Однажды вечером юноша признался матери, что «видел Ее» и «свет, который от Нее исходил». Он рассказал, что видел Землю, круглую, словно бы он смотрел на нее с вышины, а внизу – много точек, светящихся во тьме. При более внимательном рассмотрении возникающих точек Юсеф явственно видел изображение статуи Пресвятой Девы…
Важное отступление. Светящиеся фигуры Девы Марии появлялись во многих уголках Земли в самые разные периоды, в том числе и в наше время. Так, в городке Лурде у подножия Пиренеев ежегодно в конце лета – начале осени наблюдается свечение фигуры Богоматери. В честь этого феномена, начавшегося в 1858 году, был построен собор Лурдской Богоматери, а к 1999 году там случились десятки исцелений больных.
В 1984 году заплакала статуя Богоматери в Чикаго; плач продолжался несколько часов. К концу века в США было уже множество плачущих статуй. В России источали миро многие иконы Пресвятой Богородицы. Продолжают мироточить иконы в Пензе, Смоленске, Твери…
Еще одно чудо произошло в декабре 1996 года в США, в городе Клируотере: на стеклянной стене банка появилось радужное изображение Богоматери. Ее образ часто возникал и возникает повсюду – на облаках, на крышах, окнах. Богоматерь появлялась перед разными народами, в разных странах – в Бельгии, Германии, Италии, Украине, Польше, Чехословакии, России, Египте…
Например, в Египте это было светящееся изображение над церковью коптов, оно появлялось три года подряд. В России, в маленькой деревне Тузовке, также было удивительное знамение на небе…
Таким образом, пророчества верующего отрока Юсефа подтверждались полностью – видения Богоматери наблюдались и наблюдаются по всему миру. Разумеется, люди всегда были и будут чувствительными ко всяким необычным явлениям, но здесь надо иметь в виду, что они никогда не бывают случайными: Господь являет такие чудеса с тем, чтобы они укрепили веру слабых людей, а также стали некоей отправной точкой, пунктом обращения, толчком к новой жизни во Христе.
Со временем Юсеф отдалился от сверстников и даже от собственной семьи: он, как оказалось, готовился к важному шагу в своей жизни. И наконец, пришло время, когда он оставил все и всех – мать, отчима, братьев… В 23 года (это был 1851 год) он окончательно и бесповоротно покинул дом, даже не попрощавшись с матерью. Молодой послушник понимал, что прощание будет тяжелым, и боялся, чтобы оно не поколебало его волю и решимость. На тот момент у Юсефа Маклуфа на сердце не было ничего, кроме горячего, всепоглощающего желания служить Господу. Это относилось и к дорожным приготовлениям – он не взял с собой даже самой простой постной лепешки, не было у него и знающего проводника, который бы ориентировался в глухой и дикой местности. В трудной дороге ему пришлось питаться лишь корнями растений, лесными ягодами да диким медом.
И все же в самые критические минуты своей жизни полный решимости юноша всегда знал главное: отныне он просто обязан быть несгибаемым, твердым, уверенным в своем намерении удалиться от грешного мира. Кроме того, хорошо понимал: стоит хотя бы раз дать себе поблажку, оступиться, усомниться в выбранном пути – и грош цена тогда будет такому служителю Господа. Светлый, но многотрудный путь, который он выбрал для себя, представлялся ему единственно верным. Так решил Юсеф и решительно двинулся в неведомое будущее навстречу новой осознанной жизни.
Годы учебы и служения
Путь юноши лежал в Мейфукский монастырь Божьей Матери, о котором он много слышал от своих учителей и наставников, но при этом никогда не спрашивал о направлении выбранного пути. И теперь встал вопрос: как туда добраться, ведь дорога к нему была неведома. Однако скиталец верил: если Бог захочет, то непременно укажет ему верный путь. И однажды, на восходе солнца, путник наконец увидел с вершины горы цель своего путешествия. В долине показались башни с крестами, и душа юноши исполнилась радости и благоговения.
Сердце его учащенно забилось в предчувствии встречи со служителями монастыря. Калитку ему отворил монах, Юсеф сказал, что хочет увидеть отца настоятеля… Мольбы странника о принятии в обитель были убедительными и страстными, и юноша остался в монастыре. Позже, поразив монахов своим трудолюбием и прилежанием, исполнительный и старательный юноша получил разрешение наведываться в библиотеку. А когда его спросили, подобрал ли он для себя духовное имя вместо светского, юноша сразу же ответил: «Шарбель». Оно имело символическое значение (по некоторым трактовкам его можно было перевести как «шар» – царь, «бель» – Бог).
