“I Can’t Help Myself” The Four Tops
“(I Can’t Get No) Satisfaction” The Rolling Stones
“You’ve Lost That Lovin’ Feelin’ ” The Righteous Brothers
“Help!” the Beatles
“Crying in the Chapel” Elvis Presley
“My Girl” The Temptations
“Help Me, Rhonda” The Beach Boys
“Shotgun” Jr. Walker and the All Stars
“I Got You Babe” Sonny and Cher
“Stop! In the Name of Love” The Supremes
“Unchained Melody” The Righteous Brothers
“What’s New Pussycat?” Tom Jones
“Ticket to Ride” The Beatles
“Papa’s Got a Brand New Bag” James Brown and the Famous Flames
“Back in My Arms Again” The Supremes
“Baby, I’m Yours” Barbara Lewis
“Like a Rolling Stone” Bob Dylan
“Goldfinger” Shirley Bassey
“Eight Days a Week” The Beatles
“I’ll Be Doggone” Marvin Gaye
“Tired of Waiting For You” The Kinks
“What the World Needs Now Is Love” Jackie DeShannon
“It’s Not Unusual” Tom Jones
“Nowhere to Run” Martha and the Vandellas
“Tell Her No” The Zombies
“The Tracks of My Tears” The Miracles
“It’s the Same Old Song” The Four Tops
“Hold What You’ve Got” Joe Tex
“We Gotta Get Out of This Place” The Animals
“The Last Time” The Rolling Stones
“Ooo Baby Baby” The Miracles
“How Sweet It Is to Be Loved by You” Marvin Gaye
“Turn! Turn! Turn! (To Everything There Is a Season)” The Byrds
“Get Off of My Cloud” The Rolling Stones
“Hang On Sloopy” The McCoys
“Tonight’s the Night” Solomon Burke
“Positively 4th Street” Bob Dylan
“(You’re My) Soul and Inspiration” The Righteous Brothers
“Reach Out I’ll Be There” The Four Tops
“Monday, Monday” The Mamas and the Papas
“You Can’t Hurry Love” The Supremes
“Summer in the City” The Lovin’ Spoonful
Никто не любит разглядывать шрамы. На один из моих я не мог смотреть годами. Но когда вижу его сейчас, понимаю, что он изменил мою жизнь.
Однажды, когда уже учился в выпускном классе, я внезапно почувствовал боль в животе. Не будь этого, моя жизнь могла бы оказаться совершенно иной. Вы знаете, как это бывает: измени один день – и вполне вероятно, что это изменит течение всех последующих.
Если бы не тот случай, моя карьера могла бы начаться на несколько лет позже. Если бы изменилась последовательность событий, то я, вероятно, не оказался бы в офисе Chappell Music несколькими годами позже, когда туда впервые попали Дэрил Холл и Джон Оутс. Я всегда жаждал успеха и, возможно, все равно возглавил бы Sony Music. Мы этого никогда теперь не узнаем. Случилось то, что случилось.
То недомогание стало поворотной точкой, открывшей путь к другим поворотным точкам. Это случилось в 1966-м, в те дни, когда моя жизнь в родном доме была спокойна и прекрасна. По утрам я надевал пиджак и галстук, затем отправлялся в школу Айона – получать хорошие оценки. Я рассчитывал поступить в колледж университета Хофстра на Лонг-Айленде, и родители это одобряли. Мне уже не нужно было тайком брать их «кадиллак» – на мой шестнадцатый день рождения они подарили мне бирюзовый GTO[3] с движком на 389 кубических сантиметров, тремя параллельными карбюраторами и четырехскоростной коробкой передач Hurst, прямо как в фильме «Американские граффити» (1973). Единственное, чего в этой машине не было, – так это кондиционера. Я нарочно заказал машину без него, ведь с кондиционером двигатель перегревается быстрее, а мне вся его мощь была нужна для одного – скорости. И сколько бы я ни ездил на той машине, ее белый кожаный салон оставался таким же чистым, как в зале автосалона.
