Нильс Адольф Эрик Норденшельд
6 сентября Пири покинул Гренландию, где началась его бурная полярная карьера, оставившая в памяти потомков самые разноречивые оценки. Свой первый полярный опыт сам он оценил так. «Достиг наивысшей точки внутреннего льда (ничего подобного, если сравнить с современной картой Гренландии. – Авт.).
Проник дальше, чем какой-либо другой белый человек до сих пор (если не считать участников отряда Норденшельда в 1883 году. – Авт.). Определил главные особенности внутреннего льда от края до внутренности (это уже было сделано ранее Йенсеном и Норденшельдом. – Авт.). Получил ценное знание и практический опыт относительно условий ледяного покрова и необходимого снаряжения, а также практические знания полярного плавания и полярных берегов.
Зародились идеи, очень ценные в будущем, относительно путемера, парусов и проч.».
В приведенной заключительной части отчета о первой арктической экспедиции Пири бросаются в глаза следующие особенности. Первая – стремление преувеличить собственные заслуги за счет умаления достижений предшественников, в первую очередь – полярника-корифея своего времени А. Э. Норденшельда. Такая тенденция, причем в самом начале карьеры, далеко не безобидная и не случайная, что подтвердилось позднейшими обвинениями Нансена в краже идеи пересечения Гренландии. Неудивительно, что в будущем Пири стяжал среди коллег далеко не лучшую репутацию.
Вторая особенность отчета – отсутствие реальных достижений, что позволяет считать поход Пири 1886 года обычной полевой рекогносцировкой, предшествующей любым серьезным продолжительным исследованиям, – не более того.
В качестве третьей особенности представленных выводов надо отметить отсутствие каких-либо намеков на научное осмысление природы посещенных мест. Этот момент нельзя упускать из виду при оценке последующей деятельности Пири в Арктике. Так что по большому счету главным результатом первой арктической экспедиции Роберта Пири стал полученный им пропуск в общество хозяев жизни, куда он так стремился.
Возвратившись из первой полярной экспедиции, он обвенчался с Жозефиной, которая едва ли представляла, какие трудности ей предстоит разделить со своим избранником. В письме к матери она изложила первые впечатления от своего замужества: «Если он счастлив, как я, то мы самые счастливые люди на свете».
Глава 3
1891–1895. Встреча героев и последующие приключения Пири
По возвращении из своей гренландской «рекогносцировки» 1886 года Пири обнаружил проект о канале в Никарагуа обновленным. «…Следующие два года моего времени были посвящены ему; часть этого времени я провел дома, другую же – в экспедиции в Никарагуа. Возвратившись из этой экспедиции, я был направлен на остров Лиг в Филадельфии, чтобы построить деревянный сухой док, только что начатый в тамошнем адмиралтействе. Короткая статья, описывающая мое летнее путешествие, мои выводы и формулирующая мой план сухопутного исследования Гренландии, была напечатана в бюллетенях Американского географического общества в декабре 1886 года. В 1888 году Нансен пересек Южную Гренландию, отправившись по кратчайшему из указанных мною путей; он был вынужден, однако, изменить свои планы и окончательно прошел по пути в 280 миль длиной.
Это исполнение задуманного мною предприятия оказалось для меня серьезным ударом, но моя государственная служба связывала мне руки, и мне оставалось только выбрать другой, более северный путь.
Моей целью было достигнуть и определить северную границу Гренландии сухопутным путем, то есть пересечь внутренний лед» (Пири, 1906, с. 7–9).
В приведенной обширной цитате бросаются в глаза претензии в адрес Фритьофа Нансена – свидетельство уязвленного неуемного самолюбия Пири, которое со временем превратилось у него в некую идею фикс.
