Нынешним студентам может быть сложно вообразить тот мир без Интернета, социальных сетей, сотовой связи, мессенджеров, баз данных, ноутбуков и т.д. С приходом новой реальности я сам стал во многом противником лекций в прежнем формате. Но даже и теперь с уверенностью скажу, что весь курс Виталия Алексеевича я бы и сейчас посетил с удовольствием. Жаль, что в те времена видеокамеры были редкостью, так что снять эти лекции на видео даже и для мажористых из мажоров того времени было вряд ли возможно (да и не разрешили бы в МГИМО в те времена). К тому же мы скорее не понимали, что происходящее окажется потом для нас значимым.
Ну а строгость римского права и латыни, как и сам Виталий Алексеевич, настолько впечатляли, что было понятно: несмотря на все пропуски занятий, готовиться следует очень серьезно. На Новый год я уехал к семье и там читал учебник по римскому праву И.Б. Новицкого, изучал его и в автобусе потом, когда ехал в Москву, в электричке, в поезде. Не знаю почему, но больше всего мне запомнилось обязательственное право и наследственное. И на экзамене вопросы также из этих областей достались – повезло. Так что первая «пятерка» в зачетке – от Виталия Алексеевича.
А потом настали еще более сложные времена и ходить на лекции и семинары я стал, увы, еще немного реже. Но Виталий Алексеевич мне и тогда преподал урок. Мне требовалось срочно уехать по семейным обстоятельствам и сдать ему экзамен досрочно. Я подошел и спросил, может ли он его принять. Он попросил изложить причины. Я объяснил. Он ответил, что обстоятельства уважительные и что он готов, но напомнил, что помимо учебных моментов есть еще и административные – согласование подобной досрочной сдачи с деканатом. И добавил деликатно: «Поймите правильно, Вы же учитесь на юриста, а правила нужно соблюдать». И у меня как будто глаза открылись: я увидел право не так односторонне, как ранее (со своей эгоистичной стороны), а широко, в его многоаспектности, где и преподаватель, и студент перед требованиями равны.
Потом было много чего интересного, в том числе рассказы Виталия Алексеевича на кафедральных «посиделках» о временах его студенчества и аспирантуры в сложный период конца 40-х – начала 50-х годов. Это незабываемо.
Также мне повезло быть докладчиком в делах МАК и МКАС при ТПП РФ, где арбитром был В.А. Кабатов. И если в отношении знаний и подготовки студентов он был достаточно снисходительным (так мне казалось), то подобное же применительно к представителям сторон, особенно плохо подготовившимся к слушанию, я бы не утверждал. Безусловно, в ходе заседания он был с ними предельно корректен, но затем в оценке их доводов и действий строг и объективен. И это совершенно правильно. Это же арбитраж, это очень серьезно.
В эти моменты я даже видел его в чем-то в качестве praetor peregrinus, чувствовал будто бы дыхание чего-то важного из прошлого. Безусловно, тут многое надо списать на впечатлительность неофита. Однако все же думаю, что близость римского права и Виталия Алексеевича – далеко не случайна.
Но между ними было и различие. Римскому праву в целом скромность чужда, тогда как Виталий Алексеевич был ее олицетворением. Мне кажется, что он, рано пройдя тяжелые испытания, пришел к выводу, что спокойные, гармоничные отношения с окружающим миром, со всеми людьми вокруг – гораздо важнее власти, должностей и всяческих почестей. Наверное, по этой причине он не захотел стать заведующим кафедрой, на которой работал, хотя легко мог бы.
Виталий Алексеевич Кабатов, несомненно, из особого поколения. Мне посчастливилось знать многих профессоров, родившихся в 20-е и 30-е годы XX в., как и продолжать быть с ними знакомым. Все трудности и испытания сделали их только крепче, ярче и сильнее.
Виталий Алексеевич среди них выделялся особенным, по-настоящему уникальным образом, и прежде всего в подходах к обучению студентов. Такой дар весьма редок.
А.О. Шахов: Я учусь у Виталия Алексеевича благожелательному и уважительному отношению к студентам…
Около 10 лет назад, в начале моей преподавательской деятельности в МГИМО, мне посчастливилось принимать экзамены по римскому праву с Виталием Алексеевичем Кабатовым. Этот опыт кардинально поменял мое отношение к студентам и к процессу преподавания: благодаря Виталию Алексеевичу я понял, что именно я как преподаватель, ведущий семинары, отвечаю за подготовку студентов, и если студент не готов к экзамену, то я как преподаватель в большой степени за это ответствен, ведь это я не смог добиться интереса к предмету, я его не научил правильно относиться к учебе. Разумеется, это не предполагает снисходительного отношения к лентяям, но именно с помощью Виталия Алексеевича я понял, что функции преподавателя, ведущего семинары, не могут ограничиваться только контролем за работой студентов. До сих пор, вспоминая опыт совместной работы, я учусь у Виталия Алексеевича благожелательному и уважительному отношению к студентам.
