Сталин и Рузвельт. Великое партнерство - Сьюзен Батлер

Сьюзен Батлер

Сталин и Рузвельт: великое партнерство

© Мовчан А.Б., перевод на русский язык, 2016

© Издание, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2017

Глава 1

Через Атлантику во время войны

Утром 11 ноября 1943 года, в четверг, в двадцать пятую годовщину перемирия, положившего конец Первой мировой войне, президент Рузвельт в открытом кабриолете покинул Белый дом и промчался через столицу, со звездно-полосатым флагом США и президентским флагом, развевавшимися на капоте автомобиля. Он ехал отдать дань памяти могиле Неизвестного солдата на Арлингтонском национальном кладбище. В городе была праздничная атмосфера: флаги украшали витрины, банки в этот день не работали. Как только президентский автомобиль появился на кладбище и проследовал к могиле Неизвестного солдата, прогремел салют: из современных противотанковых пушек был произведен двадцать один выстрел, который был слышен по всей долине Потомака.

В одиннадцать часов (точное время подписания перемирия) Рузвельт стоял с непокрытой головой между генералом Эдвином «Па» Уотсоном, своим старшим военным советником, и вице-адмиралом Уилсоном Брауном, военно-морским советником, напротив могилы Неизвестного солдата. День был промозглый и сырой, листва с деревьев почти вся облетела, дул холодный ветер. На президенте была темно-синяя плащ-накидка, которую он часто носил в коротких выездах из Белого дома. С одной стороны их группу замыкал армейский горнист, с другой – солдат с большим венком из желтых и красновато-коричневых хризантем. Военный оркестр исполнил гимн «Усеянное звездами знамя», после чего по традиции наступила минута молчания. Затем адмирал Браун взял венок и от лица президента возложил его на могилу Неизвестного солдата. Четыре раза прозвучала приглушенная дробь барабанов, и горнист протрубил отбой.

После завершения короткой церемонии под звуки повторного салюта из двадцати одного пушечного выстрела, прогремевшие по всей долине, президентский автомобиль покинул кладбище.

В Палате представителей этот день отметили выступлениями в память о данном юбилее, причем большинство выступавших выразили мнение, что необходимо изыскать возможности сделать предстоящий мир более прочным, чем предыдущий. Что же касается Сената, то у него не было сессии.

Шел десятый год нахождения Рузвельта на посту президента США, страна почти два года была участницей Второй мировой войны. Когда стемнело и начался дождь, президент вновь выехал из Белого дома, но, в отличие от утренней поездки, он сделал это на сей раз без лишнего шума. Он направлялся на военно-морскую базу Куантико (штат Виргиния), где его ждала ослепительно-белая 50-метровая президентская яхта «Потомак», которая представляла собой катер береговой охраны с надстроенной верхней палубой и каютой. Она должна была проделать первую часть общего пути длиной в 17 442 мили, пути через нашпигованные подводными лодками воды, пути длиной более чем полмира – в Тегеран (Иран). Там ему предстояло впервые встретиться с Иосифом Сталиным, высшим руководителем Советского Союза, отступником. Это будет знаменательным событием для них обоих и для всего мира.

Рузвельта сопровождали его ближайший советник Гарри Гопкинс, который курировал программу ленд-лиза по предоставлению Советскому Союзу масштабной помощи, начальник его личного штаба адмирал Уильям Лихи, его личный врач вице-адмирал доктор Росс Макинтайр, адмирал Браун, генерал Уотсон и его физиотерапевт капитан-лейтенант Джордж Фокс. Президентский автомобиль появился на темном, казавшемся пустынным причале, где вдали от назойливых глаз его ожидал «Потомак». На борту президентской яхты все было в полной готовности.

Ровно через шесть минут после того, как президент и его окружение ступили на борт яхты, она двинулась вниз по реке Потомак, направляясь к порту Черри-Пойнт (штат Виргиния) в Чесапикском заливе в шестидесяти трех милях от военно-морской базы Куантико, где стала на ночь на якорь.

