В августе 1505 года в Москве был назначен сбор претенденток в невесты молодого великого князя Василия Третьего – сына Ивана Третьего и Софьи Палеолог. Он был наследником престола, и отец считал, что пора ему уже заводить семью, как-никак шел двадцать седьмой год. Отец его Иван Третий Васильевич, известный в истории как Иван Великий, царем практически не именовался. Василий же Третий впервые официально назван был царем в договоре с императором Священной Римской империи Максимилианом Первым в 1514 году.
Итак, пришла пора женить наследника великокняжеского престола. Ну и женить по обычаям того времени. Итальянский летописец Павел Иовий рассказал о древних тех обычаях: «Московские Государи, желая вступить в брак, повелевают избрать из всего царства девиц, отличающихся красотою и добродетелью, и представить их ко двору. Здесь поручают их освидетельствовать надежным сановникам и верным боярыням, так что самые сокровенные части тела не остаются без подробного рассмотрения. Наконец, после долгого и мучительного ожидания родителей, та, которая понравится Царю, объявляется достойною брачного с ним соединения. Прочие же соперницы ее по красоте, стыдливости и скромности нередко в тот же самый день по милости Царя обручаются с боярами и военными сановниками. Таким образом, московские Государи, презирая знаменитые царские роды, подобно оттоманским султанам, возводят на брачное ложе девиц большею частью низкого и незнатного происхождения, но отличающихся телесною красотою».
Правда, здесь есть одна неточность. Русские государи прежде брали в жены невест из русских княжеских родов, а вот Иван Третий женился на племяннице Византийского императора Софье Палеолог. Здесь же, видимо, впервые случилось то, что в дальнейшем стало обычаем. И невесту выбрал Василий Иоаннович хоть и из боярского рода, но не княжеского.
Русский историк Иван Егорович Забелин в книге «Домашний быт русских цариц» рассказал о традиции, которая была заложена этим браком: «С порядком предварительного выбора по разным местностям нас знакомят отчасти самые грамоты, которые в это время рассылались ко всем помещикам или служилым людям. Из них мы узнаем, что в областные и другие города посылали доверенных людей из окольничих или из дворян с дьяками, которые заодно с местною властью, с наместником или воеводой должны были пересмотреть всех девиц назначенного округа. Между тем по всему округу, во все поместья пересылалась государева грамота с наказом везти дочерей в город для смотра. Помещики собирались с невестами – затем избранных везли уже в Москву. Для многих, вероятно, по бедности, этот местный съезд был делом не совсем легким, и потому иные не слишком торопились исполнить царский наказ».
Такой порядок женитьбы в ту пору считался византийским. Именно в Византию свозили самых достойных девиц для представления царям, а они уже в свою очередь выбирали ту, что наиболее пришлась по душе. И лишь в некоторых случаях следовали они обычаям западноевропейским, то есть заключали браки по соображениям политического и дипломатического характера.
4 сентября 1505 года на смотринах невест Василий Третий выбрал красавицу Соломонию Сабурову, причем выбрал, как говорят летописи, из пятисот достойнейших девиц, представленных ему.
О жизни избранницы великого князя известно немного. Было ей пятнадцать лет, летописи свидетельствуют о ее «необыкновенной внешней красоте и великих душевных достоинствах». Привез ее на смотрины отец боярин Юрий Иванович Сабуров.
С нею и был обвенчан Василий Иоаннович, которому уже вскоре суждено было ступить на Московский престол.
Историк Михаил Забелин в книге «Русский народ. Старинный быт» описал царскую свадьбу: «Сначала царица шла в Грановитую палату; ей предшествовал священник и кропил святою водою место, где ей должно было садиться. Там клали сорок соболей, которые были подняты, когда она садилась. Можно полагать, что это был мех, сшитый из сорока соболей. Возле невесты непременно садился кто-нибудь из знатных князей. Когда все это было устроено, посылали сказать царю. Царь отправлял, прежде всего, нареченного отца: тот, вошедши в царицыну палату, кланялся на все стороны, ударял челом будущей государыне и садился на большом месте возле жены своей, если она была здесь.
