Как свидетельствуют факты истории, бурный рост ракетной промышленности начался с ракет «Фау-2» Вернера фон Брауна в 1943 г. А с конца 1940-х гг. и до конца 1960-х гг. число ракетных пусков стремительно достигло своей наивысшей точки.
В 1948 г. М. К. Тихонравов доказал возможность запуска спутника на достигнутой технической базе, так называемом «ракетном пакете». В 1954 г. его идею С. П. Королёв доложил академику М. В. Келдышу, затем обратился к министру вооружения СССР Д. Ф. Устинову с докладной запиской «Об искусственном спутнике Земли» и Совет Министров СССР утвердил предложения. Четвертая фаза («Полномасштабное освоение космоса») была подготовлена предшествующим развитием и запуском первого искусственного спутника Земли в 1957 г. О ней хорошо известно: первый полет человека в космос, первый выход в открытый космос, высадка на Луну, орбитальные станции.
Таким образом, от романа Жюля Верна до первых реальных полетов человека в космос и высадки на Луну в 1969 г. прошло чуть больше века – 104 года. И из этого срока большую часть времени (около 70 лет) человечество потратило на сугубо интеллектуальную работу – рождение удивительных идей и их инициативную опытную проработку.
Носители идей «мигрировали» по фазам, порождая разнообразие путей развития космонавтики. Так, молодой астроном Артур Кларк, вступивший в Британское межпланетное общество в третьей фазе волны и уже тогда начинавший писать фантастику, в четвертой ее фазе стал знаменитым писателем-фантастом, генерируя новые «безумные идеи», в свою очередь проходящие установленную последовательность фаз и сбывающиеся! Другой пример – уже «трансфазного» влияния. Американские специалисты не скрывают, что при подготовке экспедиций на Луну использовали работу Ю. В. Кондратюка, который обосновал и рассчитал энергетическую выгодность посадки на Луну по схеме: «полет на орбиту Луны – старт на Луну с орбиты – возвращение на орбиту и стыковка с основным кораблем – полет на Землю». Эту схему они называют «трасса Кондратюка».
Хотелось бы развеять возможное неверное впечатление о романтической дороге от фантастической литературы через научные исследования и прямо в космос. На самом деле во всех фазах присутствует военная составляющая, и по мере приближения к третьей, практической фазе она становится все существеннее. Но и до, и после о военном применении ракет отнюдь не забывали.
И у Жюля Верна, и у Герберта Уэллса, и у других фантастов можно найти много примеров военного применения придуманных ими систем. Обратимся ко второй фазе. В 1902 г. полковник М. М. Поморцев начал заниматься усовершенствованием конструкций боевых и осветительных ракет, в 1903 г. опубликовал работу по устойчивости полета ракеты в воздухе. В 1906 г. на полигоне Николаевского ракетного завода успешно прошли испытания ракет со стабилизаторами М. М. Поморцева. На следующий год М. М. Поморцев, уже генерал-майор, создал ракету с новым двигателем.
Вообще известно, что космонавтику двигала «холодная война», то есть подготовка к войне «горячей».
Почему фантастические идеи сбываются
Замечательное предвидение Сирано де Бержерака о полете в космос с помощью многоступенчатых ракет (1656 г.), предсказание Джонатана Свифта в «Путешествии Гулливера» о существовании у Марса двух спутников с довольно точным описанием их орбит (1726 г.), система жизнеобеспечения для космического полета, описанная Эдгаром По (1835 г.), космическая ракета с реактивным двигателем у Ахилла Эро (1865 г.), полет к Луне и использование принципа реактивного движения для маневров в космосе, интернациональный экипаж у Жюля Верна (1865 г.) и многое-многое другое – эти и другие замечательные прозрения писателей-фантастов в разные века скрывают в себе загадку: почему фантастические идеи сбываются?
Вообще говоря, не только фантасты и не только в области науки и техники – все хорошие писатели способны (и многократно демонстрировали это) к удивительным предвидениям. Социальные и политические картины будущего, нарисованные литераторами разных времен и стран, наводят на мысль, что они обладают особым восприятием мира, тонко улавливая нарождающиеся, пока еще незаметные тенденции и невидимые глазу обычных людей флуктуации, способные в сильно неравновесных условиях через какое-то время отклонить траекторию развития или даже резко ее повернуть.
