Шнайдер прекрасно знал, где взять двести двадцать пять тысяч, нужные для съемок пилотного выпуска программы. Он пошел к отцу и с легкостью уговорил его добиться от «Скрин джеймс» ссуды на запуск шоу под условным названием «Манкис». Рейфелсон, в свою очередь, слыл большим любителем группы «Лавин спунфул» и изначально хотел, чтобы музыканты сыграли сами себя. К тому времени группа выпустила несколько успешных синглов и потребовала слишком много денег, вдобавок не разрешила использовать в качестве закадровой музыки свои хиты. Тогда Рейфелсон подумал: будет проще и дешевле сколотить группу с нуля и попросту купить для нее песни в Брилл-Билдинг – знаменитом манхэттенском «гнезде» музыкантов. Чтобы сделать это на законных основаниях, компания «Райберт» заключила контракт с Доном Киршнером, главой музыкального отдела «Скрин джеймс». Киршнер привлек к сотрудничеству лучших композиторов, в том числе Кэрола Кинга и Джерри Гоффина («Еще одно приятное воскресенье»), Нила Даймонда («Я верю»), Томми Бойса и Бобби Харта («Последний поезд в Кларксвилль»).
Далее следовало найти четырех молодых людей на роли музыкантов. 8 сентября 1965 года Берт разместил первое объявление в «Дейли верайети» и «Голливуд репортер»: «С ума сойти! Объявляется конкурс. Ищем фолк- и рок-музыкантов и певцов на роли в новом сериале. Требуются четыре сумасшедших парня. Возраст от 17 до 21 года. Ждем на собеседование».
Из 437 кандидатов, которые явились в «Райберт» на прослушивание, Берт, Рейфелсон и Блаунер выбрали малоизвестного фолк-исполнителя Питера Торка, нищего гитариста Майкла Несмита и британского эстрадного артиста Дэви Джонса, который сыграл Ловкого Плута в вест-эндской постановке мюзикла «Оливер!». Подрабатывал он и диджеем. Мики Доленц, четвертый участник группы и профессиональный актер, минуя общий поток, добился личного прослушивания у Шнайдера и Рейфелсона, и его тоже включили в список.
«Манкис» дебютировали на Эн-би-си 12 сентября 1966 года и шли до 25 марта 1968 года (два сезона, пятьдесят восемь серий). Группа стала настоящим феноменом поп-музыки – за время существования сериала разошлось двадцать три миллиона альбомов. Шнайдер, Рейфелсон, Дон Киршнер и приглашенные композиторы заработали миллионы долларов[14]. Обогатились все, кроме самих «Манкис», которые получали фиксированный актерский оклад, не сочиняли песен и не имели доступа в студию, когда их пение накладывали на музыкальные треки. Разумеется, молодые люди решили: их эксплуатируют и обманывают.
В начале второго сезона актеры, игравшие членов группы «Манкис», были уже не единственными разочаровавшимися. Шнайдер и Рейфелсон тоже вышли из-под действия чар. Они поняли – власть над сериалом постепенно перешла к Киршнеру. Тот, с их точки зрения, лишил «Манкис» сатирического звучания и превратил его в скучнейшую, донельзя предсказуемую телевизионную комедию, слащавую и непомерно напичканную банальной музыкой.
У Рейфелсона еще оставался козырь в рукаве. Он решил снять фильм с участием тех же «Манкис» – в изначальном стиле, а не в нынешнем, превратившемся в бледную тень прежних замыслов. Мики Доленц вспоминал:
«Мы все больше не хотели снимать полуторачасовую версию телесериала, собирались сделать то, что не получилось на телевидении, – немного дать себе волю».
Телевидение принесло «Рейберту» деньги и положение в Голливуде, и теперь Шнайдер и Рейфелсон хотели утвердить свой статус, сняв фильм. Шнайдер знал: для этого ему понадобится самый бойкий и модный сценарист. Перебрав множество имен и не найдя никого, кто понравился бы им с Бертом, Рейфелсон вдруг вспомнил того парня, с которым встречался на просмотрах иностранного кино. Знакомец сказал, что пишет сценарии для Роджера Кормана. Боб связался с Джеком, и после короткого разговора в офисе киностудии Шнайдер спросил, справится ли он. Джек уверенно и с вызовом ответил: «Я могу написать о чем угодно». Шнайдеру и Рейфелсону особенно понравился сценарий «Трипа». Они объяснили Джеку: для «Манкис» желательна та же степень психоделического безумия. Как только они условились о названии фильма – «Голова», это звучало двусмысленно и намекало на секс и наркотики, – Джека официально приняли на работу.