Тем временем скромный медик, практикующий в Бруклине, и не подозревал о грядущих событиях. Поворот в его судьбе случился, когда весной 1891 года он увидел объявление в газете «Бруклин Стандарт Юнион»: Пири искал врача для своей зимовочной Северо-Гренландской экспедиции. Кук, по мнению Т. Райта, скорее из «любопытства, чем из честолюбия, отозвался на это предложение». Сам Пири в экспедиционном отчете аттестовал его следующим образом: «Фредерик Кук, врач и этнолог экспедиции, родом из Нью-Йорка, получивший степень в Колледже врачей и медиков в Нью-Йоркском университете. Он практиковал в Нью-Йорке в течение нескольких лет. Ему было 26» (Пири, 1906, с. 81). Характеристика предельно скупая, но ближайшее будущее показало, что духовные и физические качества молодого врача вполне соответствовали требованиям, которые Арктика предъявляла к полярнику на рубеже ХIХ и ХХ веков.
Экспедиция Пири 1891–1892 годов интересна двумя обстоятельствами. Первое – то, как сам Кук выдержал крещение Арктикой, второе – отношения будущих претендентов на достижение полюса. Сам Кук каких-либо описаний своей роли в экспедиции 1891–1892 годов не оставил. В этих оценках волей-неволей мы можем полагаться только на характеристики Пири, которые разбросаны по страницам книги-отчета «По большому льду к северу» и, несмотря на краткость, достаточно любопытны. Судя по этому источнику, события в экспедиции развивались следующим образом.
6 июня 1891 года паровая баркентина «Кайт» (капитан Ричард Пайк) отошла от причалов Бруклина с участниками экспедиции и, спустившись по Ист-Ривер, вышла в открытое море. В зимовочной Северо-Гренландской экспедиции под руководством Пири было всего семь человек, включая супругу начальника Жозефину Пири, которую он, по американской привычке сокращать имена, называл Джо. Помимо них, на борту баркентины находились еще девять участников Западно-Гренландской экспедиции Филадельфийской академии естественных наук во главе с геологом Эйнджелом Гейлприном. Эта экспедиция должна была работать только летом, и в ее составе преобладали зоологи и ботаники. В Сиднее (Новая Шотландия, Канада) погрузили запас угля, и уже 15 июня судно было в проливе Белл-Айл, где паковый лед задержал баркентину на несколько суток. 23 июня 1891 года прямо по курсу показались горы и ледники на юге Гренландии, а спустя еще четверо суток участники, выполнив необходимые формальности в резиденции губернатора в Годхавне, продолжили плавание. 11 июля льды остановили судно в заливе Мелвилл.
При форсировании полосы паковых льдов с Пири произошло несчастье, которое он описал следующим образом. «Громадный кусок льда, ударив руль, сильно толкнул его вверх и вырвал штурвал из рук двух матросов. В следующее мгновение железный румпель захватил мою ногу и переломил обе кости над лодыжкой. Я крикнул рулевым, прося их послать ко мне докторов Шарпа и Кука; в следующее мгновение они и Гибсон перенесли меня в каюту… Моя нога была забинтована, и я был уложен на длинной постели в каюте, где принужден был оставаться до тех пор, пока не был взят на берег в наш зимний лагерь. Благодаря профессиональному искусству моего врача Кука и неусыпной и внимательной заботе миссис Пири мое полное выздоровление было быстро достигнуто» (Пири, 1906, с. 100–101). Упоминание о миссис Пири в качестве сиделки вполне оправданно, тем более что супруг тут же после несчастья обратился к ней с просьбой позаботиться о ноге, причем в довольно своеобразной форме: «Дорогая, упакуй ее в лед, прежде чем меня придется пристрелить».
Кук среди других участников экспедиции Пири 1891–1892 годов. Слева направо: Ф. Кук, М. Хэнсон, Дж. Вергоев, Э. Аструп, Дж. Пири, Р. Пири, Л. Гибсон
Пребывание в паковых льдах, затянувшееся на три недели, использовали для охоты на морского зверя, подгонки деталей разборного дома, предназначенного для зимовки, и других хозяйственных забот. Высадка на берег состоялась только 26 июля в бухте Мак-Кормик (Земля Прадхо) в координатах 77 град. 40 мин. с. ш. и 40 град. 40 мин. з. д., где и приступили к сборке жилого дома площадью почти 30 квадратных метров у подножия утеса Редклиф, – соответственно, зимовочная база стала именоваться Редклиф-Хауз (Дом у Красной скалы). Крыша дома была еще не окончена, когда 30 июля «Кайт», распрощавшись с зимовщиками, отправился на юг, а Пири на экспедиционном вельботе был доставлен с судна на берег под веселый перестук молотков будущих зимовщиков, на время превратившихся в плотников. Только в середине августа глава экспедиции начал самостоятельно передвигаться с помощью костылей, осторожно ступая по прибрежной гальке. Характерно, что в создавшейся ситуации Пири не стал менять экспедиционных планов.