Как только занятия в школе заканчивались, я отправлялся домой, избавлялся от галстука и пиджака, переодевался в джинсы, прыгал за руль своего GTO и мчался в любимую закусочную. Там я всегда выбирал кабинку у окна, поближе к миниатюрному музыкальному автомату на стене в конце стола. Только это место – другие варианты даже не обсуждались. Этим автоматом должен был распоряжаться только я. Постепенно подтягивались мои приятели, мы заказывали картошку и вишневую колу, а затем разглядывали парковку на предмет шикарных машин и девушек, которые могли бы из них появиться. У нас была целая стратегия подбора мелодий в автомате, специально для того, чтобы она соответствовала происходящему в зале. Я щелкал по металлической панели и выбирал песню. Скажем, Under The Boardwalk группы Drifters. Или Stand By Me Бена Кинга. Если я хотел привлечь внимание идущей мимо девушки, то всегда мог прибегнуть к You Belong to Me в исполнении The Duprees. А иногда мы с друзьями вместе подхватывали Hold On, I’m Comin, как Sam & Dave. Удовольствие от использования этого автомата было безграничным и заразительным – ребята из соседних кабинок тоже подпевали, а в следующую секунду половина посетителей уже, запрокинув голову, от всей души вопила When a Man Loves a Woman. Это Перси Следж, парень. Вот были денечки!
А вечера были еще лучше. Мы с приятелями отправлялись в Мамаронек – послушать одного из величайших гитаристов в истории. В кафе «Канадский салон» выступал Линк Чемберленд, лидер ритм-н-блюз ансамбля The Orchids. Когда журнал Rolling Stone публикует передовицу со списком сотни лучших гитаристов, то там вы упоминаний о Линке не найдете, так что давайте я расскажу вам о нем. А в 1966 году не было никого, кто мог бы сравниться с Линком Чемберлендом.
За пределами северо-восточных штатов о нем мало кто слышал – The Orchids записали только один альбом, Twistin’ at the Roundtable with the Orchids – под маркой небольшой студии Roulette Records. Но если бы вы тогда заглянули вечером субботы или пятницы в «Канадский салон», то навсегда перестали бы сомневаться в уникальности их звучания.
Более того, никто даже не мог нормально играть на «Телекастере» Линка – так хитро он его настроил. Я это точно знаю, поскольку взял у него несколько уроков гитары и изо всех сил старался ему подражать. Один из его секретов состоял в том, чтобы заменить струну Е, самую нижнюю, струной от банджо, которую он прикрепил почти что к самому концу грифа своей гитары. Нормальную гитарную струну так прикрепить было бы невозможно, натяжение было бы слишком сильным. Но более тонкая струна от банджо легко подходила и помогала Линку создавать его собственный ритм-н-блюз. Он еще больше усовершенствовал звук, подсоединив свой инструмент к усилителю от бас-гитары. Добавлю, что это был двойной усилитель Fender Bassman. В первый раз услышать, как Линк играет свой ритм-н-блюз, было как заказать в ресторане любимое блюдо и получить его с совершенно новой и неожиданной приправой. Никто, никто, поистине никто на свете не достигал такого звучания, как Линк Чемберленд.
«Канадский салон» теоретически вмещал сто пятьдесят посетителей, однако в пятницу вечером его заполняло на сотню людей больше, и каждый знал, ради чего именно явился туда. Линк особо себя не афишировал, держась позади солиста группы. Если не знать, кто еще тогда был там, то можно и не понять, сколь значительное влияние Линк Чемберленд вскоре должен был оказать на подводные течения в музыке.
Когда Доктор Джон исполняет Right Place Wrong Time или когда вы слышите Band of Gold Фреды Пейн, то вы также слышите и гитару Дэвида Спинозы. Дэвид был там, в том кафе, слушал и изучал стиль Линка так же, как это делал я сам. Барабанная партия в Walking Man Джеймса Тейлора – это Рик Маротта, а его брат, Джерри, ведет ударную партию в Still The One группы Orleans. Барабаны же Энди Ньюмарка вы услышите в альбоме Джона Леннона и Йоко Оно Double Fantasy. Все мы посещали этот рассадник музыкальных талантов в Мамаронеке – и делали это из-за Линка и его группы. Если вам повезло однажды стать частью этого братства, то вы до конца жизни будете связаны этой музыкой и тем влиянием, которое она на вас оказала.