Джека и Боба объединяла не только любовь к иностранному кино. Оба отличались любвеобильностью. Рейфелсон был знаменитый донжуан, пусть даже и жил в счастливом – на первый взгляд, по крайней мере, – браке с Тоби. Он предпочитал юных, доступных блондинок, в которых Голливуд не испытывал недостатка. Джек не отличался особой разборчивостью, лишь бы женщина была молода и симпатична. Вечерами они принялись активно посещать злачные места Голливуда в поисках развлечений.
Работая над сценарием, Джек, Боб и Берт регулярно напивались. Вначале сценарий представлял собой сущий хаос. По большей части его кое-как сляпывали на выходных, на курорте Охай в Калифорнии, где «Манкис», Рейфелсон и Николсон предлагали разные ситуации перед включенным диктофоном, предварительно накурившись. Джек затем уносил запись к себе и использовал в качестве основы сценария. Первый вариант он написал под действием ЛСД. В промежутках между сессиями приятели гуляли и обсуждали сценарий, а чтобы сблизиться еще больше – как будто они в этом нуждались, – вместе ездили в Инглвуд на матчи «Лейкерс». За сотрудниками «Рейберта» были забронированы на сезон шесть мест в первом ряду.
Как вспоминал впоследствии Рейфелсон, во время работы над сценарием «Джек проигрывал все роли. Я, затаив дыхание, следил за ним, какую бы сцену мы ни проходили. Я не сводил с Джека глаз, а потом говорил: «Знаешь что? В следующий раз возьму тебя на главную роль».
Не только Рейфелсон, но и остальные участники проекта тянулись к Джеку – за его талант, легкий нрав, энергию и творческие способности.
Мики Доленц вспоминает:
«Он находился либо на съемочной площадке, либо у меня дома. Джек познакомился с моей семьей. Он, видимо, хотел получше узнать ребят и понять, что собой представляют «Манкис». Лично я считал: Джек написал отличный сценарий. От начала и до конца мы шли по тексту. Как раз тогда парни и стали ворчать, что с ними обращаются не как с настоящей группой – а так оно и было, – и отчасти их недовольство тоже отразилось в фильме».
В окончательном варианте картины в паре сцен на заднем плане маячит Деннис Хоппер. Хелена Каллианиотес, приятельница Джека, исполняет танец живота, Фрэнк Заппа выходит с коровой, Виктор Мейчур появляется в костюме Зеленого великана. В эпизодической роли сняли даже Аннетт Фаничелло. В сценарии Джек высмеял и духовные искания «Битлз» (возможно, тем самым подколол Сандру, с ее «обращением»).
В большой сцене дня рождения были задействованы сотни статистов. В качестве хореографа Рейфелсон привлек Тони Бэзила.
– Боб знал меня как хореографа и режиссера. Работать с ним было здорово, потому что он обожал действовать сообща. Я в основном занимался песнями и танцами и поставил два номера, в том числе «Папочкину песню» Дэви Джонса:
Мики Доленц:
– Они пытались вскрыть противоречия не только «Манкис», но и всего Голливуда, используя группу в качестве метафоры. Боб и Берт хотели все перетряхнуть, положить начало независимому движению в кино, и «Голова» предполагалась как первый серьезный шаг. Виктор Мейчур символизировал старый, фальшивый Голливуд, а «Манкис» – новый. На всех нас лежал отблеск индивидуальности Джека Николсона, с ним вскоре предстояло познакомиться и публике. Помню, мы на несколько дней отправились на Багамы. Джек режиссировал вторую часть фильма, где много подводных съемок. Однажды вечером мы нарядились в самые модные тогда пиджаки, в стиле Неру, чтобы сходить в большое официальное казино. В дверях нас остановил здоровенный вышибала и сказал, что не пустит нас без белой рубашки и галстука. Джек не стал ругаться и шуметь – просто спорил, но очень сдержанно, и объяснял: три четверти населения планеты сочли бы его костюм модным, так почему же казино считает иначе? Я полагаю, причиной оказались наши очень длинные волосы. Никакие разумные доводы не помогли, мы так и не попали внутрь, но, помнится, я отметил: никогда еще не видел Джека с такой стороны. Да и никто не видел. Мы знали его как человека, который обожал развлекаться, не боялся задир и не признавал дутые авторитеты. Рассудительный Джек… это что-то новенькое.
