Многие часы просиживал я за книгами в академической библиотеке, не раз с пользой побывал на кафедре бронетанковых войск, созданной в Военной академии имени М. В. Фрунзе…»
Однако П. Ротмистров совсем нам ничего не поведал о том, как сложилась судьба его командиров и сослуживцев по ДКВО!
И это странно и изначально вызывает недоверие к его воспоминаниям.
А сложилась она для подавляющего большинства крайне плохо.
Почти все сослуживцы Ротмистрова были сняты с должностей и частично осуждены к расстрелу как японские «шпионы» и «враги народа», а частично безвестно сгинули в лагерях ГУЛАГА!
А вот Ротмистров не только уцелел в «ежовых рукавицах» Л. Берии, а еще и более того внезапно и необъяснимо для своих же современников и сослуживцев, резко пошел в вверх, в карьерном росте!!!
Однако «сталинская чистка 1936-1937 г. рядов РККА все же затронула и нашего «академика»!
Так П.А. Ротмистров был исключён из ВКП(б) по обвинению в связях с «врагами народа» Пашковским, Валиным, Деревцовым, Сангурским, Радишевским, Ращупкиным, Дубовиком и другими и за самоустранение от руководства работой 2-го отделения 1-го отдела штаба ОКДВА (а это военная разведка сокращено ГРУ и подчинялась она НКВД СССР) , и за то, что не перестроился в соответствии с решением февральского пленума ЦК ВКП(б).
Подробно эти события хорошо описаны тут: http://militera.lib.ru/h/0/pdf/milbah_vs03.pdf в книге «Особая Краснознаменная Дальневосточная армия (Краснознаменный Дальневосточный фронт) . Политические репрессии командно -начальствующего состава, 1937 -1938 г. г «. – С П б .: И з д – во С .-Петерб. ун -та. 2007.Рекомендую всем любознательным читателя ознакомится с вышеуказанной книгой, ибо в ней содержится добротная и уникальная информация о том терроре что был проведен в РККА в 1936-1937 годах!
И тут тот факт, что П.А. Ротмистрову удалось уцелеть в той «политической мясорубке» то это скорее «чудо», чем объективный факт! Хотя это «чудо» может иметь и вполне обоснованное происхождение.
Ведь П.А. Ротмистров был «военным разведчиком» и сотрудником НКВД СССР. Где даже в 1937 г. «ценными кадрами» не разбрасывались, а как могли «берегли и «направляли» их…
И действительно мы далее видим, и это у нас вызывает определённые сомнения! как невидимая рука «покровителей» вновь подержала П.А. Ротмистрова.
Так уже через несколько месяцев решением Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б) П. Ротмистров был восстановлен в партии, а исключение из партии было заменено на объявление строгого выговора!
Далее его военная карьера отмечает только рост.
Так уже 1939 году он защитил диссертацию на соискание научной степени кандидата военных наук по одной из проблем применения танков на войне!
Это очень любопытный факт! Ибо никто в СССР среди командиров танковых подразделений или сотрудников Генерального штаба по состоянию на 1939 г. не имел такой ученной степени!
В общем если уж сказать прямо, то можно это сформулировать что в РККА» появился свой «Гейнц Гудериан»!!!
Который естественно изучал и действия немецких таковых частей в уже начавшейся Второй мировой войне!
Интересно было бы прочесть эту диссертацию чтобы понять военно-теоретические взгляды П. Ротмистрова, но увы она по-прежнему считается в РФ «засекреченной «информацией! Ибо все то, что П. Ротмистров излагал в 1939 г. в «теории» в 1941 г. ему пришлось применять на практике.
Кстати именно с 1939 г. за ним военной академии закрепилось среди слушателей и прозвище «школьника в очочешках», потом эта «нелюбовь» уже со временем переросла и в открытую, а временами и крайне острую неприязнь между ним и рядом других командиров советских танковых частей и подразделений!
Ну, а далее в СССР началась новая война – «Советско-финская»!
Когда в СССР решили испытать обновленную и очищенную от «врагов народа» РККА в боях с «белофиннами», чтобы создать еще одну советскую республику!