Посидев немного, этот нареченный отец посылал к царю одного боярина с речью: «Государь Царь и Великий князь всея Руси! Боярин (такой-то) велел говорити: прося у Бога милости, время тебе, Государю, идти к своему делу!» Государь вставал, принимал благословение митрополита и со всем своим поездом шел в Грановитую палату, впереди него шли две духовные особы: благовещенский протопоп с крестом и крестовый недельный священник. Священники кропили водою путь, тысяцкий вел Царя под руку, за ними следовали стольник и стряпчие. Прибывши в палату и благословившись, Царь подходил к своему месту; большой дружко поднимал посаженое близ невесты лицо, а царь садился на его место близ будущей жены. В царских свадьбах венчание происходило после обеда. Как и жених, так и невеста ничего не ели в тот день. В царских свадьбах государя кормили перед сенником в сенях, а царицу, по старинному обычаю, в самом сеннике. Во время кормления новобрачных муж подавал гостям вино, и все пили с поздравлениями. Потом новобрачных укладывали в постель, а гости продолжали веселиться. Музыки не было: только трубили в сурны, били в бубны и накромы. На другой день новобрачных вели с песнями под звуки сурны и литавр в отдельные мыльни. В мыльнях их поили вином, также мыли вином и медом. Царские свадебные обряды продолжались несколько дней. Все подносили царю дары. Зато и Царь в эти светлые, радостные в его жизни дни имел право и возможность щедро вознаграждать всех. Он несколько дней щедро кормил духовенство на дворе, раздавал деньги, рассылал в далекие города молебные грамоты, ездил с молодою царицею на богомолье в монастыри».
Свадьба состоялась. Казалось, главный вопрос укрепления династии решен – нужно ждать наследников. В октябре того же года Василий Иоаннович после смерти своего отца ступил на великокняжеский престол.
Теперь нужно было позаботиться о наследниках. Но увы, проходили годы, а детей у великокняжеской четы не было. Это лихорадило всю семью. Василий Третий запретил своим младшим братьям жениться. Он не мог допустить, чтобы у них появились сыновья раньше, нежели у него. Жестоко? Возможно. Но и необходимо. Только-только начала складываться и укрепляться вертикаль власти, только-только стали забываться раздоры, усобицы. Ведь если бы у братьев появились сыновья, неизбежно возникли бы споры о том, кому править Московским государством. Тут уж забылось бы старшинство братьев. Так бывало не раз.
Что было делать, как выйти из такого сложного положения? Снова и снова поднимался вопрос о расторжении брака с Соломонией, но этому противилась Церковь. Законы были суровы. В случае расторжения брака при живом муже или живой жене, и муж, и жена должны были уйти в монастырь. Но здесь случай особый, ведь муж – государь! Шли годы, но все оставалось по-прежнему. Василий Третий, как считают современники, слишком любил свою жену, чтобы решиться на роковой для нее шаг.
Минуло двадцать лет после свадьбы. Василий Третий был уже не молодым – сорок шесть стукнуло. Близилось пятидесятилетие. А детей не было. И вот в 1525 году он все же задумался о втором браке, да и вспыхнуло его сердце новой любовью, когда встретил на своем жизненном пути Елену Васильевну Глинскую, которая тоже была красоты необыкновенной, да к тому же было ей тогда лет семнадцать-восемнадцать. Известно, что родилась она, как сообщается в официальной биографии, «около 1508 года».
Много существует версий по поводу того, как все было обставлено в таком, в общем-то, незаурядном случае. Соломонию ждал монастырь.
Боярская дума поддержала решение Василия Третьего развестись с Соломонией и вступить во второй брак. Церковь по-прежнему протестовала.
Так, инок Вассиан прямо сказал государю: «Ты мне, недостойному, даешь такое вопрошение, какого я нигде в Священном Писании не встречал, кроме вопрошения Иродиады о главе Иоанна Крестителя».
Выступили против развода митрополит Варлаам и преподобный Максим Грек. Что же было делать? Какой найти выход? Выполнять требования Церкви и получить междоусобицы или пойти наперекор? Василий Третий поступил жестко. Митрополит Варлаам был лишен сана и был сослан вместе с Вассианом Патрикеевым и Максимом Греком.