Окончив строительство, зимовщики принялись изучать окрестности. Одна из таких «экскурсий» продолжалась с 12 по 18 августа, причем Кук в этих маршрутах принимал самое активное участие, хотя возглавлял их не он, а более опытный полевик – охотник и орнитолог Лэнгдон Гибсон, ровесник Кука. Участникам экскурсий поручалось также найти эскимосов и нанять их для работы в экспедиции, желательно целыми семействами.
Обязанности Кука в этих рекогносцировках Пири определил следующим образом: «Вы будете помощником командира лодочной экспедиции на острова Герберта, Нортумберленд и Гаклюйта и в случае серьезного несчастья с мистером Гибсоном примете команду… Вы будете заботливо отмечать места всех эскимосских поселений… все данные относительно способа их построек, величины, материала и прочее. Если вы найдете туземцев, то попытайтесь получить от них шкуры северного оленя, медведя, голубого песца и в особенности комаги (вид обуви. – Авт.)… Если возможно, убедите мужчину и женщину вернуться с вами и поселиться на зиму вблизи нашего дома» (Пири, 1906, с. 130).
Эта инструкция показательна по двум моментам. Первый – доверие, оказанное Куку, новичку в Арктике, со стороны руководителя, второй – строгое ограничение его исследовательских интересов сугубо этнографическими и прикладными проблемами, без каких-либо задач в части природных явлений.
Отчет Кука дает представление о том, как он справился с заданием. «Представляю вам следующий рапорт относительно порученной мне работы… Остров Гаклюйт имел немного признаков пребывания эскимосов. Мы находили песцовые ловушки вдоль юго-западного берега, но только одна была с приманкой. Вблизи южной оконечности, пониже базара маленьких люриков, я нашел место, где два жилища были поставлены среди большой поляны… В некоторых местах камни употреблялись вместо очага; это следовало из того, что они были закопчены… Единственной пищей этого народа во время пребывания здесь были птица и зайцы. Я не нашел больших костей, – таких, например, как кости тюленя или моржа… Я нашел только один небольшой склад люриков, очевидно, совсем старый. Птицы были значительно разложившиеся.
Мы видели только песцовые капканы и заячьи ловушки на юго-западном берегу острова Нортумберленд. Немногие из песцовых капканов были снабжены приманкою, и ни одна из заячьих ловушек не имела петель. Первое указание на жилище эскимосов на острове Нортумберленд было в бухте, находящейся на западе от большого ледника…
Пустое поселение состояло из двух каменных жилищ, двух помещений для собак и восьми складов птиц и ворвани. Все входы как в жилища, так и в собачьи помещения открывались прямо на юг, кровли сняты или упали внутрь. Общий способ постройки был такой же, как и у других, которые мы раньше исследовали; большие кости китов, моржей и нарвалов, черепа, лопатки и позвонки образовали большую часть их стен» (Пири, 1906, с. 139–142). Оказалось, что на острове находится небольшое поселение коренных обитателей Гренландии, и, таким образом, поручение руководителя экспедиции Кук успешно выполнил, включая переселение семейства Иквы с супругой и двумя детьми к экспедиционной базе.