Веселье было то еще. Я был один в один похож на Сэла Минео в «Бунтаре без идеала», когда заказывал в баре те ужасающе сладкие коктейли на терновом джине, знаменитые «Сло Джин Физз» – знаете, такие с зонтиками… Если бы я сейчас глотнул чего-то такого, меня бы, наверное, сразу стошнило, но тогда это была часть священнодействия. В то время в Нью-Йорке пить разрешалось начиная с восемнадцати лет, и было круто выглядеть достаточно взрослым, чтобы заказать себе спиртное, особенно несовершеннолетнему.
Линк носил модный костюм, рубашку с расстегнутым воротом, а позади него сидели ритм-гитаристы и ребята на духовых. Сутью The Orchids было совершенство музыкальной техники, а не дикие прыжки на сцене. Линк стоял прямо и гордо, как настоящий мастер своего дела, и, когда он начинал играть, я жадно ловил каждый его удар по струнам. Я знаю, что повторяюсь, но я просто не могу передать всю мощь его игры и то, как она, подобно Элвису, с огромной силой повлияла на меня. Когда играл Линк Чемберленд, я даже на женщин вокруг переставал внимание обращать, да…
А иногда, если можно такое себе представить, дела шли даже еще лучше. В Мамаронеке я мог подкатить на машине к «Макдоналдсу» на Бостон-Пост-Роуд – а парковка там выглядела больше похожей на трассу для дрэг-рейсинга, чем на место, где можно купить гамбургер. Мне нужен был только соперник, а затем все отправлялись на всем известный участок Мамаронек-авеню в четверть мили длиной. Кто-нибудь один вставал в конце, чтобы зафиксировать победу, а еще один доброволец вставал между машинами соревнующихся и вскидывал руки, подавая сигнал на старт. Когда руки опускались – раздавался визг покрышек.
Одного парня на красном «шевроле-шевелл» никто не мог победить, и даже кличка у него была Супермен. Никто и никогда не обходил его. Я же отправился к своему механику, чтобы тот прокачал мне двигатель и распределительный вал от «Джона Крейна». Я также использовал специальный выпускной коллектор, чтобы улучшить выхлоп, плюс установил особые гладкие покрышки – гоночные, но сделанные так, чтобы получить разрешение для езды по улицам. На все это ушло две недели, а когда работа была закончена, я отправился к тому «Макдоналдсу» в поисках Супермена.
Этот малый встретил меня широкой, уверенной ухмылкой. Ну, знаете, это выражение лица: «Сколько же еще мне, ребята, вас учить?» Но все, кто был на парковке в тот день, отправились на Мамаронек-авеню. Уже на старте я заметил, что Супермен внимательно вслушивается в звук работы моего мотора, и тогда у него на лице было написано уже нечто другое: «Что-то тут не так…»
Сигнальщик резко опустил руки. Я выжал сцепление и почувствовал, что передние колеса отрываются от дороги, – так много оказалось мощности в двигателе. На второй передаче Супермен меня обогнал, но на третьей я вырвался вперед на два корпуса, а к четвертой все уже было кончено.
Супермен выскочил из своей машины:
– Чувак! Что же у тебя за тачка такая?! Как такое возможно?!
Я излучал самодовольство.
– Просто гоночные покрышки, все дело в них.
– Никто прежде не мог меня сделать! Никто!
Слухи полетели быстрее, чем мой GTO. «Моттола сделал Супермена как стоячего!» Народ выстраивался в очередь, чтобы поглядеть на машину, они приходили даже просто для того, чтобы послушать звук ее мотора и гадать, что же такое я с ним сотворил. В конечном счете я всем рассказал… но не сразу.
Прекрасные, прекрасные денечки… Будущее казалось безоблачным. Иногда я садился за руль, катался по самым дорогим районам Вестчестера и мечтал. В городке Рай, на территории Вестчестерского гольф-клуба, стоял один превосходный кирпичный особняк, и он всегда притягивал меня, словно звал к себе. Однажды я поклялся самому себе, что этот дом будет моим. Это была мечта, да, но тогда она была для меня такой же реальной и достижимой, как мое законное место за столиком у музыкального автомата в нашей закусочной. В том, прежде всего, смысле, что это не обсуждалось.
