2015
«И музыка набело, набело…»
* * *
И музыка набело, набело,
Минуя черновики,
С тобою сегодня ладила,
С тобой писала стихи.
Немного во сне лихорадило
И оберегало незря.
И всё-таки – набело, набело, —
До шепота сентября.
2014
«На стену, где солнце…»
* * *
На стену, где солнце
Глядит из окна,
Приблизится дождь
Позабытого дня.
Он будет печален
И радостен, всё ж
Он будет начален —
Он всё-таки дождь.
И там, на стене,
Уместится вполне
И каплей застынет
По чьей-то вине.
И, главное, он
Никогда не пройдёт, —
И солнце не в счёт,
И разлука не в счёт.
Не знаешь, что будет
У нас впереди,
Пока не просохнут
На стенах
Дожди.
2017
«Твоя карта висит у меня на стене…»
* * *
Твоя карта висит у меня на стене.
Твой пергамент – отметки на божьем челе.
Отыщу – не найду,
Не найду – отыщу
Те места, по которым
Ночами грущу.
Те сады и тревоги,
Гекзаметр рек,
И дороги, дороги
В рассыпчатый снег.
Где по следу, по следу,
На скрипочке дня
Я уеду, уеду, —
Не ищите меня.
2012
«Утрачена в строке простая запятая…»
* * *
Утрачена в строке простая запятая.
До точки далеко, до осени – едва.
Всего-то ничего – безделица лихая,
Но вот из-за неё мешаются слова.
И восклицаний пыл стихает, непонятный,
И ударений шквал всё хлещет невпопад.
Один простейший знак, поставленный невнятно, —
И все мои слова покатятся назад.
И сдвинется закат, грозою мчат тревоги;
Все кажется «потом», а за окном «сейчас»;
И скрещены пути, мучительны дороги,
И детвора бежит – за нею глаз да глаз.
А где-то посреди, от жизни уставая,
Потянешься вперёд куда глаза глядят,
И чёткая, как след, возникнет запятая,
И этот хрупкий мир воротится назад.
И пожелает нам счастливых многоточий,
Рябиновой зари, холодных январей;
И ветреный апрель разбудит долгой ночью,
И чудо запятой мелькнёт в судьбе твоей.
2017
«Трава и снег…»
«Февраль. Достать чернил, и плакать!»
Б. Пастернак
* * *
Трава и снег, Зима и слякоть.
Чернила кончились —
Черед поплакать.
Всё, видит Бог, произойдёт:
Ноктюрн упрямый марш спасёт,
Потом немыслимый фагот
Как наваждение случится,
И настроение родится,
И дивный март к нам снизойдёт.
2001
«О, как я Вас тогда любил!»
* * *
О, как я Вас тогда любил!
И, перед Пушкиным робея,
Стихи в гончарной мастерил,
Сушил их, показать не смея.
И «Незнакомки» поворот
Твоим до странности казался;
Догнать как будто порывался, —
И отставал, наоборот.
2014
«В среду утром 21-го…»
* * *
В среду утром 21-го,
Возвращаюсь я к тебе.
Слухи верные, неверные
Барабанят по судьбе.
Мысли чёткие, нечёткие
Каламбурят где-то там,
И промчатся дни короткие,
Не приближенные к нам.
Всё равно приеду заново,
Всё равно вернусь на свет,
И под бахромой диванною
Проведу остатки лет.
Мир загадкою неверною
Снова нахлобучит тень.
Я приеду 21-го,
В это утро, в этот день.
2017
«Вы как-то о своём…»
* * *
Вы как-то о своём,
А я на облучке.
Так мы живём
Вдвоём
На малом пятачке.
Принципиален взор,
Глаза почти на вдох,
И праведный укор —
До самых малых
Крох.
Мы встретимся,
Когда…
Мы встретимся… потом.
Минуя города,
Я торопился в дом.
2017
«Когда божественно мосты…»
* * *
Когда божественно мосты
Разводят тишину,
Я вижу: где-то рядом ты.
Где рядом – не пойму.
Когда упрямая волна
У берега в плену,
Я вижу: где-то рядом ты.
Где рядом – не пойму.
Не расставаясь ни на миг,
На грани дня и сна,
Учу, учу не свой язык, —
Тому твоя вина.
Но где-то посреди дорог,
Когда утихнет боль,
Я повторяю свой урок,
Придуманный тобой.
В нём гласные, как провода,
И звуков оберег.
Я их произношу всегда
И коротаю век.
А что согласные?
Так их я выучить не смог.
Горят вечерние огни
Надеждой между строк.
2017
«Читаешь Пушкина, листаешь…»
* * *
Читаешь Пушкина, листаешь
Всё восклицаешь, вопрошаешь,
И только мельком оглашаешь
И думать, думать заставляешь.
Найдёшь спасительные слоги —
Они перешагнут канун
Как гордецы, как недотроги,
Как омовенье гордых струн.
И будут главы от безглавья,
Чудны́е мысли, как приют,
Где хлеб с подсолнечным дают,
Где счастлив луг от разнотравья;
Где всё сложить – не уложить,
Где перевес ржаного хлеба;
Однажды прочитаешь жизнь,
Тебе дарованную небом.
Однажды, словно бы впервой,
К тебе придёт и вновь прорвётся
Твое ненайденное солнце
Над горделивой головой.
И будет сон, и суета,
И детский смех, что лет не знает,
Где музыка нас повторяет, —
Увы, не множит. Неспроста.
