Так, в прошлом месяце проходило заседание министров финансов и глав центральных банков «финансовой двадцатки» на полях ежегодных совещаний Международного валютного фонда и группы Всемирного банка. «Финансовая двадцатка» выразила обеспокоенность возросшей долей небанковского сектора в структуре как государственного, так и корпоративного долга стран и развивающихся и развитых рынков. Заместитель министра финансов РФ Сергей Сторчак, участвовавший в указанном заседании, сказал: «Еще одна тема, которую плотно обсуждали, и которая беспокоит министров, что среди кредиторов и корпораций, и правительств, это касается всех – и emerging markets, и развитых стран – резко возросла доля кредиторов, которая относится к небанковскому сектору». Он обратил внимание на все более тесное сращивание «белого» и «теневого» банкинга: «Одновременно возросла сцепка банков с этим shadow banking в виде разных взаимных проникновений, зависимостей и так далее».
Первым шагом к тому, чтобы начать какие-то практические действия по решению проблем, порождаемых бурным развитием ТБ, является оценка масштабов и структуры этого вида деятельности в мире и по отдельным странам. За решение этой задачи взялся Совет финансовой стабильности – СФС (Financial Stability Board – FSB). Напомню, что это международная организация, созданная странами Большой двадцатки на Лондонском саммите в апреле 2009 года (на базе Форума финансовой стабильности, существовавшего с 1999 года). СФС базируется в Базеле (Швейцария), по тому же адресу, что и Банк международных расчетов (БМР). Основной целью организации является выявление слабых мест в области мировой финансовой стабильности, разработка и применение регулирующей и надзорной политики в этой сфере. В частности, одним из направлений деятельности СФС стало составление и регулярное обновление списков системообразующих банков и страховых компаний, к которым предъявляются повышенные требования по устойчивости и надёжности, а также применяются усиленные меры надзора за их деятельностью (имеющихся в настоящее время список включает 30 организаций).
Первый доклад СФС по оценке ТБ в мире был подготовлен в 2012 году. Он получил название «Global Shadow Banking Monitoring Report» («Доклад по глобальному мониторингу теневого банкинга»). Далее такие доклады выходили каждый год. Последний был обнародован весной этого года. Приведу некоторые наиболее значимые цифры документа, в котором фиксируется картина на конец 2016 года[7].
Авторы последнего доклада отмечают, что охват исследования расширился по сравнению с предыдущими годами. Исследование отражает положение в 29 юрисдикциях мира, на которые приходится более 80 % мирового ВВП. В исследование включена такая новая юрисдикция, как Люксембург. Также в последнем докладе дана гораздо более полная картина по ТБ в Китае (в предыдущих были только фрагменты и примеры).
Суммарная величина активов всего финансового сектора исследуемых юрисдикций оценена в 336 трлн. долл. При этом на небанковские финансовые организации приходится 160 трлн. долл. Из последней суммы 61 трлн. долл. приходится на финансовые институты, которые находятся под достаточно жестким контролем со стороны финансовых регуляторов. Это два основных вида: страховые компании (29 трлн.) и пенсионные фонды (31 трлн.). На другие финансовые организации приходится 99 трлн. долл. Это финансовые посредники, которые в широком смысле уже относятся к теневому банкингу. По методологии СФС кроме ТБ в широком понимании имеется еще ТБ в узком определении. Активы такого теневого банкинга составили 45,2 трлн. долл., или 13 % всех глобальных финансовых активов.
Если сравнивать показатели конца 2016 года с данными на конец 2011 года (содержащимися в первом докладе 2012 года), то мы увидим четко обозначенные тенденции: рост доли небанковских институтов (НБИ) в глобальных финансовых активах. Она уже достигла 47,6 %. Между прочим, банки уже на втором месте, их доля составила лишь 40 % (остальное приходится на финансовые активы денежных властей – Центробанков и Минфинов). Через год-два при существующих тенденциях доля НБИ может достичь и превысить планку в 50 %. Также растет доля ТБ в широком и узком определении. Небанковское кредитование росло во всех 29 юрисдикциях с 2011 года в среднем на 8,3 % в год. Активы ТБ в узком определении за 2016 год увеличились на 7,6 %. Доля небанковского кредитования (в узком определении) в ВВП изученных стран в 2011–2016 годах увеличилась с 62 % до 73 %.
Какие институты СФС включает в ТБ в узком определении? К институтам теневого банкинга (ИТБ) относятся: инвестиционные фонды денежного рынка (money market funds); хедж-фонды; иные инвестиционные фонды; трастовые фонды, инвестирующие в недвижимость (real estate investment trusts); инвестиционные фонды, вкладывающие средства в недвижимость (real estate funds); трастовые компании; брокерские дилеры, структурные финансовые компании, центральные контрагенты (central counterparties), зависимые финансовые компании (captive financial institutions) и т. д. Российским гражданам из этих институтов наиболее знаком, вероятно, такой ИТБ, как паевые инвестиционные фонды (ПИФ). По данным СФС, 72 % активов ТБ приходится на институты «коллективного инвестирования», которые обладают особенно дестабилизирующим потенциалом, так как сильно подвержены «набегам» клиентов.
