2012
«Всю жизнь я ехал, Грузия, к тебе…»
* * *
Всю жизнь я ехал, Грузия, к тебе,
Совсем забыв, что жизнь
Проходит быстро;
И зов был и печален, и неистов,
И он не мог противиться судьбе.
Мне всё казалось: о тебе я знал
И Мцхеты призрак,
И дорогу к храму;
Я по крупицам встречу собирал,
Откладывая встречу постоянно.
Дарил Галактион свои стихи,
Ираклий до последнего сражался,
Мой путь к тебе пророческим казался.
Вот лодка, вот течение реки,
А там, за поворотом – лик вершин,
И всадник к перевалу устремится,
И спросит у меня мой старший сын,
Когда же наша Грузия случится.
И этот день пришёл, как божий свет,
И было утро, и пребудет вечер;
Храм на горе и улочек секрет
Радушием твоим очеловечен.
Мне бабушка пекла горячий хлеб,
Кахетия вином меня поила,
И быстро таял виноградный снег,
И в горы уходил набраться силы.
К себе домой в тот день вернулся я.
Да будет вечной Грузия моя.
2017
«Кахетия. Алазанская долина…»
* * *
Кахетия. Алазанская долина. Цинандали. Имение Александра Чавчавадзе. Издалека, из глубины пространства и времени – «Вальс» Грибоедова. В особняке тихо; много предметов 19 века, много трогательных мелочей, деталей. Картина Роберта Стуруа «Портрет Нины Чавчавадзе». Красива, юна, бессмертна. Здесь Александр Сергеевич Грибоедов читал «Горе уму» – одну из первых сценических версий своей комедии. И снова его «Вальс», затем Шопен – музыка любви, человеческих страстей. В пантеоне на Мтацминде звучит эта музыка. Она в сердцах приходящих сюда. На чёрном камне строки, как слёзы; для каждого – свои.
Из Цинандали мы двинемся в Алаверди – в храм, где идёт вечерняя служба. Нет света. Мерцают слабые огоньки свечей. Две женщины читают молитвы. Пастырь в белом хитоне вторит им. Молитва уходит под купол – в небо, к Богу.
И возвращается благословением.
2017
«И опадала бренная листва…»
* * *
И опадала бренная листва,
Рассвет кружил. И наступало утро.
И ожил парк, и шумная молва,
Из той поры пришедшая как будто.
2017
«Отошли куда-то…»
* * *
Отошли куда-то
Все заботы наши.
Горы, храмы, ветер
И горячий хлеб.
Спит Батоно Миша,
Спит Батоно Саша,
Спит Илья Батоно, —
Коротают век.
Просто возникает рядом Цинандали,
Городок Сигнахи —
Первый твой маршрут.
Калбатоно Дина,
Калбатоно Валя,
Калбатоно Лена
К Грузии прильнут.
Остановит только
Тихая молитва,
Монастырь вечерний
Да мирской уют.
Калбатоно Ната,
Про святые земли
Праведные речи
Будто оживут.
А вино в бокалах
Янтарём задышит,
К медленным согласным
Гласные спешат; —
Спи, Батоно Саша,
Спи, Батоно Миша,
Спи, Илья Батоно, —
Боги говорят.
2017
«Боржомское ущелье…»
* * *
Боржомское ущелье.
Снег прозрачный,
Мельканье лиц,
Летящий водопад;
И хлопья, как ресницы,
Обозначат
Неловкий взгляд.
Растают очень быстро
Наши встречи,
Умчатся далеко за перевал.
Боржомское ущелье;
Скоро вечер,
А в Цинандали бал.
2017
«Открывается храм на горе…»
* * *
Открывается храм на горе.
Вот совсем ненадолго,
Я знаю,
Синеватая дымка сползает,
На закатном сгорая костре.
А потом, переждав облака,
Как советует друг мой, Отари,
Сознаю, что дорога
Легка,
Когда в нас продолжается
Джвари.
2017
«Монастырь зелёный на горе…»
* * *
Монастырь зелёный на горе;
Маленький алтарь, негромко служба.
Так уютно, словно на дворе
Собираются на званый ужин.
Здесь спокойно исповедь течёт;
Все свои и к Богу недалече,
Так отрадно движутся навстречу
Все родные, все наперечёт.
Здесь теплей становятся друзья,
Здесь солгать неведомо и странно,
И украдкой молодость моя
Говорит со мной неперестанно.
Бесшабашно спорит и дерзит,
Ошибаясь, странствуя, переча;
Вот моя любовь идёт навстречу,
И так много вспомнить предстоит.
Хочется проснуться на заре
И увидеть след белёсых кружев.
Маленький алтарь. Негромко служба.
Монастырь зелёный на горе…
2017
«Посох ударит…»
* * *
Посох ударит
Молитвой ответит
Слово, как слово, —
Поверю ему.
А над ущельем —
Ноябрьский ветер;
Трудно ему – одному.
Не хорохорится
В солнечной Мекке,
Мягко кружит по горам;
И нагнетаются «белые снеги»
По кахетинским дворам.
По Цинандали, Телави, Кварели
Ветер летит к облакам
И, озираясь в Панкисском ущелье,
Снегом врывается к нам.
Ветер – какое свирепое диво! —
Остановил свой полёт.
Грузия. Горы. Тепло и красиво.