В связи с чем и наш П. Ротмистров был в начале 1940 года о направлен на фронт Советско-финской войны для «получения боевого опыта применения танковых войск»!
Официально отправлен на фронт в должности «командира резервной группы Северо-Западного фронта», но по личному желанию направлен в войска на «должность командира танкового батальона 35-й легкой танковой бригады 7-й армии».
Участвовал в боях в ходе прорыва «линии Маннергейма», а также под Выборгом.
Вскоре Ротмистров был назначен на должность начальника штаба этой бригады.
За успешные боевые действия в Советско-финской войне подполковник Ротмистров был награждён орденом Красной Звезды.
В декабре 1940 года подполковник Ротмистров был назначен на должность заместителя командира 5-й танковой дивизии (3-й механизированный корпус, Прибалтийский военный округ), которая дислоцировалась в Алитусе Литовской ССР.
В мае 1941 года был назначен на должность начальника штаба 3-го механизированного корпуса. Корпус дислоцировался в районе городов Каунас и Алитус Литовской ССР, и на его вооружении стояли лёгкие танки.
Великая Отечественная война
1941 год
Калининская оборонительная операция. Московская битва (1941—1942)
С началом Великой Отечественной войны Ротмистров принимал участие в приграничных сражениях. На пятый день войны противник окружил управление 3-го механизированного корпуса и штаб 2-й танковой дивизии, входившей в состав корпуса.
Более двух месяцев Ротмистров с группой солдат и офицеров выходил из окружения по территории Литвы, Белоруссии и Брянщины.
14 сентября полковник Ротмистров был назначен на должность командира 8-й танковой бригады 11-й армии Северо-Западного фронта. Бригада была спешно создана по приказу Ставки из рабочих Кировского (Путиловского) завода города Ленинграда.
В октябре бригада в составе танкового полка и мотострелкового батальона за сутки совершила марш в 250 километров от Валдая до Думаново и 14 октября подошла к деревне Каликино под Калинином.
Сосредоточившись на Ленинградском шоссе на участке Медное – Калинин наряду с другими соединениями из состава оперативной группы генерала Ватутина, 8-я танковая бригада в ходе Калининской оборонительной операции несколько дней вела бой с противником, занявшим город Калинин и пытавшимся через Медное – Торжок выйти в тыл войскам Северо-Западного фронта.
16 октября противник нанёс сильный удар из района железнодорожной станции Дорошиха на Николо-Малицу, в ходе которого была прорвана оборона 934-го стрелкового полка, и к исходу дня противник вышел в район Медного.
Бригаде под командованием Ротмистрова было приказано выйти к Полустову, находящемуся в 8 км северо-западнее Медного, и не допустить дальнейшего продвижения противника на Торжок.
При выполнении этой задачи, после прорыва части танков и мотоциклов противника к Марьино и захвата переправы через реку Логовеж,
Ротмистров решил отвести бригаду в район Лихославля.
В боевом донесении на имя генерал-полковника И. С. Конева Ротмистров так обосновывал своё решение:
«Сообщаю, 8 тбр 17.10 была атакована танковой дивизией противника при поддержке мотоциклистов и авиации, которая бомбила бригаду всё светлое время 17.10.
Вследствие открытого моего правого фланга и превосходящих сил противнику удалось прорваться у с. Медное через р. Тверца и захватить вторую переправу у Марьино через р. Логовеж. В силу сложившейся общей обстановки, общего отхода частей Красной Армии из этого района я произвел рокировку и сосредоточил бригаду в 12-15 км северо-восточнее Лихославля, в лесу, непосредственно восточнее Поторочкино».
Генерал-полковник Конев в телеграмме на имя генерал-лейтенанта Ватутина потребовал «Ротмистрова за невыполнение боевого приказа и самовольный уход с поля боя с бригадой арестовать и предать суду военного трибунала».
Генерал-лейтенант Ватутин, оценив обстановку и положение остальных соединений оперативной группы, потребовал от Ротмистрова:
«Немедленно, не теряя ни одного часа времени, вернуться в Лихославль, откуда совместно с частями 185 сд стремительно ударить на Медное, уничтожить прорвавшиеся группы противника, захватить Медное.