В те времена, как и сейчас, в Ливане насчитывалось примерно семьдесят маронитских монастырей, которые были средоточием религиозной и культурной жизни нации. Здесь не только изучали богословские науки, но и овладевали разнообразными ремеслами, внедряли новейшие технологии обработки тяжелой и достаточно своеобразной ливанской земли. Важно также отметить, что в народе монахов считали настоящими тружениками и просветителями, которых сам Господь прислал к людям. Словом, два года строгого послушания в Мейфукском и Аннайском монастырях (после года послушничества Юсефа перевели в монастырь святого Марона в Аннайе) действительно были без преувеличения подвижническим и даже героическим временем.
Немного истории
Здесь уместно коротко вспомнить историю возникновения монастыря святого Марона и других культовых сооружений маронитов. Название ливанских христиан восточного обряда происходит от имени отшельника и проповедника, жившего в Сирии в III веке нашей эры, – святого Марона. Марониты – единственная восточная христианская церковная община, всегда пребывавшая в единении с Римским Престолом. О раннем периоде развития этой общины известно не слишком много. Даже о самом Мароне известно только благодаря свидетельству Феодорита, епископа города Кирра. Священник писал, что на вершине горы близ Кирра прямо под открытым небом поселился отшельник Марон, изнурявший себя постами, лечивший страждущих и освятивший церковь на месте языческого храма.
После смерти почитаемого подвижника его скит был преобразован в один из самых больших монастырей, в котором жили и творили не менее 800 человек. С VI века монастырь, обладавший обширной библиотекой, стал крупным центром духовной и культурной жизни Северной Сирии, превратившись в оплот халкидонитов, откуда велась жаркая полемика с сирийскими монофизитами – яковитами.
По своим догматическим взглядам марониты до принятия унии с Римом принадлежали к монофелитизму, согласно которому Христос имеет единую простую волю, хотя в Нем признаются две природы: божественная и человеческая. Впрочем, в 680–681 годах на Константинопольском Вселенском соборе монофелитство было осуждено как ересь. Сирия в то время являлась частью Византии, и византийские императоры вскоре стали преследовать появившуюся в монастыре и в школе новую ересь, становившуюся все более популярной. На рубеже VII–VIII веков император Юстиниан II разрушил маронитский монастырь. Однако воинственные марониты оказывали сильное вооруженное сопротивление и не раз одерживали победы над регулярными императорскими войсками.
В Ливане марониты ассимилировались среди местного населения. Их влияние усилилось настолько, что позднее они смогли не только дать отпор арабским завоевателям, но и распространить свои владения от Антиохии до Иерусалима. На этом историческом этапе община окончательно потеряла связь с Константинопольской патриархией: в 687 году был избран собственный патриарх Иоанн Марон (Юханна Марун). С приходом крестоносцев в конце XI века община вновь активизировалась и вышла на политическую арену.
Марониты поддержали крестоносцев, многие из них даже сражались в рядах войск французского короля Людовика Святого. Часть европейцев ассимилировалась с маронитским населением, и даже после ухода большинства крестоносцев из Сирии в конце XIII века часть семей осталось в Ливане. Тем самым марониты упрочили свои отношения с Европой, в особенности с Францией, которая впоследствии будет покровительствовать им на протяжении всей дальнейшей истории. Слились с маронитами и несториане.
В конце XII века началось сближение маронитской церкви и Рима. В 1580 году папа Григорий XIII основал в Риме специальную духовную семинарию для маронитского духовенства. Процесс сближения занял несколько столетий: лишь в XVIII веке маронитские иерархи признали унию с Ватиканом и подчинились авторитету папы Римского.
Несмотря на значительное сближение с католичеством, культ и обряды маронитской церкви сохраняют много архаических христианских установлений и обычаев, во многом схожих с обрядами древних сирийских христианских общин. Литургическим языком считается арамейский, но наряду с ним в богослужении используется и арабский. Часть храмов использует заимствованный у несториан восточно-сирийский обряд.
В течение XVIII века маронитская церковь превратилась в крупнейшего собственника земли в Ливане. До сих пор маронитские монастыри владеют обширными землями в этой ближневосточной стране. Многие марониты на протяжении веков были крупными феодалами, поэтому среди них образовался слой зажиточных и богатых кланов, многие из которых ведут свою историю со времен крестовых походов. Однако исторически большинство маронитов были простыми крестьянами.
