Осмотрели всё. Но целый день поисков ничего кроме боеприпасов не добавил. Не хотелось даже подходить к радиостанции: что я скажу комбату или, что во сто раз хуже, комдиву. Вроде и оправдываться не за что. Но, по всему выходит, профукал реактивную установку, которая комдиву, отвечающему за безопасность Кабула, как кость в горле. Стояла она на блюдечке с голубой каёмочкой, а я пришёл и профукал.
К вечеру прибыл в моё распоряжение взвод «маланговцев». Командир у них – толковый парень. Дважды проходил подготовку в Пешаваре, постоянно тренируется и бегает с моими бойцами. «Маланговцы» принесли с собой сухие пайки и миноискатели. Разместил их на перевале, предупредил о минах. Не проходит и получаса – взрыв!.. «В чём дело, Аминуло?» – спрашиваю. «Ди-ва-на-а-а (слабоумный – Ред.)», – отвечает спокойно так, как будто речь идёт о подорвавшейся курице.
С утра за пару часов миноискатели принесли первый результат – обнаружен склад реактивных снарядов. Склад, конечно, громко сказано, но двадцать снарядов, замотанных в мешковину и зарытых в землю, обнаружить удалось. Уже теплее! Если есть снаряды, значит, должно быть и то, из чего ими стрелять. Собрал офицеров, показал, как «душки» маскируют своё добро. И снова на поиск. До вечера обнаружили ещё три склада. Уже горячо!
Параллельно с нами свой поиск вели и маланговцы. Они обшмонали Пачехак, набили свои пустые мешки всякой дрянью и пригнали на перевал небольшое стадо баранов. Когда, заразы, успели? На войну всё в хвосте, а мародёрить – золотые руки! Второй раз поговорил с Аминуло и предупредил о границах их лагеря, мол, кого обнаружим за его пределами… пусть потом не обижается. Упаси, Боже, от таких союзников!
Ещё день поисков. Ещё два склада реактивных снарядов. На совещании офицеров Миронов предложил посмотреть свежие могилы: «Духи» знают, что мы никогда их не трогаем. Может, воспользовались?». – «Бери сапёров и осторожно…».
Я уже не знал, как буду оправдываться за свою никчемность. И кого убеждать, что сделал всё, что мог? Комбат и так знает, а остальным кроме результата ничего не интересно. Офицеры и бойцы откуда-то прознали про грозящий нам трибунал и в буквальном смысле рыли землю. Я уже готовился закончить поиск, но прозвучал доклад, как песня, долгожданная и неимоверно дорогая: «Есть установка!!!». – «Не может быть. Тащите сюда!».
Приносят в мешках какие-то трубы, жирно смазанные солидолом или литолом, кто их разберёт. «Что за ерунда? Это реактивная установка?». – «Так точно. Надо только собрать».
Когда собрали и я убедился, что это действительно установка, вышел на связь и доложил комбату. С той стороны не то стон, не то вздох облегчения: «Спасибо, Васильич…». – «На здоровье!» – с удовольствием вернул комбату должок.
Буквально через пять минут он мне сообщает, что к нам за установкой вышла вертушка. «Не верят, что ли?». – «Нет, тут готовят выставку для иностранных журналистов и хотят показать, как империалисты вооружают против нас моджахедов».
Я ещё тангенту (переключатель на рации. – Ред.) не положил, а вертолёт уже мостится одним колесом на нашей горушке. Ё-пэ-рэ-сэ-тэ!!! Собрать-то мы её собрали, а как эта зараза разбирается? Не лезет в собранном виде в вертолёт!!! Угваздались мы все в этом солидоле, как чушки. Наконец разодрали и загрузили. Закинули снаряды, ДШК, миномёты, безоткатки и остальное трофейное добро. Если не будет погоды – не на себе же тащить вниз!
Посмотрели, как натужно вертушка ушла через перевал в сторону Кабула, и вздохнули. Стоим, вытираем руки от смазки. Такое облегчение! У меня с плеч не камень, а гора свалилась и громко так чвякнулась. У бойцов тоже лица радостные. Смеются, толкаются… Мелькнула мысль: как пайки подбросить, то сутки вертушки не дождёшься. А тут гляди, как быстро прилетели! Про жратву не зря вспомнилось: галеты и сухие пайки уже в печёнках сидят.
Смотрю: на перевале у «маланговцев» опять канонада. Но разрывы явно не от снарядов. По минному полю мечется стадо баранов, испуганное вертушкой, и находит приключения на свои курдюки… Пара-тройка уже валяется.
