Маршал Советского Союза Г.К. Жуков опровергает «любителя военной истории» и сообщает, что Советский Союз обязался защищать территорию Монголии по договору от 12 марта 1936 года:
«Японские войска внезапно вторглись в пределы дружественной нам Монголии, которую советское правительство договором от 12 марта 1936 года обязалось защищать от всякой внешней агрессии»[35].
Глава 4
Жуков и нефть
На 69-й странице мистер Резун пишет:
«Предстояло Бессарабию отбить у Румынии точно так, как Гитлер отбил Судеты у Чехословакии. Если Румыния откажется Бессарабию вернуть, следовало Румынию сокрушить».
Обращаю внимание на слово ВЕРНУТЬ. После Первой мировой войны и революции Россию растаскивали на части. И Румыния с Польшей в том числе. В 1918 году Румыния захватила и оккупировала Бессарабию. Если же Советский Союз решил вернуть свои земли, то мистер Резун эти действия считает агрессией. В книге «Ледокол» автор вопрошает:
«Почему мы используем по отношению к нему другие стандарты?»[36]
А почему ВСЕГДА по отношению к Советскому Союзу мистер Резун использует другие стандарты? Тем более в книге «Святое дело» он объясняет законность действий Советского Союза в предвоенный период:
«Финляндия, большая часть Польши, Эстония, Литва, Латвия, Бессарабия в свое время входили в состав Российской империи. После крушения империи они Москве не подчинялись. На начальном этапе Второй мировой войны Советский Союз попытался все эти земли вернуть под свой контроль»[37].
В книге «Последняя республика» заламаншский фальсификатор вопрошает:
«Зачем повторять? Чтобы все усвоили. Надо один раз сказать, потом в другом месте повторить. Тогда тетя с французского телевидения запомнит»[38].
На странице 69 автор сообщает об особенности нервной системы Г.К. Жукова:
«4 июня 1940 года Жуков получил звание генерал армии. В то время – пять звезд.
7 июня приказом НКО № 2469 генерал армии Жуков был назначен командующим войсками Киевского особого военного округа.
8 июня генерал армии Жуков садится в поезд на Киевском вокзале Москвы… и плачет».
На той же 69-й странице он второй раз повторяет:
«Провожающих было достаточно. Жуковский плач видели, и многие потом допытывались о причине слез».
В третий раз на 69-й странице:
«Тут надо заметить, что биографы Жукова уделяют недостаточно внимания этой черте характера величайшего полководца – его невероятной плаксивости».
Четвертый раз на 69-й странице:
«В трудные моменты Жуков облегчал душу плачем».
На 70-й странице он в пятый раз повторяет:
«И вот загадка психологам: самый жестокий полководец в мировой истории время от времени не мог сдержать слез на публике».
В шестой раз на 70-й странице он повторяет:
«Как сопоставить самый жестокий полководец в мировой истории время от времени не мог сдержать слез на публике».
Седьмой раз на 70-й странице:
«Как увязать образ плачущего слюнтяя с легендами о якобы твердом характере Жукова?»
Из аттестации С.М. Будённого на помощника инспектора кавалерии РККА тов. Жукова:
«…2. Политически развит вполне удовлетворительно, твердый и выдержанный член партии. Задачи партийно-политической работы в РККА усвоены. Не имея академического образования, много работает над своим личным военным и политическим развитием»[39].
На 70-й странице в восьмой раз:
«Плач Жукова на Киевском вокзале Москвы 8 июня 1940 года не был забыт и через много лет, потому великий полководец после войны был вынужден объяснить причину горьких слез».
На 71-й странице английский мистер в девятый раз повторяет:
«Получается, что гениальный Жуков плакал о жертвах грядущей войны, словно уже в начале июня 1940 года знал, какая идея придет в голову Гитлера через полтора месяца».