Премьерный показ «Головы» состоялся в Нью-Йорке 6 ноября 1968 года, а в национальный прокат картина вышла 20 ноября. Рейфелсон и Шнайдер организовали рекламную кампанию вокруг афиши с изображением человеческой головы и надписью «Голова». Этими афишами они оклеили все столбы на Манхэттене – и за час до премьеры обоих арестовали за вандализм. К разочарованию друзей, фильм вызвал мало интереса и вскоре сошел с экранов. Прошли годы, прежде чем удалось вернуть затраты (семьсот пятьдесят тысяч долларов). Никаким иным словом, кроме «фиаско», «Голову» невозможно назвать. «Райберт» потерпел неудачу, попытавшись прорваться в область художественного кино. Даже Джеку не понравился окончательный результат, и после премьеры он подытожил свои чувства так: «Надеюсь, он никому не понравится. А я сделаю ремейк с «Битлз»…»
В январе 1968 года Хоппер и Фонда нашли нового сценариста для байкерского фильма Фонды под названием «Одиночки». Терри Саузерн успешно пробовал силы в сатире как писатель и сценарист, в активе у него были «Доктор Стрейнджлав, или Как я перестал бояться и полюбил атомную бомбу» Стэнли Кубрика (1964) и «Цинциннати Кид» Нормана Джуисона, в соавторстве с Рингом Ларднером-младшим (1965). Его сатирический роман 1958 года «Кэнди», написанный в соавторстве с Мейсоном Хоффенбергом, пользовался огромным успехом и в 1968 году был экранизирован, у фильма есть и другое название – «Сладкоежка».
Затем Фонда пригласил Роджера Кормана в качестве исполнительного продюсера. Корману понравилась идея – сочетание «Диких ангелов» и «Трипа», – и он заявил Фонде и Хопперу, что они наткнулись на золотую жилу. Как только Саузерн закончил сценарий – еще шли съемки «Головы», – Корман отнес его в АИП в надежде обрести финансирование.
Корман:
– Я не сомневался, что получу в АИП очень нужные нам деньги. Мы условились о встрече, и, разумеется, дирекция одобрила идею, но потребовала от Саузерна переделки сценария с меньшим акцентом на наркотиках. И нас предупредили еще кое о чем, прямо в присутствии Хоппера, который не пользовался большим почетом. А именно: если съемки фильма из-за него выбьются хотя бы на один день из графика, финансирование немедленно прекратится. Я увидел лица Денниса и Питера и понял – начальство сделало огромную ошибку. После встречи Фонда и Хоппер были не в духе.
Корман успокоил их и пообещал все уладить.
Он ушел со встречи абсолютно уверенный, что картина получит зеленый свет, как только он предъявит разумный бюджет, график съемок и обязательство придерживаться того и другого. На следующий день Корман позвонил в АИП, чтобы заверить студию, что с Хоппером проблем не будет. Директора сказали, что их это устраивает, и попросили представить переделанный вариант сценария, прежде чем окончательно дать согласие.
Когда Хоппер начал жаловаться на задержки и ненужную суету со стороны АИП, Джек предложил обратиться в «Райберт» – может быть, Шнайдер, Рейфелсон и Блаунер больше заинтересуются их проектом?
Они условились о встрече, но не ради «Одиночек». Фонда не хотел ставить под угрозу грядущий договор с АИП и убедил Хоппера предложить «Рейберту» что-нибудь другое. Хоппер назвал политическую сатиру Майкла Маклюра «Королева». Джек пригласил приятелей выкурить у него в кабинете косячок в ожидании приезда Шнайдера. Тот недавно получил травму, катаясь на лыжах, и передвигался на костылях медленно. Наконец он появился. Джек, Рейфелсон, Блаунер и Джеглом зашли в кабинет Шнайдера, чтобы узнать, с чем явились Хоппер и Фонда. Изложив свою идею, Хоппер попросил шестьдесят тысяч долларов на съемки «Королевы».
После долгой паузы Шнайдер поинтересовался, что еще у них есть. Иными словами, «Королева» его не впечатлила. Тогда Джек рассказал про «Одиночек», ведь этот проект считался подлинной целью встречи. Шнайдер уже знал про договор с АИП – и что Хопперу не нравились условия.
– Как там ваш байкерский фильм? – спросил он.