Зато вечером был пир. Аминуло презентовал одного героически погибшего барана, казан и кое-что из приправ. Давал в придачу и повара, но мы отказались. Сами не пальцем деланные. Шурпа получилась… песня! Правда, пару раз чуть зуб не сломал о какие-то железяки в мясе. И каждый раз, выплёвывая осколок, проскакивала мысль, а ведь он мог быть моим… Но разве на такие мелочи обращаешь внимание, когда впервые за пять дней пробуешь горячее?
Утром по тропе на перевал поднялся комбат. Обнялись, как будто год не виделись. Принёс пайки. От себя – супердефицитные консервы. Открыли, да со свежим хлебушком… Вкуснятина! Мы с замполитом мечем, а комбат отчего-то грустный. «Геннадий Васильевич, что случилось?» – спрашиваю. «Вчера в дивизии разговор был, я напомнил про «Героя». А мне говорят – не выйдет. Ведь у тебя ещё нет наград. Да и поиск вы провели слишком гладко: ни раненых, ни погибших. Какой-то негероический поиск получился. Вот если бы кто-нибудь на амбразуру… или командира собой прикрыл… или ещё лучше сам командир… – тогда другое дело. А так, сказали, чтоб подавал тебя на «Боевое Красное Знамя», всем остальным на ордена и медали – по нашему усмотрению». – «Знаете, Геннадий Васильевич, про трибунал я сразу поверил, а про «Героя» не очень. Бойцы целы? Задачу выполнили? И ладно. Сгодится и «Знамя». И вообще мы тогда так рассуждали: на войне главная награда – это жизнь…
Не знал я, дурачок, что по возвращении буквально через несколько часов ждёт меня «дальняя дорога» (новая реализация) и «казённый дом» (штаб полка), где был порван мой наградной, зато учинён разнос по партийной линии за упущения в службе войск на одной из дальних застав. Даже не упущения, а за преступление. Пока мы занимались установкой, на одной из застав бдительные проверяющие нашли флягу с брагой! Какой ужас!!! Типа, мы тут в парткоме и штабе полка ящиками кровь проливаем, наводим порядок на заставах, а они, бездельники, знай, наградные строчат…
Много чего пришлось мне за это время повидать и пережить. Но один случай не забыть никогда. Однажды, после многодневного рейда в горах, мы вышли, как было приказано, на перевал. Видим – наша дивизия на расстоянии двух километров внизу. Броня, артиллерия – всё!.. А сообщить им о своём местонахождении не можем – пропала связь, сели батареи на рации! Знаем, что если бы мы не смогли захватить перевал с тыла, то разведке пришлось бы штурмовать перевал в лоб. Но как раз перед этим хребет должны обработать артиллерия и авиация.
Нам надо срочно сообщить нашим, что перевал взят, а рация не работает! Беру радиостанцию, чтобы доложить, нажимаю тангенту и… всё. Умерла радиостанция, аккумулятор сдох окончательно. У командиров групп связь пропала ещё ночью по той же причине. «Паук» (радиотелефонист. – Ред.) хлопает глазами и говорит, что это второй и последний запасный аккумулятор. Вон она, дивизия, внизу. Вон артиллерия на позициях. Если я не смогу взять с тыла, они попрут в лоб, но после авиаи артподготовки. Оно мне надо?! Да что же это такое! Беру запасный аккумулятор и стучу им о скалу. Подключаю… есть сигнал. Слава Богу! Связист шепчет: «Господи, помоги». Берёт аккумулятор и повторяет процедуру. «Памир» слушает!». – «Я «Докер», перевал наш, перевал наш, подтвердите!». – «Я «Памир», понял, перевал наш, подтверждаю!».
На войне на самом деле атеистов нет…
Командир полка
Никто в Вооружённых силах СССР и России не командовал боевым вертолётным полком дольше, чем полковник армейской авиации Владимир Алексеевич Господ. Двенадцать лет. А тех событий, которые пришлись на военную судьбу полковника Господа, хватило бы на несколько жизней. На его счету 699 боевых вылетов в Афганистане и 327 вылетов в должности командира сводного вертолётного полка в Чечне. И ещё плюс к этому у полковника Господа – тридцать два захода на аварийный реактор Чернобыльской АЭС в 1986 году в первую неделю после аварии…
Краткая биографическая справка
Полковник армейской авиации Владимир Алексеевич Господ родился в г. Павлограде. Закончил Сызранское высшее военное авиационное училище лётчиков (1979) и Военно-политическую академию им. В.И. Ленина (1992).