Воспоминания иных выпускников разных лет о В.А. Кабатове, благодарности в его адрес 1
С. Грищенко: Виталий Алексеевич Кабатов – мост между прошлым и будущим…
Мои самые яркие воспоминания об этом светлом человеке умещаются в два события.
Первый экзамен в МГИМО по предмету «Основы римского права». По мнению преподавателя, ведущего семинары, мой ответ не тянет на «отлично». Прошу предоставить мне второй шанс, и, на мое счастье, в этот момент в аудитории появляется профессор Кабатов, который удовлетворяет просьбу дерзкого студента. Серьезно готовлюсь к ответу по билету и получаю в итоге свою первую «пятерку» в зачетке. Дорожу этой оценкой, так как она стала основой полученного через пять лет красного диплома. Без шанса, который предоставил мне Виталий Алексеевич, это вряд ли было бы возможным.
В глазах моего поколения люди, не щадившие свои жизни в Великой Отечественной войне, – настоящие герои. Профессор Кабатов – один из них. Никогда не рассказывавший нам о ней, но много сделавший вместе с другими для великой Победы. А также для того, чтобы многие люди в мире могли свободно учиться, осваивать профессию юриста и приносить пользу другим. Это тот самый мостик между славным прошлым России и ее будущим, создаваемый в том числе учениками В.А. Кабатова.
Вечная память светлому человеку, замечательному учителю и одному из лучших сынов Отечества!
С. Гужва: Над памятью о таких людях время не властно…
Виталий Алексеевич, его лекции по римскому праву, – без преувеличения, самое яркое мое впечатление от начала учебы в МГИМО на Метростроевской, 53, в 1976 г. Его неподражаемая элегантность, четкий стиль изложения материала, тонкое чувство юмора до сих пор проходят перед моим мысленным взором. Удивительно было узнать, что Виталий Алексеевич прошел через горнило Великой Отечественной, ведь его оптимизму и энергетике могли бы позавидовать многие из тех, на чью долю таких испытаний не выпадало. Для меня он – образец интеллигентности в самом широком смысле слова. Над памятью о таких людях время не властно.
А. Замазий: Планка, которую установил Виталий Алексеевич, не давала возможности относиться к делу без должной ответственности…
Впервые я встретил Виталия Алексеевича Кабатова в начале своего профессионального пути, учась в МГИМО.
Виталий Алексеевич читал нам римское право – основу основ, фундамент для любого юриста. Он был лектором, который увлекал с первых минут, создавал особенную атмосферу; ему удавалось излагать материал очень легко и непринужденно, при этом доносить до слушателей внутреннюю логику римского права.
Создавалось впечатление, что то, чем он занимается, – дело его жизни и настоящее увлечение, а это очень мотивировало и заражало подлинным интересом к изучению его предмета.
Хорошая школа определяет всю будущую жизнь, а преподаватель – это всегда еще и личный пример. Планка, которую установил Виталий Алексеевич, не давала возможности относиться к делу без должной ответственности.
Для всех студентов Виталий Алексеевич Кабатов был жизненным примером невероятной силы духа и доброжелательности, он умел найти подход к каждому. Он обладал способностью оценивать студента с точки зрения уровня подготовки с одного взгляда, был человеком необыкновенной проницательности.
Когда я учился в аспирантуре МГИМО, Виталий Алексеевич был моим научным руководителем. Впоследствии наши пути пересекались и за пределами лекционных аудиторий, в том числе в Третейском суде при РАО «ЕЭС России», где Виталий Алексеевич был арбитром.
Требовательный как к себе, так и к окружающим, он пользовался огромным уважением коллег. Это качество заставляло не только молодых, но и зрелых его коллег стремиться к высочайшему профессиональному уровню.
Виталий Алексеевич Кабатов навсегда останется в моей памяти образцом ответственности, достоинства и профессионализма. Одним словом, Человеком с большой буквы!
Н. Иванова: А ведь право может быть лиричным…
Мне повезло на первом году обучения застать лекции Виталия Алексеевича по римскому праву (говорят, мы стали последним курсом, которому он читал их; впоследствии он вел только семинары).
Я явственно помню один эпизод в самом начале, который определил настроение всех последующих лекций. Мы сидели, сосредоточенно записывали, и тут Виталий Алексеевич сказал: «Обратите внимание на следующий слайд (все подняли головы)… Это балкончик Джульетты в Вероне. Красивый, правда?» А потом зачитал отрывок из Шекспира.
Не раз он потом обращался к тому балкончику, к стихам, неожиданным и ярким сравнениям. Если бы не это, вряд ли бы воспоминания о римском праве были такими живыми и лиричными.