На следующее утро чуть позже 9 часов «Потомак» подошел к линкору «Айова», стоявшему на якоре в бухте на глубокой воде. Он остановился борт о борт, и при легком, прохладном утреннем ветерке Рузвельта поместили в своего рода люльку, которую выбрали с кормовой части верхней прогулочной палубы «Потомака» на главную палубу «Айовы» прямо напротив башни номер три. Когда остальное окружение президента также было пересажено на борт линкора, «Потомак» растаял вдали. Яхте было приказано в течение следующей недели крейсировать вне пределов видимости и подальше от всем известного родного причала, чтобы создать впечатление (в случае, если кто-либо из журналистов заметит отсутствие президента), что тот совершал очередной частный круиз на борту так называемого «плавучего Белого дома» (такое название яхта получила с учетом того, сколько времени президент проводил на ней).

Рузвельт всегда любил море. Мальчишкой он проводил лето на острове Кампобелло в Канаде и тогда научился ходить на паруснике своего отца «Полумесяц», 14-метровой одномачтовой яхте, пользуясь для этого каждым выпадавшим случаем и с легкостью управляя им. После того как он в тридцать девять лет заболел полиомиелитом и у него отнялись ноги, он приобрел катер, приспособленный для жилья, который держал в водах Флориды и на котором жил иногда по несколько месяцев.

Теперь он с нетерпением ждал плавания на «Айове», самом новом, самом крупном и самом быстроходном линкоре ВМС. Этот боевой корабль был специально оборудован для пребывания на нем Рузвельта[1]: был установлен лифт, для свободного перемещения его инвалидного кресла над комингсами[2] и другими препятствиями на палубе были надстроены пандусы. Как и во всех других местах, где жил Франклин Д. Рузвельт, ванна была оборудована металлическими поручнями, за которые он мог бы ухватиться, поднимаясь, унитаз был одной высоты с его инвалидным креслом, а зеркало располагалось достаточно низко, чтобы он мог бриться сидя. В каюте Рузвельта находилось также его любимое кресло с откидной спинкой, обитое кожей.

Спустя полчаса после того, как он ступил на борт, огромный корабль был уже в пути. В готовности приветствовать Рузвельта находилось все высшее руководство Вооруженных сил США: начальник штаба армии США генерал Джордж К. Маршалл, командующий военно-воздушными силами армии США генерал ВВС Г. Х. Арнольд (по прозвищу Счастливчик), начальник снабжения армии генерал Брейон Б. Сомервелл, главнокомандующий военно-морскими силами США адмирал Эрнест Дж. Кинг и начальник личного штаба президента адмирал Уильям Лихи, а также еще четыре генерала, три адмирала и около пятидесяти штабных офицеров более низкого ранга. Рузвельт отказался от воинских почестей при появлении на борту, и с учетом военного времени не был поднят его флаг. На борту линкора находились восемь сотрудников спецслужб, постоянно обеспечивавших охрану президента.

Так началось путешествие Рузвельта для встречи с Иосифом Сталиным, для встречи, которую он пытался организовать в течение двух лет и ради которой он приложил громадные усилия и преодолел огромные расстояния.

Они вместе с Черчиллем в прошлом январе в качестве места встречи выбрали Касабланку, поскольку полагали, что это окажется подходящим для Сталина вариантом и тот согласится встретиться там с ними.

– Мы пытаемся добиться от Сталина согласия на встречу, – признался Рузвельт Майку Рейли[3], руководителю секретной службы Белого дома, ставя того в известность о своей предстоящей поездке, и твердо добавил:

– Но я не собираюсь ехать на встречу с ним дальше Касабланки.

Однако перед лицом возражений Сталина на все сделанные ему предложения по месту встречи решимость президента угасла, и теперь он направлялся за тысячи километров дальше Касабланки.

