– А можно, я разберусь сама?
– Нет.
Наверняка, Ромка не знал и не знает, что я не то, что бы сдала его с большой охотой. Мне и тогда, и сейчас, было крайне стремно жаловаться. Стучать. Противно до тошноты. Я вообще могу оправдать любой грех человека, любой его недостойный поступок. Сейчас, находясь за экватором своей жизни, я могу оправдать даже убийство. Не каждое, но могу. А вот стукачество, как мне видится, нельзя оправдать. Но Олег тогда плотно насел на меня, и я рассказала. Умоляя при этом, чтобы он не лез. Не то, что бы я планировала разобраться сама – я уже разобралась на своё лицо. Знала я, что это только начало. Но, может быть, маленькая капризная девочка внутри меня жаждала отмщения? Я честно скажу: не помню. Но так или иначе, Олег стал обладателем информации, кто и когда мне врезал. Вот только причины я ему не называла.
На следующий день Олег пришёл в школу, и разукрасил Рому на все деньги, если бы таковые фигурировали в деле. Это одно из выражений моей подруги. Она хорошая подруга, я люблю её. И напишу о ней в этой книге. Обязательно. Ведь она гуру секса, а книга так или иначе имеет отношение к сексу. Но она, например, не следит за базаром. Однажды она получила за это от меня, и сказала мне: «Ты меня отхлестала на все деньги», а потом не разговаривала со мной полгода. Думаю, так было надо. Вот и Олежек отдубасил Рому на крупную сумму – на его лице не осталось живого места. Вернувшись из сортира, где проходила экзекуция, Рома заявил мне, глотая злые слёзы:
– Ну, всё, чмо рыжее. Пиздец тебе!
Сказано было очень убедительно. И тут я с ужасом вспомнила, – с ужасом, а главное, предельно своевременно, – что у Ромы какие-то дела с водочниками с Кристалла.
1988й год… дверь в девяностые уже была чуть приоткрыта. Начались всякие коммерческие движухи. Водку мы покупали с колес. Ловишь такси и говоришь: есть че? Отдаешь деньги, берешь пузырь. И ведь главное, даже не ослеп никто. Я уже молчу, что все выжили. Так вот, у дк Кристалл была точка, на которой таксисты закупали водку. А водочники с Кристалла была эдакая почти мафия. Все говорили о них с придыханием, уважением, жутко боялись. А Рома с ними дружил. Не знаю, по какому уж поводу. Может, у него был старший брат, например. Водочник. Или из каких-то близлежащих кругов. Может он жил с ними в одном дворе. В любом случае, стало страшно. Я затихарилась, и вечером не пошла в автодор. Это было конечно как-то подленько, ведь Олег-то пошёл гулять наверняка. И мог стать жертвой разборок. Но, как ним странно, ни меня, ни Олега в тот вечер во дворе не было. А вот водочники были. Они приехали искать меня по имени, а Олега – по описанию. Мне позвонил кто-то из друзей, и сообщил об этом. Я пришла в ужас: водочники приезжали ещё и не одни, а с оружием. Может, конечно, это было для понта. А с другой стороны, кто их знает: могли бы и порезать. А то и шмальнуть. Хорошо, если в ногу, а не в голову, например. В общем, что-то я как-то напугалась, и не пошла даже в школу на следующий день. Точнее, пошла я в неё после уроков, и сказала директрисе, что больше не хочу тут учиться. Мол, отдайте документы, и всего вам хорошего.
– Ира, я знаю, что у тебя проблемы с Горбачевым. Я в состоянии тебя защитить.
– Простите, Альбина Петровна?
– Я не хочу, чтобы ты уходила.
Мне стало очень смешно.
– Да какая вам разница? Я даже не учусь толком.
– Зато ты способная. И я всё жду, когда ты возьмешься за голову.
– Простите, я намерена за неё взяться уже в другой школе.
– Подумай!
– Подумала.
И я перевелась. В другую школу. В которой никто не знал, что я уже не девочка. Или, попросту говоря, шлюха.
С Олегом я встретилась в один из ближайших вечеров. Разговор был неприятный. Хотя, он старался быть милым, не зря же бегал за мной несколько месяцев.
– Как ты могла? Я пошёл бить за тебя морду, а ты школу сменила. Как ты себя ощущаешь теперь?
– Да нормально. Ну, прости. А если бы нас вообще грохнули!?