Пора кончать с трусостью!»
Вскоре в составе Калининского фронта 8-я танковая бригада принимала участие в зимнем контрнаступлении советских войск под Москвой, отличившись при освобождении города Клин.
В ходе наступления бригада прошла до Ржева.
Но это мнения современных историков.
А теперь давайте посмотрим на эту ситуацию глазами самого П. Ротмистрова. Ведь у нас есть его мемуары»
И вот что он писал:
«30 сентября 1941 года немецко-фашистское командование, завершив сосредоточение в составе группы армий «Центр» огромной массы войск и боевой техники – около половины всех сил и средств, находившихся на советско-германском фронте, – предприняло генеральное наступление на Москву.
Как известно, замыслом наступательной операции, получившей кодовое название «Тайфун», предусматривалось мощными ударами из района Духовщины, Рославля и Шостки в восточном и северо-восточном направлениях расчленить нашу оборону, окружить и уничтожить главные силы Западного, Брянского и Резервного фронтов в районах Вязьмы и Брянска, а затем стремительным наступлением танковых группировок охватить Москву с севера и юга, овладеть столицей Советского государства и на этом закончить войну. Гитлеровское командование считало, что с потерей столицы наш народ прекратит сопротивление и признает себя побежденным.
О новом наступлении гитлеровцев на московском направлении я узнал, когда получал приказ вывести бригаду из боя, подготовить ее к маршу, а самому срочно явиться в штаб фронта.
13 октября меня вызвал к себе командующий фронтом генерал-лейтенант П. А. Курочкин. По его настроению нетрудно было догадаться, что случились какие-то большие неприятности.
Он молча пожал мне руку и жестом пригласил к столу, на котором лежала карта, потом минуту-другую стоял задумавшись, будто собираясь с мыслями.
Наконец Павел Алексеевич, глубоко вздохнув, заговорил:
– Немцы рвутся к Москве. Пали Брянск и Орел. Тяжелые бои идут под Вязьмой…
В это время скрипнула дверь. В комнату вошли двое: начальник штаба фронта генерал-лейтенант Н. Ф. Ватутин и начальник автобронетанковых войск полковник П. П. Полубояров.
Оба они мне были хорошо известны.
Николай Федорович, кряжистый, круглолицый крепыш, перед войной работал в Генштабе начальником Оперативного управления, а Павла Павловича я знал, как одного из пионеров наших бронетанковых войск: еще в 1920 году он участвовал в боях против Врангеля, командуя танковым взводом.
– Ну что у нас нового? – спросил командующий фронтом Ватутина.
– Новости самые пренеприятные, – склонился Ватутин над картой.
Он сообщил, что под натиском превосходящих сил противника малочисленные, крайне ослабленные войска правого крыла Западного фронта отходят на восток, к рубежу Осташков, Ржев. В обороне наших войск образовался разрыв шириной до 80 километров, в который, как стало известно, немецкое командование бросило 3-ю танковую группу в составе 41-го и 56-го моторизованных корпусов (1, 6, 7-я танковые, 14-я и 36-я моторизованные дивизии и 900-я моторизованная бригада ОС). Группа усиливалась 27-м армейским корпусом (6-я и 129-я пехотные дивизии).
– Теперь уже совершенно очевидно, – заключил Н. Ф. Ватутин, – что противник стремится прорваться к Калинину, а потом нанести удар в глубокий тыл нашего фронта, видимо на Ярославль, Рыбинск.
– Или, – добавил П. А. Курочкин, – развернуть наступление на Москву по Ленинградскому шоссе, вдоль Октябрьской железной дороги. – Командующий фронтом взглянул на меня и продолжил: – Ставка Верховного Главнокомандования приказала нам срочно выдвинуть в район Калинина часть наших сил. Мы решили создать оперативную группу в составе двух стрелковых, двух кавалерийских дивизий, вашей танковой бригады и сорок шестого мотоциклетного полка. Командовать группой поручено Николаю Федоровичу.