На 71–72 странице десятый повтор:
«И как понимать поведение Жукова? За год до войны он все уяснил, понял и даже поплакал о грядущих жертвах…»
На 72-й странице мистер Резун в одиннадцатый раз повторяет:
«В 1940 году Жуков плачет о жертвах грядущей войны…»
На странице 85 двенадцатый повтор:
«Вспомним, как после войны Жуков объяснял свои слезы при отъезде из Москвы в Киев».
На странице 85 он в тринадцатый раз повторяет:
«Если ты знаешь, что война неотвратимо надвигается, если знаешь, что готовность к войне не соответствует современным требованиям, выскажи это. О чем думаешь, о чем плачешь, о том и скажи. Ну хоть заплачь перед Сталиным, в конце концов, как плакал на вокзале 8 июня 1940 года!»
На странице 87 мистер Резун в четырнадцатый раз повторяет о слезах:
«Мы видели горестного Жукова, который еще в июне 1940 года, подобно плачущей Ярославне, скорбел о жертвах грядущей войны».
На той же 87-й странице видим пятнадцатый повтор:
«После войны Жуков объяснял свои слезы при отъезде в Киев в июне 1940 года весьма возвышенно: “Я окончательно укрепился в мысли, что война близка, она неотвратима… Но какая она будет, эта война? Готовы ли мы к ней? Успеем ли мы все сделать?” Это он рассказывал нам после драки».
На странице 104 автор в шестнадцатый раз повторил:
«Вывод у меня вот какой: в июне 1940 года, уезжая в Киев, Жуков плакал не оттого, что предчувствовал великие беды. Причина другая. После разгрома 6-й японской армии на Халхин-Голе он рассчитывал получить высокий пост в Москве, а его в Киев отправили. Как тут не заплакать? Вот объяснение его горю».
Мистер Резун шестнадцать раз повторяет этот эпизод, для того чтобы все усвоили и запомнили. «Надо один раз сказать, потом в другом месте повторить. Тогда тетя с французского телевидения запомнит». И так шестнадцать раз давит на эмоции.
Авиаконструктор А.С. Яковлев свидетельствует:
«Супрун, сильный мужчина, заплакал и, не глядя на товарищей, ушел с собрания»[40].
О летчике, дважды Герое Советского Союза Степане Павловиче Супруне мистер Резун упоминает в книге «Святое дело»:
«Напомню названным серьезным историкам и столь же серьезным полководцам, что Ме-209 в свое время был детально изучен советскими авиационными конструкторами. На нем летали наши славные летчики-испытатели, среди них С.П. Супрун. То были другие люди. Они знали авиацию, они ее любили»[41].
Да и сам мистер Резун сообщает о себе в книге «Беру свои слова обратно»:
«Самому себя жалко – получается, что к нормальной жизни я полностью не готов. Пишу и плачу…»[42].
Мужчины не только огорчаются, но и плачут.
На 71-й странице заламаншский «историк» удивляется:
«Удивительно и другое. В беседах со Сталиным, Калининым и другими членами Политбюро Жуков “окончательно укрепился в мысли, что война близка, она неотвратима…”. Выходит, что еще до бесед с товарищем Сталиным и другими товарищами, то есть до прибытия в Москву в апреле 1940 года, Жуков уже знал, что будет война с Германией, и беседы со Сталиным и другими членами Политбюро лишь окончательно убедили Жукова в правильности этой мысли. Следовательно, и товарищ Сталин, и другие товарищи стояли на той же точке зрения еще за год до германского вторжения: они знали, что война с Германией неотвратима, задолго до того, как у вождей Германии созрели планы нападения на СССР».