Встреча в Тегеране была запланирована для реализации любимой идеи Рузвельта: создания международной организации, более эффективного варианта Лиги Наций, в которую вошли бы все страны. Он верил, что такая организация явилась бы действительно лучшим и единственным способом поддержания мира во всем мире. Она представляла бы собой своего рода дискуссионную площадку, где любая страна могла бы огласить свои жалобы и где всем странам была бы предоставлена возможность разговаривать друг с другом. В определенных обстоятельствах у ней были бы полномочия предпринимать практические действия. По замыслу Рузвельта, четыре великие державы (Соединенные Штаты, Советский Союз, Великобритания и Китай) в рамках этой организации могли бы выступать в качестве четырех международных полицейских. После победы в этой войне четыре сверхдержавы, обладая более широкими полномочиями, чем другие страны, обеспечивали бы порядок в международном масштабе.

Позиция Сталина имела для осуществления президентского плана решающее значение. Война непредсказуемо изменила все страны. После войны должны были остаться только две сверхдержавы: Америка и Россия. И Рузвельт вполне отдавал себе отчет в том, что без членства и поддержки Советского Союза не будет идти и речи о создании какой-либо международной организации. Формирование этой структуры, Организации Объединенных Наций, как называл Рузвельт планируемую к созданию организацию, ознаменовало бы появление первого поистине мирового правительства.

Рузвельт ожидал в ходе своей первой встречи с советским руководителем услышать от того решительные возражения и был вполне готов справиться с этой задачей. Он предполагал произвести на Сталина впечатление своим интеллектом, твердостью своего характера и, прежде всего, масштабом своей власти. Он был намерен таким образом обеспечить самому параноидальному правителю в мире спокойствие и чувство безопасности. Он должен был устроить все так, чтобы его идеи о послевоенном обустройстве мира не вызвали отторжения у Сталина, поскольку России предстояло принять участие в этом процессе.

Франклин Д. Рузвельт прочитал о Сталине все, что только мог: тот был грузином, чуть более двух лет старше его, родился на юге России в обедневшей семье, где отец спился, а мать, понимая, что сын умен, убедила священника взять того на обучение в церковную школу. Став подпольщиком, он изменил фамилию Джугашвили на Сталин и попал в поле зрения Ленина, преемником которого и оказался. Он был, как и Франклин Д. Рузвельт, инвалидом: два пальца на левой ноге у него срослись, в результате чего у него была походка вразвалку, а левая рука у него была повреждена в результате того, что его сбил конный экипаж, когда он был еще ребенком.

Характеристики Сталина, которые получил Франклин Д. Рузвельт, были противоречивы. Он выспрашивал о нем у тех своих знакомых, которые встречались с советским руководителем. Одна из них, Анна-Луиза Стронг, основатель «Московских новостей», англоязычной еженедельной газеты для американцев, вспоминала, что Франклин Д. Рузвельт чрезвычайно, с какой-то одержимостью интересовался личностью Сталина. (В отличие от многих других она находила Сталина «самым простым в общении человеком, которого когда-либо встречала»[4].) Франклин Д. Рузвельт знал о полном насилия жизненном пути Сталина, о его безжалостности, о том, что тот бросал в тюрьму или убивал любого, кто оказывался на его пути. В 1930 году он сравнил Сталина с Муссолини. Хорошо известно, что в 1940 году, выступая перед группой студентов, собравшихся в Белом доме, он заявил, что диктатура Сталина была «абсолютной, как и любая другая диктатура в мире»[5], и что тот был виновен в «массовых убийствах тысяч ни в чем не повинных людей». Он не питал никаких иллюзий относительно характера советского правителя и не вынашивал никаких идей о вмешательстве во внутренние дела Советского Союза. Сталин был необходим Рузвельту, и, как предполагал Рузвельт, он также (возможно даже, в еще большей степени) был необходим Сталину. Как сказал Рузвельт на борту «Айовы» своему личному врачу, вице-адмиралу Россу Макинтайру, «я рассчитываю на его реализм. Ему, должно быть, уже надоело сидеть на штыках»[6].