После этих рекогносцировок выяснилось, что окрестности экспедиционной базы выглядят следующим образом. Сама база располагалась в нескольких милях от крайней западной оконечности полуострова Редклиф – мыса Кливленд, разделявшего две акватории – бухту Мак-Кормик, вторгавшуюся в сушу на 10 миль в северо-восточном направлении, и гораздо более обширный залив Инглфилд, простиравшийся от указанного мыса к востоку и юго-востоку на 60 миль при ширине в 10 миль. Инглфилд имеет многочисленные бухты-ответвления (Олерика, Академическая, Боудин и др.) в куты[5], куда спускались выводные языки ледникового покрова Гренландии. Отмеченные выше острова Герберт, Нортумберленд и Гаклюйта находились на юго-западе от зимовочной базы в пределах от 10 до 50 миль и были доступны для экспедиционных вельботов. Между бухтой Мак-Кормик и заливом Инглфилд на плато располагался небольшой изолированный ледниковый покров, тогда как в бухту Мак-Кормик с ледникового покрова Гренландии спускался выводной язык Санни (Солнечный), сильно разбитый трещинами. Расположенный поблизости другой выводной язык, Тукту, заканчивался на суше и был практически лишен трещин – позднее Пири использовал его для выхода на ледниковый щит Гренландии. В целом описанные особенности оказались весьма благоприятными для выполнения программы экспедиции. Пири в своей книге не пишет, знал он о такой ситуации заранее или же выбор места для зимовки был сделан с ходу, непосредственно с борта судна.
Аборигены Гренландии
Рекогносцировка местности продолжалась и с наступлением осени, особенно в куте бухты Мак-Кормик, поскольку там можно было ожидать благоприятных условий для выхода на ледниковый покров Гренландии. Несмотря на несчастье с ногой, Пири не оставлял мысли о предстоящем походе, к которому следовало основательно подготовиться – в частности, создать склады продовольствия и необходимого снаряжения. Эта работа была поручена молодому норвежцу Эйвину Аструпу, превосходному лыжнику, и все тому же Гибсону. Первоначально намеченный на 2 сентября выход был, однако, задержан из-за сильного стокового ветра, столь обычного для ледниковых районов Арктики. В кут бухты Мак-Кормик участников похода экспедиционные вельботы доставили только 4 сентября. В заброске грузов, производимой на собственных плечах, участвовали также Кук и геолог Джон Вергоев, причем на каждого приходился солидный вес, 20–30 килограммов, главным образом продовольствия (галеты, консервы, пеммикан и т. д.). Когда отряд Аструпа отправился вверх, остальные вернулись на вельботе к экспедиционной базе, угодив при возвращении в своеобразную ловушку, когда местный стоковый ветер от ледника Санни не «состыковался» с ветром, вызванным общей синоптической обстановкой.
Финал возвращения в своей книге Пири описал так: «Медленно ковыляя с помощью доктора по снегу от вельбота к дому, я обещал себе никогда не оставлять его, пока не приобрету прежней своей физической силы. Однако бездеятельность дома была хуже, и два дня спустя я снова был в боте» (Пири, 1906, с. 163). Пири отправился в плавание в бухту Мак-Кормик для возвращения отряда Аструпа, которому удалось забросить груз лишь до высоты 700 метров из-за выпавшего глубокого снега. Пири умел не жалеть ни себя, ни других.
«22 сентября я снова послал Аструпа и Гибсона к вершине бухты, чтобы взойти на внутренний лед и изучить условия путешествия насколько возможно дальше к северо-востоку. Протащив свои сани пять дней и достигнув высоты 4000 футов (менее 1500 метров. – Авт.), они решили вернуться вследствие сильных снежных бурь, сильных ветров и тяжелой работы…
…Аструп высчитал, что они сделали около 30 миль вглубь щита. Они повернули назад в тот день, когда потеряли из виду землю (точнее, не землю, а выходы коренных пород на западе по периферии ледникового покрова. – Авт.). В дороге им было тепло, и Аструп думает, что температура не падала ниже 10° по Фаренгейту (–25 °C. – Авт.)… Результатом этой предварительной разведки было то, что следующей весной моя санная партия прошла до северо-восточного берега и назад более 1200 миль, совершенно не устав, хотя мы везли с собой все свои припасы» (Пири, 1906, с. 165).