– Нужно было сказать мне.
– И что бы ты сделал?
– То, что я и сделал. После того, как узнал, что меня ребята с ножиками искали.
– Что ты сделал? – вытаращила я глаза.
– Пошёл к твоему Роме. Сели, поговорили.
Пауза. Я не знала, что сказать. Обычно я очень много говорю. А тут… что тут скажешь?
– В общем, я сказал Роме, что его друзья занятые люди. А мне делать нехуй. И я могу ходить в школу каждый день. И бить его. Каждый день.
– А он что?
– Он всё понял.
– Офигеть…
– И тебя бы я защитил. Кстати. Я и пытался это сделать. Зря, видимо.
Олег, я ничего не знаю про «зря» и «не зря». Наверное, я тоже многое сделала в своей жизни совершенно зря, бессмысленно, бездарно. Но меня и сейчас немного греет твоё заступничество. Ты даже не был моим парнем. И пошел бить за меня морду. Без разговоров. Думаю, мне было неловко перед Олегом. На автодоре я больше не гуляла.
В новой школе меня ждало много интересного. Первым, кого я встретила, был он. Стас. Я впервые шла по школьному двору, лениво думая о том, что ждет меня в новом коллективе, и тут передо мной возник парень. Парень был хорош всем: красив лицом, дорого одет, приятно улыбался. Вот только ростом не вышел, и был явно младше меня. На год, а то и на два. В шестнадцать лет – это проблема.
– Привет! – парень лучезарно улыбался.
– Привет. – неохотно ответила я.
– Я Стас. А тебя как зовут?
– А какая разница тебе, как меня зовут?
– В смысле, какая? Познакомиться хочу.
– Стасик, а тебе не кажется, что молод ты, со взрослыми девушками знакомиться?
– Ну ты серьезно, что ли?
Парень заметно огорчился и потух. Я, гордо задрав нос, прошла мимо и вошла внутрь.
Школа была небольшая, девятый и десятый класс по одному, без параллели. До восьмого там, по-моему, была ещё буква «Б», а потом кто-то уходил в училища, и оставшихся объединяли в «А». Школа была такой местечковой. Деревня в небольшом городе, под названием СИБНИИСХОЗ. Там даже улица вокруг школы звалась СИБНИИСХОЗ, и на улице стояли дома, с первого по седьмой. Это сейчас за шестым и седьмым домом настроили новостроек. А тогда это был совсем небольшой райончик, родители учеников работали в НИИ через дорогу, и все друг друга знали. И тут прихожу такая я. Нэ мэстная. Никто меня не знает. На голове никаких кос, мелкая химическая завивка и завершается процесс обесцвечивания. Все пялятся на меня, а я думаю, что скоро перемена, и надо же с кем-то покурить. По такому случаю я поймала самую любопытную из всех одноклассниц. Она так пялилась на меня, что это явно давало мне повод заговорить:
– Слушай, кто из девочек курит.
Хорошо, что она не сказала в ответ что-нибудь типа «му-у-у-у». Кажется, хотела. Может лучше бы она замычала, потому, что она выдала такое, что мычать пришлось мне:
– Да у нас и из мальчиков никто не курит.
– Э-э-э-э-э..?
И вот что в такой ситуации делать? Я решила не испытывать судьбу и не ходить курить самостоятельно. В первый день попадать в кабинет директора мне не улыбалось. И ещё я горько пожалела о том, что так неосмотрительно отшила Стаса. Он-то как раз нагло шёл по двору с сигаретой.
На первом же уроке мне прилетела записка. «Давай познакомимся. Коля». Я повернулась к своей недавней собеседнице. Надо сказать, мышей она ловила махом.
– Это не Коля. – прошипела она. – Это Юферов со Смирновым развлекаются.
Я выкинула записку, и едва дождавшись конца уроков, полетела в сторону дороги. Главное было выйти с этого подозрительно благополучного района, а там можно и покурить. У самой дороги перед переходом меня окликнули.
– Торопишься куда-то?
Незнакомый парень стоял и смотрел на меня с расстояния полутора метров. Никакого впечатления тогда он на меня не произвел. Я в упор не помнила, учились мы с ним в одном классе, или нет. Я понятия не имела, что вскоре он подчинит себе всю мою жизнь, растопчет в ней всё оставшееся живое, закабалит меня. Сейчас я убеждена, что если бы отшила его, как Стаса, больше бы он не подошел. Но мозги без никотина, видимо, засохли. И я доверительно ответила:
– Тороплюсь. Очень. Курить хочу, весь день не курила.