Искусство, в том числе и литература, отражает мир не в масштабе «один к одному». Литературное отражение – отнюдь не упрощение, а, наоборот, обогащение картины мира. Нашествие марсиан из романа Герберта Уэллса «Война миров» заставили 16-летнего американского мальчишку Роберта Годдарда задуматься: а как же они прилетели сквозь космос на Землю? Прошли годы, мальчик вырос и начал конструировать ракетные двигатели, а вскоре запустил свою первую ракету с ЖРД.
А вот как научная фантастика стимулировала чисто интуитивный прогноз, который сначала усилил интерес к научной фантастике, а затем не только сбылся, но и повлиял на развитие практической космонавтики. Знаменитый роман Жюля Верна «С Земли на Луну», как мы хорошо помним, был написан в 1865 г. Под его впечатлением немецкий врач и поэт Фридрих Крассер, споря с друзьями в июле 1869 г., сказал, что через сто лет люди высадятся на Луне и внуки окажутся свидетелями этого события. Именно в июле 1969 г., ровно через сто лет после предсказания, Нил Армстронг шагнул на поверхность Луны. Внук Фридриха Крассера был приглашен в США, в Центр управления полетами (ЦУП), чтобы присутствовать при этом историческом событии. Звали внука Герберт Оберт. А удостоился он приглашения не только из-за удивительно точного предсказания своего деда, но и потому, что сам стал крупнейшим ученым и инженером в области космонавтики. Герберт прочел роман «С Земли на Луну» 11-летним школьником. Фантастическое произведение особенно заинтересовало его из-за предсказания деда. Жюль Верн назвал в своем романе скорость, которую необходимо было развить космическому кораблю, чтобы улететь от Земли, – 11,2 км/с. И школьник, маленький ребенок, придумав свой собственный математический метод, проверил писателя и убедился, что тот абсолютно прав. С этого момента дальнейший путь Герберта Оберта был предопределен, он чрезвычайно много сделал для практического развития космонавтики.
Между прочим, предшественника русского термина «космонавтика» – слово «астронавтика» – придумал французский писатель Жозеф-Анри Роже-старший, сочинявший научную фантастику, в книге «Звездоплаватели» (1925). И почти сразу, в 1928 г., его использовал в науке Робер Эсно-Пельтри, французский инженер.
Но для нас важной оказывается способность художественного произведения по начальному характеру динамики воздействия изменять свои характеристики (сюжет, композицию, поворотные моменты и т. п.) так, что они начинают соответствовать продолжению этой закономерности в реальном мире, в нашем случае – тенденциям развития космонавтики. Проще говоря, талант писателя-фантаста в том и состоит, что способен косвенно выявлять продолжение тенденций и в «ускоренном времени», в течение работы над произведением предвосхищать в произведении этот процесс. Это называется логикой развития сюжета. Даже если писатель задал сюжет заранее, по мере того, как действующие лица начинают «жить» в произведении, создавая события, логика сюжета начинает вести автора за собой. Причем писатель иногда не знает развязки, пока не доведет произведение до кульминационного момента.
Вообще говоря, способность фантазировать свойственна каждому человеку примерно с полутора лет. Фантазирование – процесс создания новых образов (событий) на основе предшествующего опыта и/ или событий как состоявшихся, так и нафантазированных. Увиденный писателем-фантастом образ будущего строится не на рациональной, а на эмоциональной основе. Рациональная конструкция появляется позже. У К. Э. Циолковского есть короткая заметка «В каком порядке происходит открытие или изобретение», в которой он перечисляет эти стадии: «В открытии нередко участвует несколько человек. Прежде чем получить окончательную форму, оно питается такими предшественниками:
1. Фантазер, возбуждающий мысль и желание осуществить ее. Таковы талантливые сказочники без всякого образования и с образованием.
2. То же, но с более умеренной фантазией. Примеры: Жюль Верн, Уэллс, Эдгар По, Фламмарион.
3. Даровитый мыслитель, независимо от своего образования.
4. Составитель планов и рисунков.
5. Моделисты.
6. Первые неудачные исполнители.
7. Осуществление».
Мотивы космонавтов
С приближением эпохи пилотируемой космонавтики фантасты все чаще обращаются к другому важному вопросу – исследованию мотиваций человека к полетам в космос (конечно, предстоящих полетов).
