Сталин. После войны. Книга 2. 19491953 - Стариков Николай

Николай Стариков

Сталин. После войны. Книга 2. 1949–1953

Вступление

Почти семь десятилетий и уже не одна эпоха минули с тех пор, как Сталина не стало, но фигура его никого не оставляет равнодушным. Его могила у Кремлевской стены завалена цветами на праздники, а книжные полки и страницы газет переполнены разоблачительными публикациями. Обвинения в адрес Сталина пугают своими масштабами, но апеллируют в основном к эмоциям и трусливо игнорируют факты.

Сталин известен и неизвестен одновременно.

Сталин не был добрым дедушкой, как не был диктатором и тираном. Сложная личность и еще более сложная эпоха.

Сталин до войны изучен неплохо.

Сталин в ходе войны известен в наибольшей степени.

Сталин после войны является загадкой.

Цель этой книги – рассказать о важнейших событиях жизни нашего государства и его главы в послевоенный период.

В первой части мы прошли от победного 1945-го до полного событий 1948 года.

Настало время идти дальше.

Сталин в 1949–1953 годах.

О чем он думал, что говорил соратникам и народу? Какие книги читал и какие статьи писал? Как шутил и над чем смеялся? Какие задачи ставил, какие планы намечал? Кого отдавал под суд, а кому вешал на грудь ордена?

Этот том – о первых годах сверхдержавы и последних годах ее вождя.

1949 год

Реконструкция Москвы

«Реконструкция» применительно к столице звучит весьма актуально, хотя ныне именуется она иначе – реновацией. Мало кто знает, что первым ее инициатором был Сталин. Еще в 30-е годы был разработан план переустройства столицы, воплощению которого помешала война.

В середине 1949 года состоялся целый ряд мероприятий, определивших, какой будет Москва – витрина социализма, сталинская столица. Какой хотел видеть ее Сталин? Казалось бы, ответ на поверхности: пройдитесь по Москве – монументы, сталинские высотки, памятники архитектуры, жилые «сталинские» дома. Но не все так просто, как кажется. Многое из запланированного Сталиным после его смерти было изменено. Основную идею нынешней реновации столицы представляет собой массовый снос пятиэтажек и замена их на новые высотные здания. Так вот – был бы сталинский план воплощен в жизнь, убогие пятиэтажки сносить не пришлось бы. В предложенном главой СССР варианте их просто не было.

17 июня 1949 года на заседании Политбюро ЦК ВКП (б) обсуждался вопрос о генеральном плане реконструкции Москвы[2]. Как всегда медленно прохаживаясь по кабинету, Сталин говорил о том, как он представляет столицу СССР [3].

– Без хорошей столицы – нет государства. Нам нужна столица красивая, перед которой бы все преклонялись, всем столицам столица, центр науки, культуры и искусства.

Во Франции Париж – это хорошая столица. У нас же исторически складывалось так, что не всегда считали столицей Москву. Столицей считали Ленинград. Было время, когда даже Сибирь хотела иметь столицу… Пётр I ошибся, когда перенёс столицу из Москвы в Петербург. Он хотел избавиться от московских бояр, показать боярам кукиш – и в этом был по-своему прав. Но с точки зрения организации страны – это было большой ошибкой, так как географически место расположения Москвы является наиболее удобным для столицы нашего государства. Ленинград – не столица и не может быть столицей. Ленин был прав, когда по его предложению столица была перенесена в Москву. О переводе столицы в Москву Ленин говорил ещё даже перед Октябрём. Некоторые думали, что перевод столицы из Петрограда в Москву произошёл потому, что на Псков и Петроград наступали враги, но это не было главной причиной, это только ускорило решение вопроса.

Пояснив, почему именно Москва, и только она должна быть столицей России – СССР, Сталин перешел к изложению своего видения внешнего облика главного города Советского Союза.

– Нам нужна столица такая, чтобы все её уважали. Она должна быть самым культурным, самым красивым городом. Мы собираем нашу страну вокруг Москвы. Поэтому необходимо серьёзно рассмотреть вопрос о дальнейшей реконструкции Москвы… Некоторые замечания по существу плана. По-моему, самое главное, чтобы застройка производилась не домами 4–5 этажей, а в 8—10 этажей. Это целесообразно с точки зрения экономии – один фундамент, проводка. Одним словом, дешевле строительство и эксплуатация. Домов в 8—10 этажей может быть построено 50–55 %. Домов в 12–14 этажей – 20–25 %. Строительство домов 2–3-этажных не нужно производить. Это неправильно.

Сталин остановился, оглядел присутствующих и продолжил:

– По вопросу о промышленности. Верно, что развитие промышленности надо приостановить в Москве и новых заводов не строить. Заводы строительных материалов также не обязательно иметь в Москве. Правильно и то, что надо вывести обязательно из Москвы заводы, которые портят воздух – химические и другие.