Под влиянием маронитской христианской общины еще во времена турецкого господства Ливан стал существенно отличаться от других арабских стран уровнем вестернизации и проявлением демократических тенденций. Сегодня маронитская церковь является крупнейшей христианской общиной в Ливане, играет важную роль в политической жизни страны благодаря представительству маронитов в парламенте, а также обладает собственными средствами массовой информации, школами и другими организациями. Как видим, исторические корни весьма сильны.
Вернемся, однако, к монастырской жизни Шарбеля. В монастыре он с первых же дней стал вести суровый, аскетический образ жизни. Он трудился на монастырских полях, выполнял столярные работы, дубил кожи, носил с горных склонов огромные камни с дальнейшей их шлифовкой для разных монастырских нужд.
Крестьянская закалка и незыблемая вера в Господа помогали юному подвижнику пять-семь раз на дню участвовать в богослужениях, вставать в полночь к всенощной, днем пасти на горных склонах скот, дотемна трудиться, не позволяя себе съесть даже гроздь винограда. Тем не менее он делал все без напряжения, даже с некоторым с упоением, находя также время для того, чтобы учить хоральную литургию, читать Евангелие, разучивать псалмы.
Вдали от мирской суеты
После годичного пребывания в Мейфукском монастыре Божьей Матери молодого монаха отправили учиться в семинарию в Кфифане. Во время обучения Шарбель был учеником святого Ниматтуллы Кассаба Аль-Хардини. После пятилетнего служения в Кфифане Шарбель возвратился в Аннайский монастырь, который стал его последним прибежищем в овладении науками и ремеслом. И хотя отец Шарбель не любил распространяться о своих планах, всем было понятно, что он готовился к отшельничеству.
Как уже говорилось, Юсеф Маклуф был от рождения немногословен, как и все крестьяне, живущие в горах. Когда же он принял в Аннайском монастыре обет молчания, стал походить на немого. Лишь изредка одной-двумя фразами отвечал на вопросы братьев и отца настоятеля. Уже тогда он прекрасно понимал: без молчания нет настоящей молитвы. Шарбель молчал и во время трапезы, и во время работ в поле, и во время богослужения, и при любом занятии он мысленно повторял слова молитв. Его не донимали вопросами, поскольку понимали: Шарбель был рядом и в то же время далеко от окружающих людей. Правда, бывали дни, когда ему волей-неволей приходилось отверзать уста. Это случалось, когда отец настоятель посылал Шарбеля в ближайшие деревни для проведения богослужений.
Биографы передают случай, когда будущего святого позвали к умирающему. Тот был в лихорадке, но узнав, что к нему приближается монах, очнулся, запротестовал: «Не нужен мне монах! Не нужен!» Но Шарбель, несмотря на категорические возражения больного, подошел к нему, взял за руку, проник взором в сердце умирающего, понял, что спасти его никак невозможно, сказал: «Не бойся, сын мой, Бог любит тебя, доверься ему». Он долго сидел у изголовья умирающего, читал молитвы. И больной успокоился, затем с полуулыбкой на устах отошел в мир иной.
Ко всему, что ему поручалось, молодой подвижник относился со всей серьезностью и с большим рвением. Несмотря на суровый монастырский распорядок, он всегда мог найти время и для изучения литургических песнопений, и для чтения религиозных книг. Юсеф постоянно искал для себя все новые и новые занятия, никогда не жаловался ни на усталость, ни на тяжелые условия. Во всем он старался походить на тех, кто мог служить для него монашеским и жизненным примером.
Как уже упоминалось, в монастыре Юсеф Маклуф принял монашеское имя – Шарбель (Сарбелий) – в честь антиохийского мученика II века. 1 ноября 1853 года он принял монашеский постриг. 23 июля 1859 года брат Шарбель был рукоположен в священники.
Поразив всех своим трудолюбием и прилежанием, святой отец и здесь получил разрешение наведываться в библиотеку. Сохраняя верность выбранному духовному пути, ради своего высшего предназначения он отказался от всех мирских радостей, посчитав, что знамения Богоматери будут тем благом, после которого люди поймут, что жить нужно по-новому.
Вскоре весть о рукоположении достигла родной деревни, а потому в честь такого события съехалась вся многочисленная семья. Однако Шарбель был далек от всевозможных родственных излияний. Напротив, он оставался таким же непреклонным, отстраненным от всех. Впрочем, перед матерью извинился, сказав, что его знание тяжелое и обременительное. И сделал еще одно пророчество, объявив, что через некоторое время на земле появится женщина в стране с названием металла серебра. Она будет говорить устами Святой Девы, но, к несчастью, перенесет множество страданий.
Конец ознакомительного фрагмента.