Поражает, что мотивы эти, как правило, оказывались планетарного масштаба: вселенские катастрофы, контакты с иными цивилизациями (кстати, скрытая идея получения новых знаний сразу, без того, чтобы упорно трудиться над их открытием и накоплением в течение веков). Мотивы личные встречались редко. В основном бегство – от войны, от вражды, от разрушенной экологии, от безумия мира, от личных неурядиц наконец. Как сейчас, например, убегают в виртуальный мир. Несчастная любовь, желание прославиться или обогатиться. Стремление к новым знаниям встречалось куда реже и относится к стародавним временам. Так, в 1901 г. в упомянутом произведении Л. Богоявленского «В новом мире» троица русских ученых записалась в полет на Марс из научного любопытства. В наше время это, к сожалению, смотрится как совершенный анахронизм. Или абсолютно непредвиденная, но исключительная по своей силе мотивация «космических зайцев». В романе Александра Ярославского «Аргонавты Вселенной» (1923) в лунный корабль «Победитель» скрытно пробирается подросток, а в 1937 г. английский писатель Джон Уиндем (под псевдонимом Джон Бейнон) свой роман даже называет «Зайцем на Марс» (Stowaway to Mars). Значит, есть в их мотивации что-то притягательное. Ниже мы расскажем и о реальном советском «космическом зайце», которого якобы вытащили накануне старта из космического корабля, отправлявшегося на орбитальную станцию.
В заключение – еще об одном неожиданном мотиве, описанном Виктором Сапариным в рассказе «Новая планета» (1950). Во время диалога героев рассказа младший показывает старшему снимок какой-то планеты и предлагает угадать, что это за небесное тело: «Планету, которую ты видишь на снимках, не наблюдал до сих пор ни один астроном, а линии на снимках – оливковая сетка, покрывающая огромные пространства в поле зрения телескопа, это искусственные сооружения, созданные руками ее обитателей». При первом изучении снимка выяснить правильный ответ не удалось. Вскоре, по сюжету книги, состоялся первый полет человека (точнее, трех человек) в межпланетное пространство. Среди них был и младший. Облетев Луну и сфотографировав ее обратную сторону, путешественники легли на обратный курс. Но в результате сбоя в работе бортовой аппаратуры они приземлились в нештатном районе – в Заволжье. Блестящее предвидение: через несколько лет Юрий Гагарин вследствие ряда нештатных ситуаций также перелетел запланированное место посадки и приземлился на берегу Волги.
Через какое-то время наши герои вернулись к своему разговору, и младший признался, что неизвестная, новая планета – это Земля.
– Дай мне на память те фотографии, что ты показывал мне тогда, – попросил старший.
– Снимки новой планеты? Пожалуйста!
«Он прислал впоследствии мне их – только не те, а новые, сделанные во время космического путешествия. Я увеличил фотографии и использую их как пособие при преподавании истории. По-моему, эти снимки весьма поучительны именно с точки зрения истории человечества».
А что? Своя мотивация есть и у Истории. И эта мотивация, я бы сказал, философского характера…
Личная история – 2
«Космонавтом тебе не быть!..»
…Неясный еще образ будущего, наполняясь важными деталями, становится ориентиром в настоящем и не только подсказывает путь, но и манит, притягивает к себе.
Когда полетел Юрий Гагарин, мне было 11 лет, и я уже года три-четыре думал о том, чтобы стать летчиком (не мечтал, но думал, планировал, если можно применить этот термин к тому возрасту, прочитал массу книг про авиацию, в том числе и знаменитую книгу Анатолия Маркуши, в которой доступно описывалось устройство самолета).
Вы думаете, я понимал тогда, что такое полет в космос?
Конечно, нет. Да тогда это вообще мало кто понимал.
12 апреля 1961 г. Прекрасно помню тот день. Я в то время жил у бабушки в деревне, в 100 км от Москвы – в Вербилках. Учился во вторую смену. Читал книгу, вдруг по радио стали транслировать музыкальный сигнал, который означал, что скоро будет передано важное сообщение. Я, мальчишка, ждал у радиоприемника и не понимал, почему так долго не начинают. Бабушка все просила меня сбегать за молоком, а я не отходил от приемника.