В Египте он организовал своего рода прелюдию к предстоящей встрече: четырехдневные переговоры в Каире с Уинстоном Черчиллем, Чан Кайши и, как он надеялся, Вячеславом Молотовым, советским наркомом иностранных дел, вторым по влиянию человеком в Советском Союзе, а также с соответствующими представителями военных штабов. После этого они с Черчиллем и Молотовым должны были совершить короткий перелет в Иран, чтобы встретиться там со Сталиным. Каирская конференция предполагалась в качестве места, где четыре страны совместно приступили бы к выработке стратегических планов. «Начали свою работу», как представил это Рузвельт Сталину[7]. Эта конференция должна была подчеркнуть идею Рузвельта о том, что Китай признается в качестве четвертой великой державы, хоть он еще и не проявил себя в полной мере: в стране был самый разгар гражданской войны, одновременно ей приходилось отражать японское вторжение. Тем не менее, когда Сталин узнал, что китайский руководитель планирует прибыть в Каир, он отменил поездку туда Молотова, а также российского военного представителя, поскольку опасался, что если Япония узнает, что Молотов встречался с генералиссимусом Чан Кайши, она может блокировать порт Владивостока, имевший важное значение для обеспечения военных мероприятий Советского Союза, или же, еще хуже, развернуть Квантунскую армию на маньчжурской границе. К тому времени, когда Рузвельт узнал об отмене советской стороной своего участия в каирской конференции, он был уже в открытом море.

Хотя для Рузвельта это и явилось ударом, но не трагедией, поскольку каирская встреча была важна в основном с пропагандистской точки зрения. Рузвельт из всех президентов наиболее серьезно относился к информационной составляющей своей деятельности. Отсутствие русского представителя не должно было лишить Рузвельта возможности извлечь выгоду из позитивного для него общественного резонанса в результате его публичного принятия политической фигуры Чан Кайши в таком экзотическом месте.

Его преследовали воспоминания о Лиге Наций, идея о которой провалилась с таким треском. Президент Вильсон мечтал о ней и стремился воплотить свою мечту, но у него не было ни пропагандистских навыков, ни политической смекалки, необходимых для достижения этой цели. Рузвельт присутствовал на Парижской мирной конференции в качестве помощника морского министра при свертывании военно-морского присутствия США во Франции в рамках Версальского мирного договора. Он был свидетелем того, как Вильсон был вынужден согласиться с реваншистскими условиями договора, на которых настаивали его союзники: это было их ценой за присоединение к Лиге Наций. Он убыл в США вместе с Вильсоном на борту линкора «Джордж Вашингтон». На обеде в кабинете Вильсона он слышал, как президент торжественно произнес:

– Соединенные Штаты должны начать энергично действовать – или же их бездействие разобьет сердце всему миру[8].

Рузвельт лично был убежден в исключительной важности Лиги Наций, но он знал о том, что Вильсону предстояло проинформировать Сенат США о последствиях членства в этой организации и о том, что ключевые сенаторы-республиканцы, отстраненные Вильсоном от процесса мирных переговоров в Париже и чье мнение он в действительности не брал в расчет, ждали своего часа, чтобы отомстить ему.

Вильсон был подвергнут резкой критике в Сенате и вынес ожесточенные дискуссии по этому вопросу на национальный уровень, разъезжая с выступлениями по стране. Рузвельт был свидетелем того, как тщетно Вильсон боролся за свою идею, теряя здоровье.

Рузвельт унаследовал мечту о мировом правительстве. Он вместе с Госдепартаментом наметил предварительную схему всемирной организации к 1939 году – как раз тогда, когда Гитлер начал завоевывать Европу. Рузвельт сделает все возможное, чтобы добиться поставленной цели. Он твердо уяснил (на очевидном для себя примере поражения Вильсона), что президенту страны недостаточно иметь похвальные цели или объявить их всему миру, пусть даже тот с энтузиазмом внимает тебе. Как-никак и «Четырнадцать пунктов» Вильсона взбудоражили всю планету. Однако необходимо было также добиться поддержки своих союзников и Сената США, и это следовало сделать до окончания войны.