– О, отлично! Пойдём, покурим. Провожу тебя заодно. Ты же не отсюда?
Я отрицательно мотнула головой. Первое звено арматурной цепи было сцеплено.
Глава 6
Чтобы было интересней читать, чтобы вы, так сказать, не соскочили с крючка, я сразу скажу пару важных слов о том, о ком будет написано дальше. Итак, Миша. Мой первый муж. Мой третий мужчина. Он был настолько своеобразным человеком, насколько вообще можно быть таким. Миша был кем-то когда-то очень глубоко ранен. Возможно, родителями. Точно я не знала. Но последствия этого ранения в полной мере ощутила на себе. Из этих отношения я чудом вышла живая, и с такой потерей, что писать об этом очень страшно. Точнее будет сказать, что писать о таком не следует. И рассказывать вообще. И просто забыть бы неплохо, как страшный сон. Писатель никогда наперед не знает судьбу своего повествования. Но он должен быть готов к тому, что его прочтут. Поддержат или осудят. На этом участке непростого текста много строк и абзацев может начинаться с «итак, Миша». Кроме того, что Миша был интересным и оригинальным, он был
жестоким
обидчивым
непримиримым
ревнивым
одиноким
эгоистичным
непонятым
снова жестоким, только уже исходя из всего вышеперечисленного. Как я могла связать с ним свою жизнь? Не знаю. Очевидно, по тому же принципу: жертва притянулась к тирану. Примоталась к нему цепью из арматурных стержней, укрепила эту связь колючей проволокой, и готова была упасть за ним, с ним в пропасть. Сейчас пишу, и думаю, сколько во мне силы, что я смогла разорвать эти узы. Сколько во мне силы, что я вообще живу. Какая цена была заплачена за то, что я ушла. Сбежала. Вырвалась. Заплачена, и платится по сей день. Могу ли я писать плохое о покойном? Не положено вроде как. Могу я сказать о нём правду? Уверена, могу. Имею полное право. Он-то благополучно свалил больше двадцати лет назад, а я тут расхлебываю до сих пор.
Когда Миша перешел со мной через дорогу, выяснилось, что он не курит.
– Хм.
– Ну… я думал, ты меня научишь.
– Вряд ли это то, чему стоит учиться.
– Но сама-то ты куришь!
– Привычка. Я курю с пятнадцати лет.
– Так это всего год…
– Полтора. – важно ответила я.
Курить ваша покорная слуга Мишу научила на раз, два… даже без три. Вообще, в детстве многим одноклассницам и подружкам родители запрещали со мной общаться под заголовком «она тебя научит плохому». Тогда меня это задевало, сейчас понимаю, что они были правы. Миша подавился дымом, покашлял, позеленел, пострадал тошнотой, и закурил. Всё заняло одну сигарету и две минуты времени. С тех пор он был курящим человеком до самой своей смерти.
Мишка с первого взгляда не понравился мне, как парень. А я – ему… как он говорил мне позже много раз – его поразила вспышка влюблённости ко мне сразу. Как только я вошла в класс. И больше уже не отпускала. После всего плохого, ужасного и отвратительного, что мы с ним пережили, за пару месяцев до своей смерти Миха снова звал меня замуж. Он был в отношениях, я была в отношениях. Мой роман в тот момент меня полностью устраивал. Миху не устраивали никакие связи, ни с кем, кроме как со мной. Я тогда отказала ему, а потом нам больше не пришлось увидеться. Но в 1988м году мы оба были вполне живы, здоровы, и между нами установился некий дружеский контакт. Я часто буду называть дальше в повествовании Мишу – Михой, потому, что собственно так все его и звали. По-моему, даже дома. Итак, мы стали друзьями. И Миха, поняв, что ничего большего ему пока не светит, терпеливо был другом. Притом я начала встречаться с одним местным гопником, который на время уходил в училище, но вернулся обратно. Ну, гопник из него был, конечно, так себе: в училище он не выдержал обстановку, получил там пиздюлей пару раз. Но на фоне положительных одноклассников Юра был первоклассным хулиганом. А мне всегда нравились плохие парни.
Конец ознакомительного фрагмента.