти лет; банку известно все о финансировании судов и грузоперевозок. В наши дни строительство нового судна может обойтись в 5 млн фунтов. Судовладелец редко собирает больше 25 процентов этой суммы; остальное он занимает. Таких денег в Скандинавии ему не найти. Поэтому судовладелец едет в Лондон, как до него поступали его отец и дед. «Хамбро» не дадут ему всех денег – такие займы даются на 10 или 20 лет, а торговые банки почти не занимаются долгосрочными кредитами, но они договариваются о долгосрочном займе в других местах. В 1965 г. управляющий норвежским отделом с гордостью сказал, что скандинавская судоходная компания попросила «Хамбро» договориться о кредите на новые заказы с британскими судоверфями, которые могут потянуть на контракт общей суммой в 30 млн фунтов.
И все же финансирование судоходства бывает делом рискованным.
– Во время Суэцкого кризиса корабль типа «Либерти», построенный в Америке в 1944 году, приносил миллион фунтов, – сказал представитель «Хамбро». – Через два года цена упала до шестидесяти тысяч фунтов. В прошлом году, когда Канада и Америка начали поставлять пшеницу в Россию, цена взлетела до ста двадцати тысяч фунтов. Если бы мы до Суэцкого кризиса договорились о займе в восемьсот тысяч фунтов под судно типа «Либерти», сейчас нам бы крупно повезло, если бы удалось вернуть триста тысяч. – Он улыбнулся. – Но мы этого не сделали.
Для кораблей всегда есть рынок, пояснил представитель «Хамбро». Большинство людей скорее выдадут закладную под завод, чем под корабль, но корабль безопаснее, при условии, что компания надежная, корабль крепкий и «это нужный корабль в нужное время». Сотрудникам «Хамбро» известно, для чего предназначен тот или иной корабль, когда и где его собираются использовать. Большинство их клиентов-судовладельцев – скандинавы, а «Хамбро» многое известно о Скандинавии, где банкирская фамилия Хамбро так же знаменита, как фамилия Ротшильд – в Лондоне.
– Импорт Норвегии окупается судоходством, – продолжал норвежец. – В норвежском торговом флоте задействовано свыше двух тысяч девятисот грузовых судов, их грузовместимость больше, чем у Соединенных Штатов. Неплохо для страны, чье население составляет чуть более трех с половиной миллиона человек! У них есть традиции и технология. А вот Швеция славится своим судостроением. Шведы – выдающиеся инженеры. Поэтому «Хамбро» старается свести хороших норвежских судовладельцев с хорошими шведскими кораблестроителями. Я вечно на телефоне; говорю с Нью-Йорком, Гонконгом, Осло, Брюсселем, Стокгольмом, Торонто. Я подписываю письма, составленные на пяти языках, а банк ведет корреспонденцию на пятнадцати. Мы мыслим в международном масштабе.
Королева приехала на обед
Обед в старинных торговых банках – странный ритуал со многими индивидуальными особенностями. Гость как будто переносится в начало XIX в., «прекрасную эпоху» торговых банковских операций, которая наступила после 1815 г., когда самыми влиятельными на свете считались банкирские дома Бэрингов, Ротшильдов, Шродеров, Хамбро, Лазардов. Приглашение на обед к кому-то из них было равнозначно королевской аудиенции. Крупным коммерческим банкам не требовалась помощь королей, но многим королям требовалась помощь банкиров. Так, в 1797 г. португальский двор обратился к Бэрингам за займом, предложив в качестве залога «бразильские алмазы, богатое королевство и остров Мозамбик вкупе с другими островами к северу от мыса Доброй Надежды». Надо сказать, что залог не произвел на банк особого впечатления.
У Ротшильдов до сих пор ровно в час дня подают херес, а спустя четверть часа – обед. У Хамбро церемония начинается в четверть первого, на третьем этаже. К обеду обычно приглашают важного клиента или друга дома. На обеде присутствуют все партнеры, которые в тот день оказываются в Лондоне. Иногда за напитками говорят о делах, но довольно поверхностно. До самого последнего времени правилами предписывалось никогда не говорить за обедом о таком низменном предмете, как деньги. Сходного принципа до сих пор придерживаются в старинных клубах – «Уайтс», «Брукс», «Праттс». Впрочем, в большинстве торговых банков сейчас можно говорить о делах за столом, – как правило, так и поступают.
В банке «Хамбро» столовая находится на шестом этаже; окна выходят на крыши Сити и на купола собора Святого Павла. Стены увешаны старинными гравюрами с изображением Парижа; можно полюбоваться историческими зданиями на берегах Сены. Обед очень прост – так же, как «просто» дорогое платье Диора. Копченый шотландский лосось, куропатка, старый стилтон, хороший рейнвейн и кларет – все безукоризненно сервировано. На стене висит картина кисти Эдварда И. Холлидея под названием «Обед на Бишопсгейт, 41». На картине изображены пятеро братьев Хамбро за столом, на котором стоят красивые кубки и старинные серебряные чаши. Братья выглядят немного отчужденно, словно показывая, что они занимаются хоть и приятным, но не слишком важным делом.
Некоторые гости не способны поддерживать уклончивую беседу за обеденным столом в старинном торговом банке. Там говорят обо всем, кроме того, о чем в самом деле хочется поговорить, – например, как получить миллионный кредит. Разговор вращается вокруг сельского хозяйства, роз, лошадей, политики, семьи. Председатель правления выращивает розы, а заместитель председателя разводит скаковых лошадей. Гость, не знакомый со странными обычаями Сити, не знает, что на всем протяжении застольной беседы его придирчиво изучают – его манеры, его одежду, его речь, его чувство юмора (или отсутствие такового), его взгляды и характер. От произведенного им общего впечатления в конечном итоге зависит, получит ли он миллион фунтов или ему откажут и потребуют ли от него залог. Так принято в торговом банке; банкирами руководит сочетание опыта и чутья, аналитического мышления и инстинкта, унаследованного у нескольких поколений проницательных и привыкших все оценивать предков. В «Хамбро» любят говорить: торговое банковское дело – не точная наука, а абстрактное искусство. Судя по всему, за обедом адепты такого искусства работают, не жалея сил. К тому времени, как дворецкий подает традиционный фруктовый кекс и выдержанный старый портвейн, обычно у всех партнеров складывается единодушное мнение относительно риска и относительно клиента.