Очень много предлагается строить пустых зданий: домов пионеров, юных техников, юных автомобилистов и т. д., – продолжил Сталин. – А у нас сейчас большой кризис с жилой площадью. Мы по предыдущему плану отстали в жилищном строительстве. Гимнастические залы, дома пионеров, площадки и т. д. – всё это может пока подождать. Детские сады тоже можно не очень размахивать. Нам надо напереть на жилищное строительство, на строительство школ и больниц. Надо больше строить жилых домов, чтобы расшить жилищный кризис, он ещё не изжит, он даже стал острее.

Помимо этого Сталин подчеркнул несколько важных задач, решение которых делало Москву не просто красивым городом, но и удобным для проживания трудящихся.

– Не хватает у нас садов, зелени. Наш город исторически складывался так, что не превратишь его в город-сад, чтобы люди могли хорошо отдыхать. Для этого надо построить большое количество дач на севере и на западе, можно на юге и востоке от Москвы. Дачи можно строить 2–3-этажные. Инженеры, техники, учёные, квалифицированные рабочие зимой будут жить в Москве, а летом 4–5 месяцев – за городом, на даче. Надо в 30 километрах от Москвы создать полосу отдыха. Это очень важно, потому что внутри города дач не сделаешь, и на это я бы попросил обратить особое внимание. Хотя бы на 100–200 тысяч человек построить дачи. Это было бы замечательно.

Сталин развернулся, сделал несколько шагов и остановился.

– Есть в представленном плане и недостатки. Особенно бросается в глаза, как неприятное – это не оформленное побережье рек. На побережье надо оставить проезжую часть не в 60 метров, а в 20–25 метров и даже 15 метров, иначе много надо сносить строений. Надо оформить побережье и за чертой города на 1–2 километра. Портит впечатление, когда въезжаешь в Москву по железной дороге и видишь хибарки, мусор. Каких только нечистот нет по обеим сторонам железной дороги. И такая картина на расстоянии 10–12 километров. Люди едут в Москву, ждут чего-то особенного, а попадают на мусорные ящики. Надо оформить въезд по обеим сторонам дороги, расчистить, построить 8—10-этажные дома, чтобы радовался глаз, а не портилось настроение.

Касаясь вопроса о реконструкции центра, по-моему, направление взято правильное. А по поводу строительства Дворца Советов – Дворец Советов будем строить обязательно! Как закончим многоэтажные дома, так возьмёмся за строительство Дворца Советов[4].

(В тот же день, 17 июня 1949 года, когда товарищ Попов записывал сталинское ви́дение развития советской столицы, был принят еще один важнейший документ. Это «Десятилетний план электрификации СССР». В нем определялось строительство целого каскада гидроэлектростанций на Волге и использование инновационных способов передачи электроэнергии. Реконструкция Москвы была обеспечена всеми ресурсами.)

Практически все сталинские предложения вошли в план генеральный реконструкции Москвы, принятый 24 июня 1949 года[5]. Он был рассчитан на десять лет: 1951–1960 год. После смерти Сталина в 1953 году весь план пошел насмарку. До 1954 года строительство в СССР по инерции шло по сталинскому пути: классические формы, архитектурные шедевры, радующие взгляд до сих пор. Но вот 7 декабря 1954 года Хрущев выступил на всесоюзном слете строителей. «Мы не против красоты, мы против излишеств», – объявил Никита Сергеевич. Отсюда и пошло словосочетание «архитектурные излишества», позднее ставшее нарицательным. В 1955 году вышло постановление ЦК КПСС и Совмина СССР «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве». 31 июля 1957 года ЦК КПСС и советское правительство приняли постановление «О развитии жилищного строительства в СССР». Началась эра хрущевского домостроения.

Сталин видел Москву, да и всю страну совсем иной. Заметим, что убеждение, будто при Хрущеве качество жилья компенсировали количеством, далеко от действительности. Массовое строительство «хрущевок» по всей стране началось с 1959 года, а на индустриальной основе – с 1961 года, когда появились первые домостроительные комбинаты[6]. Для строительства многоквартирного дома, включая нулевой цикл и подводку коммуникаций, тогда, как и сейчас, требовалось не менее года. Заселение кирпичных «хрущевок» началось не ранее 1960 года, а индустриальных – с 1962 года. Следовало ожидать, что массовое заселение новых квартир начнется именно в 1960 году. Однако статистика рисует совсем другую картину. В 1959 году в РСФСР было построено 1603 тысячи новых квартир (домов) общей площадью 67,6 миллиона квадратных метров, в которые переехали 5 824 тысячи человек. С 1960 по 1964 год эти цифры ежегодно ощутимо снижались, несмотря на активное внедрение «хрущевок». В последнем году нахождения Н. С. Хрущева у власти в РСФСР было построено 1286 тысяч новых квартир (домов) общей площадью 52,7 миллиона квадратных метров, в которые заселились 4629 тысяч человек. По отношению к 1959 году показатели ухудшились более чем на 20 %.

Так, отличие хрущевской программы от сталинской в том, что и квартир меньше, и дома хуже.

Сталин, архитекторы и архитектура

Вспоминая сталинский план реконструкции столицы и то, что сделал позднее Хрущев, нельзя не сказать об общей печальной участи архитектуры в СССР в период после 1953 года. Лучше всего в таком случае узнать мнение профессионала. Вот что рассказывал советский и российский архитектор Э. В. Кондратович[7]. Его интервью так и называется: «Почему при Сталине архитектура была, а после Сталина – уже нет»[8].