Когда жизнь кажется слаще, чем коктейль «Сло Джин Физз», лучше поостеречься. Можно схлопотать удар под дых. Я был тогда совершенно огорошен приступом странной боли в животе, который приключился однажды днем моего последнего учебного года…
Сначала я подумал, что съел что-то не то, и не придал этому значения. Но через некоторое время я уже не мог игнорировать боль, она становилась все сильнее. А к шести вечера буквально согнула меня в дугу.
Отец отвез меня в больницу Нью-Рошелла. Следующее, что я помню, – это как меня спешно везут на каталке по коридорам, делать рентген. От выражения лиц врачей и медсестер мне становилось только хуже. Казалось, они не понимали, что со мной происходит. Потом внезапно один из докторов заговорил. Его слова тонули в приступах боли, но смысл я уловил – они собирались дать мне наркоз, разрезать и посмотреть, что за чертовщина творится у меня внутри.
Не могу сказать точно, ответил я ему или нет. Но если ответил, то, наверное, это было нечто вроде: «Эй, делайте что хотите, но только избавьте меня от этой боли!»
После этого был провал, а потом я увидел мою мать – она стояла над моей койкой со слезами счастья на глазах. Вся семья толпилась вокруг меня в палате для выздоравливающих. Они ждали, когда я приду в себя. Хирурги сделали мне здоровенный диагностический разрез в животе и обнаружили, что все дело в воспаленном аппендиксе, который они весьма своевременно удалили. А ведь он уже готов был вот-вот лопнуть.
От операции остался жуткий шрам, причем родителей он потряс даже сильнее, чем меня. Нетрудно было представить себе, о чем они тогда думали, – ведь если бы отец не доставил меня в больницу вовремя, то они бы разглядывали меня не на больничной койке, а в гробу.
После операции я был очень слаб и провалялся в больнице десять дней. Еще месяц спустя, когда врачи окончательно поставили меня на ноги и я уже нормально себя чувствовал, мы с родителями отправились на юг Флориды, чтобы я полностью восстановился.
Трудно было назначить лучшее лечение. Мы остановились в нашем любимом отеле The Castaways, некогда самом крутом месте в северной части Майами-Бич. Его построили на средства пенсионного фонда водителей, если вы понимаете, о чем я[4], – отель для парней, которым хочется попробовать экзотики, но которые даже и не подумают ехать за ней на Таити. Там повсюду были водопады, домики в полинезийском стиле, настоящие факелы. Даже просто проснуться и сходить к бассейну у океана было опьяняюще здорово. В воздухе витали ароматы рома из полинезийского бара, запах лосьона для загара и соленого воздуха. Повсюду были красотки в брюках капри, на высоких каблуках и в стильных купальниках. Девушки соблазнительно поднимались из бассейна по маленьким металлическим лесенкам. В баре между бассейном и пляжем стоял музыкальный автомат с потрясающим набором песен. Но казалось, что всякий, кто опускал в него четвертак, заказывал всегда одно и то же: Summer Wind Фрэнка Синатры.
Помню, я закрывал глаза и представлял себе, как Фрэнк за несколько лет до того выступал «вживую» в ночном клубе Boom Boom Room при отеле «Фонтенбло». Я воображал, что он кивает оркестру и тот отвечает ему сигналом готовности.
Однажды я открыл глаза и увидел справа у барной стойки потрясающе красивую брюнетку. Я тут же понял, что это не мираж – она была настоящей. Если оценивать в баллах, то была даже не «десять из десяти», а все двадцать. Все парни пытались привлечь ее внимание. Я встал, подошел к ней и немедленно пригласил пообедать со мной. Она согласилась! Все было словно в сказке. За обедом я наклонился к ней и прошептал:
– Эй, снаружи так здорово! Почему бы нам не захватить плед и не переночевать на пляже?
Она улыбнулась и согласно кивнула. На следующее утро я проснулся зверски искусанным песчаными мухами. И каждый укус того стоил! Я бы сказал, что это была воплощенная мечта, но штука в том, что о таком я даже никогда и не мечтал.