Вспомним стихотворение в прозе «Как хороши, как свежи были розы» и еще одно… «В дороге», ибо между ними много сходства. И это сходство далеко не случайно. В этом позднем своем произведении Тургенев мысленно возвращается в юность и вспоминает «веселый шум семейной деревенской жизни», увлечение юной красавицей.
Во второй строфе стихотворения «В дороге» появляется противоречие – дается конкретное сопоставление пережитого прошлого и новых умонастроений поэта. В кругу, который он оставил, много и увлеченного говорили («Вспомнишь обильные страстные речи…»), но сам автор рассказывает об этом предельно лаконично. Его память удержала не столько содержание разговоров, сколько взгляды, мимолетные впечатления и переживания кризисных моментов отношений («первые встречи, последние встречи»).
Письма Татьяны Бакуниной к Тургеневу носили отпечаток господствующего тогда стиля «романтических излияний», вошедших в ту пору в моду. Молодежь конца 1830 – начала 1840-х годов заразилась идеализмом, которому и был свойственен многословный, преувеличенно-эмоциональный стиль изложения. Тургенев не принимал такое повествование, не подражал ему в своих письмах и первых художественных произведениях. Это самое неприятие в значительной степени повлияло на его личную, тургеневскую манеру выражения мысли, на изображение чувств героев произведений. Он придерживался более лаконичного письма. Быть может, именно переписка с Татьяной Бакуниной сыграла роль в выработке стиля повествования и помогла быстро избавиться от романтизма, столь популярного в то время.
К примеру, в очерке «Татьяна Борисовна и ее племянник» он даже издевался над непомерно возвышенными оборотами речи восторженной девицы и, повествуя о романе ее со студентом, показал, как своими «экстатическими, эффектированными» речами и письмами Татьяна Борисовна буквально «довела… юношу до мрачного состояния».
Таким образом, Тургенев выбросил из своего творчества неуместные, по его мнению, обороты болезненного романтизма. Это мы видим уже в стихотворении «В дороге». В нем особенно ярко проявились особенности творческого сознания писателя. В русской поэзии особенно популярным был «образ дороги». Достаточно вспомнить Пушкина, Лермонтова… Правда, у Пушкина образ дороги порою ассоциировался с «бессодержательностью подобной поэзии». В «Евгении Онегине» есть такие строки:
«Премухинский» роман вылился в новый творческий порыв. Сколько стихотворений посвящено Татьяне Бакуниной! Это и «В ночь летнюю, когда, тревожной грусти полный…»:
Премухинский цикл это и «Когда с тобой расстался я…», и «Долгие, белые тучи плывут…», и «Дай мне руку – и пойдем мы в поле…».
Чем дальше уносило время от той прекрасной поездки, тем острее чувствовалась грусть по минувшему. Тургенев писал все новые и новые стихи. Это были страницы его романа с Татьяной Бакуниной. Страницы – в поэзии, наверное, более яркие, чем в жизни.
Каждое стихотворение, как песня. Каждое – поэтический шедевр.
Так что же это было? Простое увлечение? Мимолетная влюбленность? А может, все-таки любовь?
Под впечатлениями романа с Татьяной Бакуниной написаны повести «Андрей Колосов» в 1844 году, «Переписка» в 1854 году и сатирический рассказ «Татьяна Борисовна и ее племянник» в 1848 году.
Все эти произведения явились как бы отражением юношеских увлечений Тургенева, его первой влюбленности, а может и любви, хотя биографы склонны считать, что была у писателя лишь одна настоящая всепобеждающая любовь – любовь к Полине Виардо. Но так ли это?
Осенью 1843 года Тургенева захватило новое чувство, едва ли не самое сильное в его жизни. 1 ноября 1843 года он был представлен Полине Виардо, которую незадолго до того увидел на сцене, в опере.
Имя Полина Виардо было широко известно. Причем в России оно известно до сих пор, и известно не просто так – имя певицы связано с Иваном Сергеевичем Тургеневым.
Полина Виардо приехала на гастроли в Россию в 1843 году, когда ей было всего 22 года, но в этом возрасте она уже покорила Европу настолько, что известный французский композитор, дирижер, музыкальный писатель того времени Гектор Берлиоз назвал «одной из величайших артисток прошлой и современной истории музыки».
Она буквально взрывала театральные залы Европы необыкновенной манерой исполнения. Певица – в жизни, по отзывам современников, некрасивая – на сцене словно перерождалась. А некрасива она была настолько, что Генрих Гейне сравнил ее внешность «с экзотическим и чудовищным пейзажем, некой стихией, самой Природой».
И, несмотря на это, ее обожала публика.
Полина Виардо вдохновила Жорж Санд на создание образа героини ее знаменитого романа «Консуэлло». А была она роста невысокого, сутулилась, буквально отталкивали выпуклые крупные глаза, делавшие черты лица почти мужскими. Поистине «экзотический и чудовищный пейзаж». Когда выходила на сцену, все поражались некрасивостью, но едва начинала петь, зрители приходили в восторг. Современник Виардо французский композитор, органист, дирижер, музыкальный критик и писатель Шарль-Камиль Сен-Санс отмечал, что «…ее голос, не бархатистый и не кристально-чистый, но скорее горький, как померанец, был создан для трагедий, элегических поэм, ораторий».
Так кто же она, женщина, покорившая Тургенева?
Полина Виардо родилась в 1821 году. Ее крестной матерью стала княгиня Прасковья Андреевна Голицына, которая и дала ей имя Полина. Это событие связало будущую певицу с Россией почти с рождения, хотя кто тогда мог предположить, что ей выпадет судьба стать вдохновительницей великого русского писателя, по мнению современников, «одного из самых неистовых певцов высокого чувства Любви!».