Развод одобрил новый митрополит Даниил. В Псковской летописи записано: «В лето 7031 Князь великии Василеи Иоанович постриже княгиню свою Соломонею, а Елену взят за собя. А все то за наше согрешение, яко же написалъ апостолъ: пустя жену свою, а оженится иною, прелюбы творит».
Елена Глинская была дочерью Литовского князя Василия Львовича Глинского. 25 ноября 1525 года Соломонию постригли в Московском Богородице-Рождественском монастыре под именем София.
И вот здесь начинается самое любопытное. Иноземные пасквилянты, в частности, Герберштейн, да и другие, желая очернить русского государя, тут же придумали всякие страсти о том, как жестоко поступили с Соломонией, которая не хотела принимать постриг. С клеветническими выпадами сего лжеца мы еще встретимся на последующих страницах и в последующих материалах. Повторять же страшилки не нахожу нужным. Давно уже известно, что русскую историю писали иноземцы, а как они пишут историю, очень хорошо видно и сегодня – взять хотя бы выдумки о том, кто выиграл войну с фашизмом и кто сбросил атомные бомбы на японские города. Чем нелепее ложь, тем в нее лучше верят – так учил Геббельс. Вот его ученики и стараются ныне. А в ту далекую пору тоже хватало лживых «пропагандистов». По свидетельству «источников из кругов Даниила», Соломония сама, «видя неплодство из чрева своего», обратилась с прошением о постриге. В тех же источниках говорится о внутренней борьбе и сомнениях, которые мучали Василия Третьего – не надо забывать, что он любил Соломонию, по отзывам современников, даже больше и сильнее, чем следовало.
Второй брак Василия Третьего
Итак, Василий Третий женился во второй раз. Женился, ради продолжения рода, ради того, чтобы не окунулось государство Московское в новые смуты и раздоры. Но, увы, первые три с лишним года детей по-прежнему не было. Это породило слухи о том, что государь не способен их иметь, причем распускали слухи те, кто знал истинную причину – на протяжении многих лет государева семья подвергалась систематическому, медленному отравлению, что ныне доказано учеными.
В Археологическом музее «Московский Кремль» хранится таблица отравлений, о которой мы еще поговорим в материале об отравлении Иоанна Васильевича Грозного и его родных и близких.
О родителях Василии Иоанновиче и Елене Васильевне Глинской подробно рассказано в книге «Царь всея Руси Иоанн IV Грозный». Книга, в отличии от обрушившегося на нас подобно паводку нечистот по телесериалу «Иоанн Грозный», вышла под редакцией православного священника Серафима Николаева и не содержит бессовестных выдумок и отвратительной клеветы. Быть может, когда б не пошлый телесериал, и не было б нужды приводить обширные цитаты, но клевету нельзя оставлять без внимания – ее необходимо опровергать. Первая глава так и называется «Благочестивые родители Царя». Узнаем же правду о них, ведь создатели фильма опустились до весьма пошлых сцен, недостойных вообще экрана, а тем паче тех эпизодов, когда представляются на экране государи и государыни. Кстати, Сталин в свое время, требуя от создателя фильма «Иван Грозный», режиссера Сергея Эйзенштейна, честности и точности, говорил по поводу изображенных на экране поцелуев Царя Иоанна:
«– Нужно показывать исторические фигуры правильно по стилю. Так, например, в первой серии неверно, что Иоанн Грозный так долго целуется с женой. В те времена этого не допускалось».