2017
Туминас
Мне нравится видеть Римаса Туминаса в его театре. Вот он движется к своему кабинету, с кем-то здоровается, вот выходит на поклон под нескончаемые овации. Хозяин Вахтанговской Ратуши, хозяин дома, который передается из поколения в поколение. Я не пропускаю ни одного его спектакля; с неизменным интересом слежу за всем, что он делает, что придумывает. Как из своего бывшего детища – Вильнюсского театра – этого полигона идей, он трепетно переносит их в другую действительность, примеряя, отстраняясь и продолжая идти дальше.
У меня Туминас начинался с «Дяди Вани». Много интересного видел я в Чеховском театре. В 80-е поразил Петер Штайн, не забылся «Дядя Ваня» в кино у Андрона Михалкова-Кончаловского. Потом изящные «Три сестры» у Петра Наумовича Фоменко, где ты оказывался в самой жизни, среди героев. «Дядя Ваня» Туминаса – это был стопроцентно мой спектакль. Появление и исчезновение персонажей. Контур человеческой жизни, где ты есть, и тебя нет. И всё-таки жизнь есть жизнь – с её характером, странностью, болью, радостью и неповторимостью.
Прочтение пушкинского «Евгения Онегина» у Туминаса просто оглушительное.
С любовью, задиристостью, с мелочами и подробностями, принимая во внимание его, Пушкина, рисунки, дух и атмосферу века. Столько знания и необычности, сосредоточенности и лёгкой фривольности, и истинной любви к живому слову классика.
Два Онегиных, два Ленских, одна боль, одна любовь, одна Татьяна.
Русский спектакль литовского гения – подарок всему миру. Всем, кто читал, перечитывал и кто ещё будет читать Пушкина.
После такого Гран-при трудно ставить что-то новое. Но вот появляется «Царь Эдип» и мы видим сегодняшнее и, как всегда, вдумчивое и глубокое по сути прочтение античной классики. Площадь и дом. Публичное предательство и личная трагедия. Бочка вот-вот дотянется до ВАС. Время – судья. А пока не затронет, мы терпим.
Молодые актёры на Малой сцене делают свой театр, готовятся премьеры, постоянно подыскивается интересная работа для корифеев театра, открывается новая Симоновская сцена, продолжаются потрясающие уроки Мастера.
2018
* * *
Туминас – это множество проживаний в одной мизансцене; рифма и ритм; найденное на острие времени и поэзии; уходящий и приходящий Чехов; таинство Пушкина.
Римас – волшебный читатель и умный рассказчик.
Импрессионизм от Туминаса.
Лувр от Туминаса.
Модерн от Туминаса.
Авангард от Туминаса.
Премьера от режиссёра.
2015
«Я не про театр – я про жизнь…»
* * *
Я не про театр – я про жизнь, где просто быт,
где суета – дренаж непрочных суток;
где вот уже полжизни нас штормит
и штиля не увидим мы как будто.
Такая оголтелая гроза
вдруг в тихий день неслышно превратилась,
и мизансцена запросто родилась, —
тем пальчиком, по Пушкину, грозя.
2014
«Шар залетит, отчаянно бильярдный…»
* * *
Шар залетит, отчаянно бильярдный, —
Удар наотмашь, словно по лицу.
Повалит снег с бессилием злорадным.
Дуэль. Затмение. Всё близится к концу.
Открыв глаза, пойму, что это сон;
Лишь пуля над предсердием застрянет,
И всё опять тяжёлой явью станет, —
Судьбу минуя, выйду на поклон.
И снова шар снуёт передо мной
И к лузе он сегодня не пробьётся.
Я пропустил удар. И не придётся
Сегодня разговаривать с тобой.
2013
«До Менлихена горы, горы…»
* * *
До Менлихена горы, горы,
До Менлихена – облака.
Я иду уже год который,
И устал я уже слегка.
Но мне нравятся эти склоны,
Эти тропы и шум дорог.
Рядом поезд идет нескорый,
Словно скорым большой упрёк.
Но чем медленней, тем красивей
Повторяться и повторять,
И у этой небесной сини
Что-то новое открывать.
2015
«Март 2018 года. Смотрел спектакль Аллы Демидовой…»
* * *
Март 2018 года. Смотрел спектакль Аллы Демидовой и Кирилла Серебренникова «Ахматова. Поэма без героя». Невозможно об этом не сказать. Спектакль идёт час с небольшим. В его оформлении – мотив лестницы: ступеньки вверх – вниз, вверх – вниз. Алла Демидова просто и незаметно сотворила маленькое чудо: спустя некоторое время я слышал не знакомый голос известной актрисы – я слышал голос удивительного поэта Анны Ахматовой. Глоток истинной свободы, глоток чистой поэзии, потрясающие уроки мастерства. Там, где значимость строк достигает апогея, актриса напрямую обращается к нам, – взывая, негодуя, предостерегая.
К нам обращается Анна Ахматова, чей голос звучит сегодня ещё сильнее, чем вчера.
* * *
После спектакля потянуло вдруг в свои архивы. Ещё один экскурс в прошлое: стихи, фотографии, журнальные и газетные вырезки… Попалось на глаза одно из моих любимых стихотворений – «Остановиться, оглянуться» Александра Аронова, замечательного поэта и журналиста. Опубликованное когда-то в «Московском комсомольце» в рубрике
«На первую полосу», оно очень созвучно той мысли, тому настрою, с которым я собирал эту книгу. И в конце концов назвал её «Остановиться, оглянуться…».