Только через 10 лет я узнал, какие драматические события разворачивались в эти тянущиеся минуты. Когда я уже был студентом Физтеха, Борис Викторович Раушенбах, ближайший сотрудник Сергея Павловича Королёва, рассказал нам, как взлетел в космос старший лейтенант Юрий Гагарин, как в Министерстве обороны перепечатывали приказ о присвоении ему в космическом полете воинского звания капитан на майора. Как Королёв на Байконуре ждал сообщения ТАСС. Как Юрий Левитан, который должен был его зачитать, но не получил еще команды, сидел и ждал. Нет, не сидел – подпрыгивал от такой сногсшибательной новости, но ждал. И я, мальчик, сидел у радиоприемника и ждал важного сообщения, вызывая недовольство бабушки. Наконец Левитан принес в мир сенсационное известие, и я побежал за молоком, по дороге всем рассказывая о том, что человек – в космосе, а мне никто не верил. За день мое желание окрепло, и я подумал, что выбрал правильный путь: Гагарин – летчик, и если я буду летчиком, то, может, потом смогу стать и космонавтом. Но называть это мечтой, наверное, неправильно.
В 9–10-х классах я более осознанно выбирал будущую специальность: куда пойти учиться, в какой вуз. Помню, мы с моим другом Сашей Жодзишским гуляли часто вечерами и не то чтобы мечтали, но обсуждали возможность после окончания института стать космонавтами. Это уже больше, наверное, похоже на мечту и уже ближе к плану, потому что мы, исходя из этой цели, выбирали институт. Помню, как Саша однажды показал рукой на Луну и сказал: «Мы с тобой там будем!» Так что, скорее, слово «мечта» больше всего относится к тому времени, когда я учился в старших классах школы.
Иногда мне кажется, что мечта, конечно, ведет к цели, но не меньшую роль играют такие нетривиальные факторы, как чувство юмора, по крайней мере ирония небесных сил, не без шутки реагирующих на некоторые шаги патронируемого субъекта, но даже в большей степени – на не совсем корректные заявления и действия окружающей нашего субъекта среды. За мою жизнь у меня случились три ситуации, когда мои коллеги или друзья слишком жестко, будто приговор, не подлежащий обжалованию, выносили для меня свой лишающий мечты и надежды вердикт: «Никогда тебе не быть…» Первый из этих случаев касался как раз космонавтики. Замечу, что три точки на временной шкале протяженностью почти 70 лет не позволяют с уверенностью говорить о некоей закономерности, поэтому обобщений делать не буду.
После школы я некоторое время работал лаборантом в академическом институте физического профиля. В первую же неделю руководитель лаборатории дал мне задание получить в Специальном конструкторском бюро института выполненные по заказу для экспериментальной установки трубки, переходники и другие изготовленные из кварцевого стекла детали и собрать их по прилагаемой схеме. Сам он, равно как и другие сотрудники лаборатории, вынужден был отбыть по неотложным делам «в город», оставив всю лабораторию на меня, что, правда, означало не больше, чем четко ответить в случае необходимости начальству на вопрос «Где все сотрудники?».
Надо ли подчеркивать, что то было первое в моей самостоятельной работе задание, тем более задание по сбору фрагмента экспериментальной физической установки. До того я накопил некоторый опыт сборки радиосхем на плате с двумя шинами-проволочками по ее краям, к которым мы припаивали конденсаторы, сопротивления, катушки индуктивности, присоединяли цветными проводками динамики и источники питания… Я с энтузиазмом воспользовался опытом воспроизводства принципиальных схем радиоприемников в виде сложных связей в трехмерном пространстве и взялся за дело. На следующий день я шел на работу в предвкушении похвалы. Но меня ожидал холодный душ. С невероятным сарказмом прокомментировав результаты моего труда (если отвлечься от формы, вполне справедливо), начальник лаборатории заключил: «Если бы я мог хоть на секунду подумать, что ты когда-нибудь станешь космонавтом, то, конечно, поместил бы твою конструкцию под стекло и повесил табличку с твоим именем. Но, поскольку этому никогда не бывать, давай все переделывай!» Дело было в 1966 г., всего пять лет прошло после полета Ю. А. Гагарина. Слово «космонавт» тогда произносилось с бесконечным уважением…