Г.К. Жуков и весь советский народ уже в марте 1939 года знали о том, что Вторая мировая война началась. И.В. Сталин в Отчетном докладе на XVIII съезде партии о работе ЦК ВКП(б) 10 марта 1939 года говорил:
«Вот перечень важнейших событий за отчётный период, положивших начало новой империалистической войне. В 1935 году Италия напала на Абиссинию и захватила её. Летом 1936 года Германия и Италия организовали военную интервенцию в Испании, причём Германия утвердилась на севере Испании и в испанском Марокко, а Италия – на юге Испании и на Балеарских островах. В 1937 году Япония, после захвата Маньчжурии, вторглась в Северный и Центральный Китай, заняла Пекин, Тяньцзин, Шанхай и стала вытеснять из зоны оккупации своих иностранных конкурентов. В начале 1938 года Германия захватила Австрию, а осенью 1938 года – Судетскую область Чехословакии. В конце 1938 года Япония захватила Кантон, а в начале 1939 года – остров Хайнань.
Таким образом, война, так незаметно подкравшаяся к народам, втянула в свою орбиту свыше пятисот миллионов населения, распространив сферу своего действия на громадную территорию – от Тяньцзина, Шанхая и Кантона через Абиссинию до Гибралтара.
После первой империалистической войны государства-победители, главным образом Англия, Франция и США, создали новый режим отношений между странами, послевоенный режим мира. Главными основами этого режима были на Дальнем Востоке – договор девяти держав, а в Европе – Версальский и целый ряд других договоров. Лига Наций призвана была регулировать отношения между странами в рамках этого режима на основе единого фронта государств, на основе коллективной защиты безопасности государств. Однако три агрессивных государства и начатая ими новая империалистическая война опрокинули вверх дном всю эту систему послевоенного мирного режима. Япония разорвала договор девяти держав, Германия и Италия – Версальский договор. Чтобы освободить себе руки, все эти три государства вышли из Лиги Наций.
Новая империалистическая война стала фактом»[43].
На 71-й странице английский фальсификатор врет:
«В июне 1940 года ни Гитлер, ни его генералы не имели ни намерений, ни планов нападения на Советский Союз».
Гитлер имел намерения напасть на Советский Союз еще 22 августа 1939 года, и германские генералы об этом знали. В своем выступлении на секретном совещании высшего генералитета вермахта в Оберзальцберге 22 августа 1939 года Гитлер заявил:
«А впрочем, господа, с Россией ведь проделывается то же самое, что я уже освоил на примере Польши! После смерти Сталина, а он – тяжелобольной человек, мы разгромим Советский Союз. Тогда забрезжит заря германского господства на всем земном шаре.
Ведение новой войны соответствует установлению новой границы. Вал от Ревеля, Люблина, Кошице до устья Дуная. Остаток получают русские. Риббентропу дано указание делать любое предложение и принимать любое требование русских.
Я дам пропагандистский повод к развязыванию войны – безразлично, правдоподобен он или нет. Победителя потом не спрашивают, говорил он правду или же нет. Когда нападают и ведут войну, дело не в праве, а в победе»[44].
На 71–72 страницах мистер Резун недоумевает и лжет:
«И как понимать поведение Жукова? За год до войны он все уяснил, понял и даже поплакал о грядущих жертвах, а через год, роковым утром 22 июня 1941 года, шлет войскам директивы огня не открывать, самолеты не сбивать, на провокации не поддаваться.
В 1940 году Жуков плачет о жертвах грядущей войны, но в 1941 году запрещает отвечать на огонь противника, подставляя своих солдат, офицеров и генералов под смертельный удар.
Мы не стратеги, нам этой мудрости не понять».
Воспроизведем Директиву № 2 от 22 июня 1941 года.
№ 2
22 июня 1941 г.
7 ч. 15 мин.
22 июня 1941 г. 04 часа утра немецкая авиация без всякого повода совершила налеты на наши аэродромы и города вдоль западной границы и подвергла их бомбардировке.
Одновременно в разных местах германские войска открыли артиллерийский огонь и перешли нашу границу.
В связи с неслыханным по наглости нападением со стороны Германии на Советский Союз ПРИКАЗЫВАЮ:
1. Войскам всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили советскую границу.
2. Разведывательной и боевой авиацией установить места сосредоточения авиации противника и группировку его наземных войск.
Мощными ударами бомбардировочной и штурмовой авиации уничтожить авиацию на аэродромах противника и разбомбить группировки его наземных войск.