Новая встреча грядет…
2017
«В ресторанчике у Резо…»
* * *
В ресторанчике у Резо
Возле кукольного приюта
Начинаем будто с азов
Вспоминать былого маршруты.
Будто на руку куклу надев,
Нашу жизнь, как софит, усмиряя,
И испить до дна, и испеть,
Чьё-то прошлое повторяя.
А Казбеги лежат в облаках;
Безрассудством безоблачной сини
Начинается эхо в горах,
Продолжается в сердце России.
У Резо продолжался обед;
За окошком – тифлисские тайны,
И расписанный стол, как сюжет
Незаученный,
Непрощальный.
И скрещение наших судеб,
Перевалов, дворов и застолий;
И печёт наша бабушка хлеб
Из совсем ещё свежих историй
В ресторанчике у Резо
Возле кукольного приюта…
2017
«Я вернусь к тифлисским улочкам…»
* * *
Я вернусь к тифлисским улочкам,
Где балконит чудо дней,
Где история прищурится,
Где разлука всё сильней.
Я плутаю по окраинам —
Мне далече до Куры,
Принимают, как хозяина,
Постаревшие дворы.
В них и радость и бессмертие,
Перепалок кутерьма,
И печальное известие,
И забытая война.
Словно чистое писание —
Крик бегущей детворы;
Всё в подстрочнике заранее
Оживает до поры.
И в знакомой старой булочной
Хлеб является на свет.
Я иду к тифлисским улочкам
Через много, много лет.
2019
«1991 год.» (Харьков. Спектакль М. Анджапаридзе)
* * *
1991 год. Харьков. Спектакль-импровизация «Мои несыгранные роли» народной артистки Грузии Медеи Анджапаридзе. Незабываемая встреча с удивительным человеком, высокой культурой, породой, поэзией. А сколько тем для режиссёра – «Импровизация на несыгранные роли»…
…На сцене только кресло, в котором сидит актриса. Никакого антуража, никаких движений. Льется неспешная речь, и ясно видишь перед собой княжну, императрицу, прихожанку, комиссара…
«Княжна Медея. Тихий вечер…»
* * *
Княжна Медея. Тихий вечер.
Несыгранных ролей портрет.
Вот неотыгранная вечность
И непрочитанный сюжет.
И мечется воображенье,
И рвется Фирсова струна;
И запредельное паденье,
И тихой юности весна.
Слова негромкие роятся,
До мизансцены – целый шаг.
Вот где-то в коридорах Чацкий
С гримасой чести на устах.
И леди Макбет, гнев и сила,
Вот-вот на пьедестал взойдёт.
Медея нынче так любила…
А остальное все не в счёт.
И движется судьбе навстречу
Героев боль и торжество.
Княжна Медея. Тихий вечер.
Грузинской речи божество.
1992
«Мтацминда – долгосрочное свиданье…»
* * *
Мтацминда – долгосрочное свиданье.
Тифлис внизу – так близко облака.
И тихая записка на прощание:
Лечу. Пока!
2019
Картина художника Урушадзе
Вот старый город – старый эликсир,
Кувшин в придачу, солнечные крыши;
Однажды вслух произнесённый мир
Себя ещё пытается услышать.
Вот лошадь, всадник; вот открыта дверь.
Вот во дворах негромко песнопенье.
Юродивый, от собственных затей,
Не помнит даже своего рожденья.
Вот круг гончарный, старый половик
Постеленный. И место для молитвы.
Вот поле, отрешённое от битвы;
Вот от зимы ушедший снеговик.
Всё есть, и всё исчезнет в сей же час,
И бег врёмен в разбитой черепушке
Споткнётся. Чья-то детская игрушка
Находит нас, соединяет нас.
И дым пойдёт, повиснут облака, —
Всё, как вчера, волнует и тревожит.
Кирпичики мой старый мастер сложит
И молвит чудодейственно: Пока!
Всё изнутри. Снаружи только след,
А значит, ничего уже не значит,
И только нарисованный букет
Вчерашней встречей молча обозначен.
Вот старый город. Он ещё для нас:
И радует и, прошлым воскрешая,
Достраивает медленно «Парнас», —
Зайти туда как будто разрешает.
2014
«Я почему-то не приезжал к тебе, мой город…»
* * *
Я почему-то не приезжал к тебе, мой город…
Я не видел твоих гор, покрытых библейской пеленой, не входил в глубокие воды Севана, не поднимался к храму IV века, где свечи и годы плавятся одновременно… Я не останавливался, завороженный, перед каскадом высоты и не стремился взобраться наверх, откуда город кажется ещё красивее. Где он летит, оброняя молитву Нарекаци, ловя звуки удивительной армянской музыки…
И вот я приехал к тебе на свидание, Ереван.
2013
«Возвращаемся, Севан, возвращаемся…»
* * *
Возвращаемся, Севан, возвращаемся.
В тихом храме над свечою покаемся.
Звезды рады твоему возвращению,
У людей и звёзд то взлёт, то падение.
Возвращаемся, Севан, в годы ранние,
К нашим улочкам, домам и окраинам.
К нашим песням под зурну,
к плачам горестным,
В нашу долгую весну старой повести.
Где в надежде по слогам начинаемся.
Возвращаемся, Севан. Возвращаемся.