«К 1950 году в стране никаких следов войны не осталось, ни малейших. Я был очень удивлен, когда мой дядька вернулся из Германии и сказал, что Германия еще вся в развалинах. У нас были отстроены пр. Стачек, Московский пр., Кировский пр., пр. Энгельса – ведь все это было построено за восемь послевоенных лет… Основа архитектуры – градостроительство. Градостроительство – это наука, в соответствии с этой наукой надо было создавать строительную политику. И вот в 1955 году градостроительство объявили попросту несуществующим. Инициативу взяли директивные органы. Партийные комитеты давали указания, Госплан и его структуры выделяли фонды, лимиты, и развернулось жилищное строительство. В 1950-е годы оно шло еле-еле, а в 1960-х уже развернулось. Но оно было абсолютно антинаучным. Оно строилось по образцу коротких политических кампаний. В начале 1960-х гг. заработали ДСК, которые выпускали дома, где все было подчинено технологиям. Это были шедевры технической и экономической мысли. Но жить там было невозможно. Семья поселялась, какое-то время муж и жена были счастливы, потом у них рождался младенец, начинались осложнения, а потом появлялся второй, и они снова оказывались в очереди на жилье. Создалась парадоксальная вещь: строительство разворачивается, наращивает темпы, а очередь растет.

– Но в 1955 году было всего лишь принято постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР о борьбе с архитектурными излишествами…

– Это повод.

– Повод для чего?

– Для разгрома градостроительной науки и архитектуры. Хрущ (Н. С. Хрущев. – Ред.), как выпьет, рвался к микрофону, потом его выступления публиковались в подчищенном виде, но мы сами слышали, как он говорил: пусть архитекторы Бога благодарят, что сейчас времена другие, а то бы им нашлось занятие за Полярным кругом… В 1955 году разгромили московскую архитектуру, разгром начался и в Ленинграде. Всю группу ведущих архитекторов… от реальной работы отстранили… Постепенно люди из второго ряда стали преподавать. Сразу резко стал падать уровень архитектурного образования. К концу 1950-х разгром архитектуры был уже всесоюзный, тотальный.

– Неужели при Сталине архитекторы не были исполнителями партийных директив?

– При Сталине архитекторы были единственной профессией, которая не сидела. Вы мне не назовете ни одного архитектора, который бы подвергся репрессиям в сталинское время. Я вам назову двух. Мержанов, очень талантливый человек, личный архитектор Сталина, он занимался только архитектурой, но он находился на казарменном положении, то ли он сидел, то ли нет. И Николай Евгеньевич Лансере. Я работал с его дочерью Натальей Николаевной, она мне много рассказывала. Он выиграл конкурс проектов памятника Колумбу на каком-то из Больших Антильских островов. И получил премию 173 тыс. долларов. По тем временам – умопомрачительные деньги. И отказался перевести их в СССР. Но он не сел, его взял к себе Ной Абрамович Троцкий, который был главным архитектором НКВД, и Лансере просто жил в Большом доме, у него была мастерская, он там работал. Наталья Николаевна каждый день приходила к нему, работала там. Считается, что фактически он сидел. Только два человека, а больше никто.

– И после смерти Сталина архитектурная корпорация утратила свое влияние?

– Разгромлена была. Полностью разгромлена».

В своем рассказе Э. В. Кондратович упомянул Мержанова. Настоящее имя этого архитектора – Мирон Иванович Мержанян, он был армянином[9]. Он вошел в пятерку лучших архитекторов страны в 1929 году, когда выиграл в конкурсе на проект санатория РККА в Сочи, ставшего позднее символом города. В 1931 году Мержанов сдал Сталину его «Зеленую дачу» в Сочи, которая понравилась тому своей простотой и функциональностью. При начале работы Сталин высказал одно-единственное пожелание: «Только чтоб не было фонтанов»[10].

Мержанов становится главным архитектором ВЦИК, принимая на себя ответственность за довоенный Генеральный план реконструкции Москвы 1935 года[11]. По воспоминаниям сына архитектора, Бориса Мержанова, Сталин… всё время переводил разговор на оформление помещения для заседаний будущего Верховного Совета. Немного погодя вождь дал задание использовать под зал заседаний Андреевский и Александровский залы Большого Кремлёвского дворца: «Наш парламент должен заседать только в Кремле!»

И за работой Мержанова следил весьма внимательно, контролируя каждый шаг, из-за чего между Сталиным и Мержановым возникали трения. Так, одобрив цветовое сочетание мебели в зале и президиуме (полированный орех и зелёный сафьян), Сталин заявил, что сафьян надо заменить на дерматин. «Но отечественный дерматин для этого не годится, а американский стоит дороже, чем русская натуральная кожа!» – ответил Мержанов. На что вождь строго сказал: «Не в деньгах дело. Это первый в истории рабоче-крестьянский парламент. Делайте из американского дерматина».