Иван Егорович Забелин в книге «Домашний быт русских цариц» писал: «В своей домашней жизни Московские Государи являлись образцом умеренности и простоты. Они вставали обыкновенно в четыре часа утра и убирались при посредстве постельничих и стряпчих. Умывшись и одевшись, Государь (в книге имеется в виду Великий Князь Василий III Иоаннович. – Н.Ш.) шел прямо в крестовую, где его ожидал духовник или крестовый священник и крестовые дьяки; здесь он молился около четверти часа, причем на аналой ставился образ того Святого, память которого праздновалась в этот день. По окончании молитвы священник кропил Государя Святой водой, называвшейся “праздничной”; она привозилась из разных монастырей и церквей всего государства, прославленных чудотворными иконами, и освещалась там в дни храмовых праздников; затем крестовый священник читал духовное слово из особых сборников, составленных из поучений отцов церкви, преимущественно – Иоанна Златоуста. Послушав поучение, Государь посылал ближнего человека спросить Государыню о ее здоровье, если почивал особо, а затем и сам шел к ней здороваться, после чего они вместе отправлялись в одну из своих домашних церквей слушать заутреню, а иногда и раннюю обедню. В это время все бояре, окольничие, думные и ближние люди собирались уже во дворец, чтобы ударить челом Государю, а затем и присутствовать в Государевой думе. Поздоровавшись с боярами, Государь шел в сопровождении их всех к поздней обедне, служившейся в девятом часу в одной из придворных церквей. Тут же, после литургии, иногда он принимал и доклады бояр. Затем Государь возвращался в комнату и слушал доклады и челобитные, а в известные дни присутствовал и в думе, в которой обыкновенно бояре сидели, а дьяки стояли; когда же случалось долго заниматься, то Государь приказывал садиться и дьякам. После приема докладов или сидения в думе Государь шел обедать, обыкновенно после полудня, а бояре разъезжались по домам.
Обеденный стол Государя отличался крайней умеренностью, хотя на нем и подавали около семидесяти блюд; но они почти все расходились на “подачи” боярам, окольничим и другим лицам, причем для близких людей Государь иногда сам выбирал известное ему любимое их блюдо. Послеобеденное время назначалось для отдыха; Государь почивал до вечера, часа три. К вечеру во дворец съезжались снова все чины, и в сопровождении их он выходил в верховную или внутреннюю церковь к вечерне, а затем иногда опять собиралась дума и слушались дела. Обыкновенно же, по окончании церковной службы до вечернего кушанья, Государь проводил время со своей семьей и самыми близкими людьми в домашних развлечениях, причем этими развлечениями, кроме чтения и рассказов бывалых людей о далеких землях, были и беседы с так называемыми верховыми (придворными) богомольцами, древними стариками, весьма уважаемыми за их благочестивую старость. Кроме них были слепцы – домрачеи, распевавшие былины и песни при звуке домры, а также и бахири – рассказчики сказок и басен… Свой день Государь оканчивал в крестовой комнате; он молился в ней перед сном около четверти часа».
Как видим, никакой роскоши, никакого бестолкового времяпрепровождения. Любой нынешний даже не перворазрядный коттедж какого-нибудь вора-воротилы превосходит тысячекратно по своей роскоши царские палаты. Русские государи думали не о своем личном благополучии, не о материальных ценностях, а о Державе, и все силы и средства отдавали на ее укрепление.
Александр Нечволодов привел примеры необыкновенной скромности русских государей. Так, после смерти Иоанна Калиты осталось следующее имущество: «двенадцать цепей золотых, девять ценных поясов, шесть золотых чаш, две золотые чары, одно золотое блюдце со жемчугом и камнями, десять блюд серебряных, два золотых сосуда больших, два поменьше и коробочка золотая».
А вот свидетельство о скромности Дмитрия Донского: «Из драгоценных вещей Дмитрий оставил после себя: одну икону, одну цепь, восемь поясов, бармы, шапку золотую, наплечники, два ковша золотых и еще три ценных предмета. Так страшно обеднел, даже в сравнении со своим дедом Иоанном Калитой, один из величайших Русских Государей и европейских полководцев, славный как своей всемирной по значению победой над ордой, так и утверждением нового порядка наследования престола и владения Русской Землей, с целью ее собирания под единой сильной властью Московского князя, по завету своих мудрых предков и первых Святителей Москвы, ее блаженных митрополитов. Эта умилительная бедность домашней обстановки, в которой умер Дмитрий, ясно показывает нам также, насколько он далек был от обогащения, посягая на других князей и приводя их под руку Москвы, во имя собирания воедино своей Родины».