Когда Хоппер сердито объявил: АИП занимается ерундой, Шнайдер, Рейфелсон и Блаунер оживились. Через несколько секунд молчания Берт попросил Хоппера рассказать поподробнее.
Через пять минут Фонда и Хоппер заключили договор с «Райбертом».
Шнайдер согласился дать им триста шестьдесят тысяч долларов в качестве стартового капитала. По одиннадцать процентов дохода Хопперу и Шнайдеру (Саузерн не присутствовал, и его доля не обсуждалась) и сорок тысяч немедленно на руки Хопперу и Фонде, чтобы снять пробную версию.
Шнайдер знал, что рискует – Хоппер имел ужасную репутацию в Голливуде, а Фонда был совершенно неопытным продюсером, – но желал подкрепить слова делом. «Райберт» дал согласие, и Корман с АИП остались за бортом. Джек жалел Кормана, но лучше многих понимал, что такое киноиндустрия. Все готовы друг другу горло перегрызть, когда речь заходит о переманивании талантов и краже чужих идей. И потом, не он заключал договор, а только предложил проект АИП и не получил никакого задатка, хотя настоящая сделка – это деньги.
Шнайдер откупорил бутылку дорогого шампанского, чтобы отпраздновать.
Хоппер и Фонда на следующий день отправились в Новый Орлеан с Тони Бэзил (Мэри) и Карен Блэк (Карен), чтобы найти актрис на остальные женские роли. Хоппер должен был сыграть Билли, а Фонда – Уайатта (Уайатт Эрп, он же Капитан Америка). Они намеревались снять «приход» под действием ЛСД во время масленичного карнавала – насколько хватило бы денег. Джек отправился с ними в качестве бдительного ока «Райберта».
Проблемы начались в первый же день. Все встали в шесть утра, чтобы смешаться с праздничной толпой, запечатлеть какие-нибудь безумные кадры и снять сцену на кладбище. Едва все успели собраться, как Хоппер, уже под кайфом, перед съемочной группой назвал себя величайшим режиссером в мире и заявил: остальные – просто обслуживающий персонал. Несколько членов съемочной группы уехали сразу же. Когда оставшиеся взялись за съемки на местном кладбище, хаос возобновился.
«Мы все сидели в трейлере, – вспоминает Карен Блэк, – и искали праздничное шествие на улицах, но ничего не находили. Если вы посмотрите фильм, то увидите: мы с Тони и Деннисом на самом деле не принимали участия в параде. Я вообще вышла только один раз. Это был просто бардак. Мы с Тони сидели в машине, а остальные, кажется, нюхали порошок. И вино текло рекой. И все время ревел рок-н-ролл. С ума сойти! Деннис постоянно выглядывал в окно и перебрасывался шутками с прохожими. Тогда я и начала думать, что ничего не получится».
Бэзил:
«В первой сцене на кладбище я, лежа на земле, увидела идущих ко мне Карен Блэк и Денниса. Тогда я воскликнула: «Вот черт!» – и была готова ко всему на свете. Но, когда мы сняли сцену, до меня дошло – в ней есть кое-что очень знакомое. Тогда я сообразила: Деннис очень увлекался экспериментальным кино Брюса Коннора, поэтому построил эпизод по образцу аналогичной сцены у Коннора. Он не такой спонтанный и безудержный, как многим казалось».
На следующий день в Новом Орлеане обдолбанный Хоппер потребовал, чтобы Фонда рассказал перед камерой о самоубийстве своей матери. Он надеялся получить отличный материал для тест-фильма. Фонда отказывался, полагая, что Хоппер заходит слишком далеко. Оба страшно разругались, но в конце концов Фонда сдался, вскарабкался на статую Мадонны и произнес несколько фраз в адрес матери, интересуясь, зачем она это сделала. Хоппер завопил от восторга. Но с тех пор Фонда с ним не разговаривал.
Когда они вернулись в Лос-Анджелес, Фонда хотел покинуть проект, но Рейфелсон убедил его остаться, ведь в их отсутствие Шнайдер уговорил студию «Коламбиа» распространять «Одиночек», а они взамен должны были выдать авансом весь бюджет – триста шестьдесят тысяч. Рейфелсон объяснил Фонде: обратной дороги нет; он не мог расторгнуть договор, не создав тем самым серьезных юридических проблем и не повредив некоторым своим друзьям, поскольку «Райберт» уже отнес чек «Коламбиа» в банк и получил сорок тысяч, которые и отдал Хопперу на съемки тест-фильма.