Представленная в докладе СФС картина ТБ в узком определении показывает, что безусловными лидерами являются две страны – США и Китай. Также бросается в глаза, что ТБ расцвел пышным цветом в очень маленьких юрисдикциях. Вот доля лидеров ТБ в узком определении (в % от суммарной величины активов ТБ по 29 юрисдикциям): США – 31; Китай – 16; Каймановы остова – 10; Люксембург – 7; Япония – 6.
В абсолютном выражении цифры астрономические: США – 14,1 трлн. долл. (76 % ВВП); Китай – 7,0 трлн. долл. (62,5 % ВВП). Судя по всему, для многих мелких юрисдикций секретом их «процветания» является гипертрофированное развитие ТБ. Так, у Люксембурга активы ТБ в узком определении составляют 3,2 трлн. долл., что в 54,6 раза превышает величину годового ВВП. А у Каймановых островов активы ТБ составили примерно 4,5 трлн. долл. при годовом ВВП менее 4 млрд. долл. Первый показатель больше второго на три с лишним порядка!
Если во многих странах мира удельные веса банковского и небанковского секторов в общем объеме всех финансовых активов пока еще сопоставимы, то есть уже целый ряд государств, где небанковские финансовые организации занимают намного более прочные позиции, чем банки. На такие организации, согласно данным доклада СФС, на Каймановых островах приходится 92 % всех финансовых активов, в Ирландии – 76 %, Нидерландах – 58 %.
Отличительной особенностью институтов ТБ (ИТБ), зарегистрированных на Западе и в офшорных юрисдикциях, является то, что свой бизнес они ведут преимущественно в развивающихся странах и странах с переходной экономикой. Их не интересуют долгосрочные инвестиционные проекты, они предпочитают работать с самыми разными ценными бумагами, которые эмитируются указанными странами. А это почти исключительно бумаги спекулятивного характера. Профессор политической экономии Калифорнийского университета Джек Расмус (Jack Rasmus) отмечает, что западные ИТБ особенно активно работают на финансовых рынках КНР, Аргентины, Греции, Венесуэлы и Украины, дестабилизируя и без того разбалансированную экономику этих стран[8].
Что касается теневого банкинга Китая, то, по мнению многих экспертов, его масштабы в докладе СФС сильно недооценены. Уже после выхода в свет доклада (в марте этого года) были обнародованы некоторые новые данные и оценки по Китаю, которые показывают, что ТБ Китая вполне сопоставим с ТБ США. Есть даже оценки, которые демонстрируют, что величина суммарного долга Китая, публикуемая официальными властями, меньше долга, образованного теневым банкингом и почти не учитываемого властями.
В исследовании имеется информация и о ТБ России. Вот узкая оценка активов ТБС (теневой банковской системы) за весь пятилетний период (млрд. долл., на конец года): 2011 г. – 17,0; 2012 г. – 19,5; 2013 г. – 33,4; 2014 г. – 69,9; 2015 г. – 62,2; 2016 г. – 76,3. Как видим, за период 2011–2016 гг. активы ТБ в России увеличились в 4,5 раза.
В относительном выражении это не очень много. Так, по отношению к ВВП – около 6 %. Активы банковской системы РФ на конец 2016 года, по данным ЦБ РФ, были равны 80.063 млрд. руб. По курсу рубля на тот момент времени это было эквивалентно 1320 млрд. долл. Таким образом, активы ТБС были в 17 раз меньше активов официального банковского сектора.
По объему активов ТБС России сопоставим с теневым банкингом Чили (62,9 млрд.) и Гонконга (84,5 млрд.) и существенно превосходит аргентинский (32,5 млрд.), индонезийский (16 млрд.) или ТБС Саудовской Аравии (31,6 млрд.).
Но, как и в случае с Китаем, масштабы ТБ в России, судя по всему, недооценены. К тому же теневой банкинг в России несравненно более жесткий, чем в большинстве других стран, включенных в исследование. В частности, важной составной частью теневого банкинга России являются микрофинансовые организации (МФО), предоставляющие кредиты как физическим лицам, так и бизнесу (преимущественно малому). Процентные ставки могут составлять 1 или 2 процента в день. А в год набегает до 1000 процентов и более. К тому же многие МФО работают вообще нелегально, без разрешительных документов. Каждый год выявляется по 1–2 тысячи таких организаций. Очевидно, что это уже «черный» банкинг, который в докладе СФС не нашел своего отражения. Но деятельность такого банкинга не находит своего отражения и в статистике Центробанка России.
Закат доллара США. Желаемое или действительное?
Наши СМИ как сенсацию подали последние данные организации СВИФТ, которая, как известно, занимается информационным обеспечением значительной части всех денежных платежей в мире. Платежи осуществляются в разных валютах. СВИФТ составляет на регулярной основе статистику платежей в разрезе основных валют. Эту статистику можно найти в ежемесячных публикациях «RMB Tracker. Monthly reporting and statistics on renminbi (RMB) progress towards becoming an international currency». Последняя публикация датирована концом сентября 2018 года и отражает структуру платежей, прошедших через систему СВИФТ в августе этого года.