Д. Казаченко: «Учитесь!» – сказал мне Виталий Алексеевич…
Вернулся я из армии советской, и надо мне было закрыть все «долги» за первый курс (я без потери курса переводился с «вечерки»). Наступает время «Ч», и мне сдавать «Рим». Прихожу к Виталию Алексеевичу.
– Пойдемте на кафедру. Вы как предпочитаете сдавать – по билетам или без?
– Проще без билетов.
– Я тоже больше люблю без.
Я плохо тогда представлял, кто такой Виталий Алексеевич. Он меня «прогнал» с первой страницы учебника (кажется, тогда у нас был Новицкий) до Фальцидиевой четверти. Помучив меня по полной программе, Виталий Алексеевич (как обычно) попросил меня вложить ему ручку в руку. Поставил он мне тогда «отлично» с кратким комментарием: «После армии так владеть предметом…». Это было действительно лестно. «Учитесь!» – сказал мне Виталий Алексеевич, о чем я помню всегда.
И. Макаров: Профессор Кабатов силой своего характера и спокойной уверенностью давал нам уроки даже тогда, когда мы этого не понимали…
Бывают люди, которые своей жизнью дают пример того, каким можно и нужно быть. Профессор Кабатов навсегда останется для меня не только первым учителем в профессии, но и образцом скромности, которая сопровождает только истинно достойных людей. Силой своего характера и спокойной уверенностью он давал нам уроки даже тогда, когда мы этого не понимали. Со временем в разговорах с однокурсниками я осознал, насколько огромное влияние Виталий Алексеевич оказал на всех нас. С нами навсегда остаются его уроки – как профессиональные, так и человеческие.
Т. Рудяк, А. Трухтанов: Мы получали не только урок золотой латыни, но и достойный античности урок силы человеческого духа…
Изучение любого искусства начинается с признанных классических образцов. Они дают точку отсчета и задают критерии качества. В европейской правовой традиции таким образцом признано римское право, консолидированное в Юстинианов Сorpus iuris civilis. Год за годом первокурсники факультета МП, изучавшие римское право под руководством Виталия Алексеевича Кабатова, не только получали основательное знакомство с классическим образцом стройной и строгой правовой системы, но и проникались наглядным – и весьма редким – человеческим образцом сочетания интеллектуальной строгости и душевного благорасположения к окружающим. Профессор Кабатов идеально соответствовал своему предмету. Высокий, прямой, в неизменном строгом костюме и с ясным взглядом, он, казалось, вобрал в себя прямоту и твердость Законов XII таблиц. Его голос, звучавший как хрипловатый шепот, поверяющий непосвященным тайное знание, излагал логику гаевских и ульпиановских построений так же стройно и легко, как сами классики писали свои responsa. Всякий раз, когда в завершение лекции он поднимал руку, чтобы написать мелом на доске крылатую фразу-максиму, замерший в тишине лекционный зал № 7 получал не только урок золотой латыни, но и достойный античности урок силы человеческого духа. Телесная демонстрация этой силы была слишком наглядной, да что там – откровенно пугающей, чтобы оставаться неосознанной даже и 16-летними юнцами. Но мы вряд ли вполне понимали, что именно дух этот питал его редкостную душевность. Не осознавая как следует ее истоков, мы тем не менее явственно ощущали ее проявления. Тропизм юности заставляет внешне заносчивых молодых людей искать душевного сочувствия себе, но не приемлет ни фальши, ни снисходительности. Многие из нас находили повод – пусть наивный, надуманный – обратиться к Виталию Алексеевичу с каким угодно вопросом для того, чтобы унести в ответе, по форме вполне деловом, теплое ощущение искренней благожелательности, предназначенной непосредственно, лично нам. Это ощущение неизменно сопровождает воспоминание о Виталии Алексеевиче… Нет, на самом деле оно составляет главное содержание и ценность воспоминания о нем, подобно тому как главное ценностное содержание самого римского права составляет идеал классической человеколюбивой формулы Цельса: «Ius est ars boni et aequi» (D. 1.1.1.pr.).
А. Костин: «Виталий Алексеевич – наше знамя!»
Юридическое образование на МП факультете для меня, как и для моих сокурсников, началось в 1970 г. с лекции Виталия Алексеевича по римскому частному праву. Начал он с известной реплики Цезаря: «Жребий брошен» (Alea iacta est). В смысле: «Ну вот, друзья, вы поступили на МП факультет, теперь вы юристы». Мы сразу поняли, что это высокоинтеллектуальный человек, абсолютно владеющий своим предметом. Он замечательно вкладывал азы права в умы молодого поколения. Это только кажется, что римское право – предмет мертвый, как и латинский язык, на котором оно базируется. Универсальные термины международного частного права, понятные юристам разных стран, происходят из латыни. С другой стороны, римское право, как я понял уже по прошествии многих лет, лежит в основе юридической логики в частном праве. Это «мертвое право» переживет нас всех! И Виталий Алексеевич доносил до нас эту мысль.