Отцом Полины Виардо был известный во Франции тенор Парижского итальянского театра Мануэль Гарсиа. Имя его, как певца, гремело на всех европейских сценах, но, кроме того, был еще и композитором. Песни его были особенно популярны на родине, в Испании. Мать Полины, Хоакина Сичес, имела неотразимую внешность. Ее называли украшением Мадридского драматического театра…
Полина была второй дочерью Мануэля и Хоакины. Она наблюдала, как родители пытались привить любовь к музыке своей старшей дочери – старшей сестре Полины – однако им практически не удавалось сделать этого.
Полину же рояль притягивал как магнит. Когда началось обучение, она дни напролет проводила за клавишами. Сначала отец сам занимался с ней, но затем, когда увидел замечательные успехи, пригласил в учителя знаменитого Ференца Листа.
Сен-Санс писал о Листе: «Когда время сотрет лучезарный след самого великого из всех когда-либо существовавших пианистов, оно запишет в свой золотой фонд имя освободителя оркестровой музыки».
Полине легко давались не только уроки музыки, но и изучение языков. Она хорошо говорила по-испански, по-итальянски, по-французски и по-английски…
Уже в шестнадцать лет в 1837 году она начала выступать в гостиных и салонах, а вскоре стала принимать участие в концертах. Успехи на сцене привели к тому, что она отправилась в Германию в свое первое концертное турне. Затем ее встретил Париж. Там старший брат Родригес Гарсиа, Мануэль Патрисио преподавал пение в Парижской консерватории. Впоследствии (1848—1895) он стал профессором Королевской академии музыки в Лондоне.
Кстати, именно в Лондоне состоялся дебют Полины Виардо как оперной певицы. Она исполняла партию Дездемоны в «Отелло».
В театре присутствовал директор Итальянской оперы в Париже Людовик Виардо. Восхищенный ее голосом, он пригласил певицу в парижский театр. В Париже Полина увлеклась французским поэтом Альфредом де Мюссе. Тогда он уже получил известность не только как поэт, но и как драматург и прозаик. Был хорош собою, молод, и девятнадцатилетняя певица готова была отдать ему руку и сердце.
И тут ей сделал предложение Людовик Виардо.
Певица оказалась перед выбором. И тогда на помощь пришла знаменитая Жорж Санд, считавшая Альфреда де Мюссе весьма ветреным и непригодным для семейной жизни человеком. Она сумела убедить юную певицу дать согласие серьезному и уравновешенному Людовику Виардо, которого все звали в своем кругу Луи Виардо, хотя он и был много старше. Правда, сама Жорж Санд называла его «печальным, как ночной колпак», но все же считала, что даже неплохо, что он является в некотором отношении антиподом страстной и энергичной Полины.
Иван Сергеевич Тургенев, в ту пору совсем еще молодой литератор, увидел Полину Виардо на сцене, когда она исполняла в опере «Севильский цирюльник» партию Розины.
Позднее он вспоминал о том впечатлении: «Не успела еще Виардо-Гарсиа кончить свою арию, как плотина прорвалась: хлынула такая могучая волна, разлилась такая буря, какой я не видывал и не слыхивал. Я не мог дать себе отчета, где я? Что со мной делается? Помню только, что и сам я, и все кругом меня кричало, хлопало, стучало ногами и стульями, неистовствовало. Это было какое-то опьянение, какая-то зараза энтузиазма, мгновенно охватившая всех снизу доверху, неудержимая потребность высказаться как можно горячее и энергичнее».
А ведь еще несколько минут назад впечатление было совершенно иным.
Едва Полина Виардо появилась на сцене, по залу пролетел шумок, ему вторили ложи… «Некрасива! Как некрасива!»
Тургенев тоже подумал: «В самом деле, некрасива!»
Но вот Полина Виардо запела… И тут же вся преобразилась, засверкали волшебным светом глаза. В зал полились непревзойденные звуки. И Тургенев подумал: «Кто сказал некрасива? Какая нелепость? Да ни одной черты нельзя изменить в этом прекрасном лице!»
Так двадцатипятилетний пока еще почти неизвестный публике писатель Иван Тургенев впервые увидел любовь, которая, как считается до сих пор, стала любовью всей его жизни. Увидел и был совершенно сражен и очарован певицей.
Что же случилось? В чем причина столь быстрого и столь сильного увлечения. Конечно же в необыкновенном таланте актрисы, в ее страстности, непосредственности, в ее искренности на сцене. Она вживалась в свои роли, она горела и едва ни сгорала в них. Оперный певец Рубини, современник Полины Виардо, не раз говорил ей после окончания спектаклей: «Не играй так страстно: умрешь на сцене!»
Иван Тургенев сделал все, чтобы быть представленным певице. Ему удалось познакомиться на охоте с мужем Полины – директором Итальянского театра в Париже, известным критиком и искусствоведом – Луи Виардо. 1 ноября 1843 года Иван Сергеевич был представлен и самой Полине.
У певицы в то время было множество поклонников. Тургенев же еще не был известен, а потому, казалось, совершенно не имел шансов. Его представили, как русского помещика, даже вовсе не писателя – о том ни слова. Сообщили лишь, что он автор нескольких посредственных стихотворений. Вполне естественно, певица поначалу и не обратила на него особого внимания. Однако настойчивость Тургенева растопила сердце, и певица попросила своего обожателя помочь ей в изучении русского языка, без хорошего знания которого сложно петь романсы. Русские романсы ей нравились все больше, по мере того как она прикасалась к этому бездонному кладезю.