Удары авиацией наносить на глубину германской территории до 100–150 км.
Разбомбить Кенигсберг и Мемель.
На территорию Финляндии и Румынии до особых указаний налетов не делать.
ТИМОШЕНКО
МАЛЕНКОВ
ЖУКОВ
И где в этой директиве слова «огня не открывать, самолеты не сбивать, на провокации не поддаваться»? И где в ней запрещение «отвечать на огонь противника»?
В книге «Ледокол» мистер Резун утверждает:
«Летом 1940 года лихим “освободительным походом” Жуков оторвал от Румынии Северную Буковину и Бессарабию»[46].
А в книге «Тень Победы» на 73-й странице английский путаник опровергает свой «Ледокол»:
«Южный фронт Жукова был готов сокрушить Румынию, но воевать летом 1940 года не пришлось. Правители Румынии были свидетелями блистательных побед Красной Армии в Финляндии и вполне отдавали себе отчет в том, что лучше Сталину уступить без боя. Стороны согласились на мирное разрешение конфликта. Румынские войска отошли, а войска Жукова вошли в Бессарабию и Северную Буковину».
И в книге «Последняя республика» автор сообщает, что никакого «лихого освободительного похода» не было:
«В это же время Сталин предъявил ультиматум правительству Румынии: верните Бессарабию. Помня опыт Финляндии, правительство Румынии даже не стало затевать длительных переговоров: вот вам Бессарабия, а заодно и Буковина»[47].
На 73-й странице заламаншский «выдающийся историк, писатель и военный аналитик» снова врет:
«Но главное в другом: Сталин спугнул Гитлера. Именно “освободительный поход” Жукова в Бессарабию и Северную Буковину стал последним предупреждением Гитлеру. Возникла прямая советская угроза нефтяным месторождениям Румынии, и именно из-за возникновения этой угрозы Гитлер приказал готовить упреждающий удар по Советскому Союзу». Это ложь.
Гитлер еще 23 августа 1939 года знал о намерениях советского правительства в отношении Бессарабии:
«…3. Касательно юго-востока Европы с советской стороны подчеркивается интерес СССР к Бессарабии. С германской стороны заявляется о ее полной политической незаинтересованности в этих областях»[48].
Советский Союз просто возвратил себе отторгнутые ранее земли.
На странице 75 автор утверждает, что Германия и Англия могли заключить мир:
«Второй путь был более рискованным, но сулил еще больший выигрыш. В июне 1940 года следовало просто ничего не делать. Надо было ждать. Ждать оставалось совсем недолго. После разгрома Франции Гитлер должен был наносить удар по Британии. Риск для Сталина заключался в том, что после разгрома Франции Британия и Германии могли заключить мир».
А в книге «Самоубийство» на странице 252 мистер Резун опровергает себя. Германия и Англия не могли заключить мирный договор:
«В 1940 году германские войска захватили Нормандские острова – Джерси, Гернси и ряд более мелких.
…Захват этих островов означал, что мира с Британией быть не может. Британия не простила бы ни одному своему лидеру попытку договориться с Гитлером до тех пор, пока германские солдаты находятся на земле Британии. А Гитлер не мог забрать эти войска с островов так, чтобы не потерять лицо.
Получался тупик для обеих сторон. И пока германские войска сидели на Нормандских островах, Сталин был спокоен: война между Британией и Германией прекратиться не может, а воевать на два фронта для Германии – самоубийство»[49].
На странице 77 автор сообщает:
«Объем производства синтетического горючего в Германии в 1941 году составил 4,1 миллиона тонн, то есть одна пятая от минимальной потребности, а если учесть потребности союзников, эта доля станет еще меньше.
Кроме производства синтетического горючего, Германия перерабатывала нефть, поступавшую из Австрии, Чехословакии, Франции, Венгрии и Польши. Объем поставок нефти в Германию из этих стран в 1941 году составил 1,3 миллиона тонн.