Н. Ф. Ватутин, не отрываясь от карты, поставил мне задачу:
– В ближайшее время пехота в конница сосредоточатся вот здесь, – указал он карандашом на город Вышний Волочек. – Ваша бригада с подчиненным вам мотоциклетным полком составит передовой отряд группы.
Вам надлежит не позже утра 15 октября форсированным маршем двинуться из района Валдая на Вышний Волочек и далее к Калинину с задачей не допустить прорыва танков противника на Торжок и Калинин.
– Чем мы можем помочь товарищу Ротмистрову? – обратился Курочкин к Полубоярову.
– В Валдай уже направлены фронтовые ремонтные средства. А танков, к сожалению, у нас нет, – развел руками Павел Павлович.
У меня защемило в груди. Неподвижным взглядом я смотрел на карту, видел Селижарово, родную деревню Сковорово и с горечью думал: «Неужели здесь будут фашисты?..»
– Вы, Павел Алексеевич, кажется, уроженец этих мест? – мягко прикоснулся к моему плечу П. А. Курочкин. – Мы надеемся, что это в какой-то мере облегчит выполнение поставленной вам задачи.
– Только надо торопиться. Промедление может привести к непоправимым последствиям, – добавил Н. Ф. Ватутин.
В деревню Яжелбицы, где размещался штаб бригады, я вернулся вечером, когда уже сгущались сумерки. Потускневшие от осенних дождей, в большинстве своем покинутые хозяевами приземистые домишки темными глазницами окон смотрели на пустынную улицу и как бы прислушивались к отзвукам взрывов, приглушенно доносившимся со стороны фронта.
Отдав распоряжение о сосредоточении ночью 8-й танковой бригады и 46-го мотоциклетного полка майора В. М. Федорченко в Валдае, мы с М. А. Любецким и Н. В. Шаталовым принялись за разработку приказа на марш.
Решили выступать из района сосредоточения с рассветом 14 октября.
Оставалось немного времени для отдыха, и я прилег на свою походную кровать. Однако уснуть так и не смог. Растревожил мою душу П. А. Курочкин напоминанием о моем родном крае. Родной дом не так уж и далеко, да не заедешь…
В точно назначенное время 8-я танковая бригада, имея на ходу 49 танков, из них 7 КВ и 10 Т-34, выступила из Валдая тремя эшелонами.
Первым на Ленинградское шоссе вышел 46-й мотоциклетный полк майора В. М. Федорченко, усиленный быстроходными легкими танками. Он составил передовой отряд бригады. За ним следовали средние танки, затем – тяжелые.
За каждой танковой колонной двигались ремонтные автомашины и цистерны с горючим. Это позволяло на коротких остановках быстро устранять неисправности и до заправлять танки.
Погода благоприятствовала нам: было прохладно и сухо, но облачно. В полночь на максимальной скорости прошли Вышний Волочек.
И здесь я узнал, что танки и мотопехота противника при поддержке авиации отбросили наши сильно ослабленные в боях стрелковые части, оборонявшиеся западнее Калинина, и вышли на ближайшие подступы к городу.
Мое предположение о том, что гитлеровцы прорвутся к Торжку, могло оправдаться. Поэтому я приказал командиру танкового полка быть в готовности к встречному бою.
Но, к счастью, в Торжке немцев не оказалось.
Утром 15 октября 8-я танковая бригада сосредоточилась главными силами в селе Старое Каликино, пройдя за сутки свыше 200 километров. Это был большой успех, если учесть, что при соблюдении уставных нормативов на преодоление такого расстояния форсированным маршем нам потребовалось не менее трех суток.
Калинин был рядом. Командир передового отряда бригады майор Федорченко уже доносил, что он достиг Горбатого Моста, у которого столкнулся с разведывательными подразделениями фашистов.
Времени на после маршевый отдых терять было нельзя.
Посоветовавшись с комиссаром и начальником штаба бригады, решаю ворваться в город.
Удалось связаться с Н. Ф. Ватутиным, прибывшим в Вышний Волочек. Он одобрил мое решение и подчинил мне действовавший северо-западнее Калинина 934-й стрелковый полк.