После окончания училища служил в Южной группе советских войск в Венгрии. С 1984 по 1986 годы в составе 40-й армии находился в Афганистане, был командиром вертолёта и командиром звена. После возвращении из Афганистана в мае 1986 года участвовал в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. С 1993 по 2004 годы командовал вертолётными полками Дальневосточного и Ленинградского военных округов. В 1995 году находился в командировке в Чечне и командовал сводным транспортно-боевым вертолётным полком. С 2004 года полковник В.А. Господ занимал должность начальника отдела боевой подготовки и боевого применения армейской авиации 6-й армии ВВС и ПВО. В 2008 году уволился в запас.
Лётчик-снайпер. За время службы совершил 699 боевых вылетов в Афганистане и 327 в Чечне, а также 32 захода на аварийный реактор Чернобыльской АЭС в первую неделю после аварии. Награждён орденом Красной Звезды, орденом «За службу Родине в Вооружённых силах СССР», двумя орденами Мужества и другими государственными и общественными наградами.
Рассказывает полковник Владимир Алексеевич Господ:
– В марте 1969 года произошёл конфликт с китайцами на границе в районе острова Даманский. До сих пор в памяти остались имена героев-пограничников – капитана В.Д. Бубенина, старшего сержанта Ю.В. Бабанского, старшего лейтенанта И.И. Стрельникова и полковника Д.В. Леонова, начальника пограничного отряда. Всем им было присвоено звание Героя Советского Союза (И.И. Стрельникову и Д.В. Леонову посмертно).
На меня тогда это произвело такое сильное впечатление, что я, мальчишка, загорелся: захотел стать пограничником и задумался о поступлении после школы в пограничное училище.
Помню, я собирал материалы о героях-пограничниках, организовал в нашем далеко не приграничном городе Воронеже отряд «Юные друзья пограничников» и даже написал письмо легендарному пограничнику Герою Советского Союза Н.Ф. Карацупе, попросив его прислать нам свою пограничную фуражку (эта фуражка у меня до сих пор хранится).
И так сложилась судьба, что, будучи уже командиром вертолётного полка, мне удалось побывать на заставе имени старшего лейтенанта И.И. Стрельникова, кумира моих мальчишеских надежд. Именно его застава в 1969 году приняла главный удар китайцев. Интересно, что сын И.И. Стрельникова одно время служил на этой заставе замполитом. (В ходе демаркации границы между СССР и Китаем в 1991 году остров Даманский отошел к КНР. Ныне он называется Чжэньбао-дао. – Ред.)
Но отец после моего окончания школы сказал: будешь лётчиком. (Сам-то он военный лётчик, закончил службу командиром эскадрильи на Камчатке.)
Отца я послушался и поступил в Сызранское высшее военное авиационное училище лётчиков. Его благополучно закончил 20 октября 1979 года с золотой медалью. К этому времени до ввода советских войск в Афганистан оставалось два месяца.
У меня было право выбора места службы, и я выбрал Венгрию. Сначала меня пускать туда не хотели, потому что я не был женат. Но всё-таки золотая медаль сыграла свою роль. (И во всей Венгрии, наверное, я был единственным лётчиком-холостяком.)
Венгрия вместе с Германией, Чехословакией и Польшей считалась передовым рубежом нашей обороны, поэтому в первые годы войны оттуда в Афганистан лётчиков не брали. Самыми первыми в Афган полетели лётчики Среднеазиатского и Туркестанского военных округов. У них были навыки полётов в горно-пустынной местности. Командование считало, что война закончится быстро, поэтому первоначально никакие замены не планировались.
Вот первые лётчики в Афгане по-честному два года и отвоевали. А конца-то войне всё не видно… И осенью 1981 года постепенно пришлось заменять тех, кто вошёл в Афганистан первыми. Но до поры до времени заграницу не трогали.
Только в мае 1984 года к нам в Венгрию приехал полковник Кошелев из Москвы, заместитель начальника армейской авиации. Он сказал: «Я прибыл для того, чтобы отобрать в Венгрии первую эскадрилью, которая пойдёт в Афганистан для замены отдельной 254-й эскадрильи». Эта эскадрилья базировалась на аэродроме в Кундузе и входила в состав 201-й дважды Краснознамённой мотострелковой дивизии. Потом эта дивизия была выведена в Таджикистан, где до сих пор и несёт службу уже под названием 201-й военной базы. Первый орден Красного Знамени дивизия получила за Великую Отечественную, второй – уже за Афганистан.
Конец ознакомительного фрагмента.