Суть сенсации заключается в том, что доля главной валюты – доллара США – в платежах снижается, а доля второй валюты – евро – растет, и разрыв между этими двумя ведущими валютами сокращается. Чтобы не быть голословным, приведу статистическую картину по состоянию на август 2018 года и для сравнения картину на август 2016 года (табл. 1). В ней я даю картину по первым десяти валютам, имеющим наибольшие удельные веса на август нынешнего года.
Табл. 1. Валютная структура всех платежей[9], проходящих через систему СВИФТ (доля в % от общего стоимостного объема платежей во всех валютах)
Источник: RMB Tracker[10]
Действительно, за два года доля доллара США снизилась на 1,03 процентных пункта, а доля евро за этот период времени выросла на 1,22 процентных пункта. Действительно разрыв между двумя валютами несколько снизился и составил в августе 5,56 процентных пункта против разрыва в августе 2016 года, равного 7,81 процентных пункта. Для сенсации маловато. Те, кто на протяжении многих лет следит за динамикой показателей доли валют в мировых платежах и расчетах, хорошо известно, что имеют место колебания значений показателей в определенных диапазонах. Повышения сменяются снижениями и затем новыми повышениями. Как колебания температуры атмосферного воздуха. Никаких «температурных и климатических катастроф» в мире валют пока не произошло. Между прочим, за указанный период времени несколько просели такие валюты, как британский фунт стерлингов, доллар Канады, доллар Австралии, швейцарский франк. Одновременно произошло некоторое укрепление позиций таких валют как японская иена, китайский юань, доллар Гонконга и доллар Сингапура.
Несколько иной будет валютная картина платежей исключительно трансграничных (международных), т. е. без учета платежей между субъектами в рамках одной юрисдикции.
В контексте исключительно международных платежей доля США снизилась на 2,42 процентных пункта, а доля евро выросла на 4,77 процентных пункта. Разрыв между этими валютами снизился с 13,08 процентных пункта до 5,89. Опять же никакой революции пока не произошло. Вместе с долларом США ослабли позиции таких валют как иена, британский фунт стерлингов, доллар Канады, доллар Австралии, доллар Сингапура, швейцарский франк. Несколько просел даже китайский юань, несмотря на пропагандистскую шумиху о том, что эта валюта становиться мировой и может составить конкуренцию доллару США. А усилил свои позиции вместе с евро лишь доллар Гонконга.
Табл. 2. Валютная структура международных платежей, проходящих через систему СВИФТ (доля в % от общего стоимостного объема международных платежей во всех валютах)
Источник: RMB Tracker[11]
Кстати, несколько улучшил свои позиции и российский рубль. Он не вошел в первую десятку валют, но попал во вторую десятку. В августе 2016 года на рубль приходилось 0,21 % всех международных платежей, а в августе 2018 года его доля возросла до 0,28 %. С 20-го места российский рубль переместился на 18-е место (перед ним находится турецкая лира, а за ним следует южноафриканский рэнд).
Примечательно, что российский рубль не вошел в первую двадцатку валют в рейтинге по всем видам платежей (как международным, так и внутренним). В условиях нарастания экономический санкций Москва предпринимает усилия по минимизации рисков возможного отключения банковской системы России от системы СВИФТ. Поэтому у нас была создана и запущена в конце 2015 года система, получившая название СПФС (система передачи финансовых сообщений). Часть платежей и расчетов между российскими субъектами платежных отношений (преимущественно российскими банками) стала проходить не через СВИФТ, а СПФС. На середину текущего года в СПФС уже участвовало около 400 российских организаций. Что касается международных платежей российских организаций, то они по-прежнему (за редкими исключениями) продолжают проходить через СВИФТ. Следовательно, риски, связанные с возможным блокированием СВИФТ, для России сохраняются. Тем более что и внутренние платежи в России далеко не все переведены на СПФС. Образно выражаясь, многие продолжают путешествовать из Москвы в Рязань через Париж.
Хотелось бы любителям сенсаций напомнить, что еще несколько лет назад на первом месте среди валют, используемых для платежей, находился не доллар США, а евро. Вот как выглядела картина по данным СВИФТ на январь 2012 года (доля валют в общих объемах платежей, как внутренних, так и международных, %): евро – 44,04; доллар США – 29,73. Как видим, отрыв евро от доллара США был колоссальный. А вот картина на июль 2013 года (%): евро – 37,50; доллар США – 36,14. Т. е. всего полтора года спустя доллар почти догнал евро, уже наступал на пятки европейской валюте. А в коне того же 2013 года уже обошел евро. В 2015 году отрыв доллара США от евро достиг своего максимума при доле доллара США, превысившей планку в 45 %, и доле евро, упавшей до 22–23 %. Затем разрыв между двумя валютами опять плавно стал сокращаться за счет постепенного снижения доли доллара США и постепенного повышения доли евро. Объяснения подобным тенденциям имеются, но это не входит в задачу данной статьи.