В 1887 г. после смерти отца Я. А. Новиков вступил в управление его промышленными и торговыми делами, продолжил реконструкцию канатного производства, одним из первых предпринимателей в Одессе электрифицировал его. В середине 1890-х гг. фабрика производила канатов на 300–350 тыс. руб. в год. При Я. А. Новикове высокое качество продукции фабрики было отмечено золотыми медалями Херсонской земской (1890) и Бессарабской (Кишинев, 1899) выставок и другими наградами[21].
Как предприниматель, ученый и общественный деятель Я. А. Новиков был не только современником, но и активным участником капиталистической модернизации России. Экономику России на рубеже XIX–XX вв. он характеризовал как переходную от чисто сельскохозяйственного этапа развития к промышленному, указывал на неизбежность приобретения в будущем промышленностью огромного значения, полагая, что движение в этом направлении сдерживается бюрократической централизацией и административной рутиной. Либерал и индустриалист по убеждениям, он выступал сторонником развития производительных сил на началах конкуренции и свободной борьбы рыночных сил.
Политическую экономию Я. А. Новиков считал, в отличие от социологии, наукой вполне зрелой и способной уже теперь определять экономическую политику правительств в решении как внутренних, так и межгосударственных проблем. В работах «Расточительство современных обществ»[22] и «Проблема нищеты и природные экономические явления»[23] он исследовал взаимосвязь бедности большинства населения европейских стран и расточительности современных обществ, выяснил социально-экономическую природу глубоко укорененных в массовом сознании заблуждений: отождествления общественного богатства с золотом, таможенного протекционизма, якобы способного обогатить страну за счет заграницы, стремления к территориальной экспансии и милитаризма, грозящих катастрофой общеевропейской войны, и т. п.
В дискуссиях по проблемам торгово-экономической политики России Я. А. Новиков имел репутацию последовательного и решительного сторонника свободной торговли. В покровительственной системе он видел смягченную форму экономического рабства и указывал на ее пагубные последствия для страны (снижение благосостояния граждан, сокращение государственных доходов, замедление развития производительных сил и т. д.). В контексте общеэкономической проблематики Я. А. Новиков высказался по ряду актуальных вопросов российской экономической жизни (обличал фальшивый, по его мнению, патриотизм многих отечественных предпринимателей, стремящихся к личной выгоде в ущерб народным интересам, выступал против популярной в среде московских промышленников идеи запрета льготного импорта через устья сибирских рек, указывал на причины топливных кризисов, выяснял значение иностранных капиталов для отечественной экономики, критиковал отмену закавказского транзита и т. д.).
Я. А. Новиков полагал, что систему протекционизма создали три причины: ходатайства заинтересованных лиц, желание правительств обеспечить удовлетворение известных общественных потребностей посредством монополии и, наконец, ложные экономические убеждения. Но главной опорой протекционизма служили, по его мнению, экономические теории. Охранительная система не есть результат действия естественных законов экономических и политических, как, например, рабство, крепостная зависимость, феодализм, самодержавие, парламентаризм и прочее. Протекционизм, как и классическое образование, облекается в значение системы теоретическими рассуждениями[24].
В книге «Протекционизм» Я. А. Новиков стремился показать, что сохраняющаяся упорно во многих государствах охранительная система поддерживается, с одной стороны, личными интересами узкого круга фабрикантов, с другой – бескорыстными, но, увы, глубоко ошибочными экономическими убеждениями народных масс и правящих классов. Далее он делал смелый для русского подцензурного издания вывод: поддержка правительствами многих государств охранительной системы объясняется тем, что «современные правительства – далеко не центры просвещенных идей; очень часто, напротив, – они центры обскурантизма и рутины». Это обусловлено несовершенством форм государственного правления: в монархиях дарования государей зависят от случайностей природы, а в демократических республиках у власти оказываются ловкие посредственности, способные льстить предрассудкам и рутинным убеждениям несведущих избирателей. Другое дело – экономисты, которые теперь все – фритредеры, поскольку для науки принцип свободной торговли сделался уже общим местом. «Собрать для обсуждения тарифов не заинтересованных промышленников, а комиссию из знаменитейших экономистов не пришло в голову еще никому», – с сожалением констатировал он. В отличие от протекционистов, утверждавших, что английская промышленность обязана своими достижениями навигационным актам О. Кромвеля и другим протекционистским мерам, Я. А. Новиков объяснял превращение Англии в «первую мануфактурную державу» достижениями политэкономии и переменой экономических воззрений ее правителей, отменивших охранительные пошлины. Поэтому английская промышленность достигла больших успехов уже после отмены охранительной системы[25].
На ошибочность теории протекционистов, по мнению Я. А. Новикова, указывает и изменчивость таможенной политики европейских стран. «Если теория протекционистов верна, то она должна быть устойчива, – отмечал он. – Что же мы видим на деле?» Возьмем для примера Францию. При короле Генрихе III в 1581 г. была введена фискальная таможенная система, в эпоху правления Людовика XIV в 1667 г. Ж.-Б. Кольбер учредил первый протекционистский тариф, от которого пришлось отказаться после заключения Рейсвейкского мира (1697). В XVIII в. в стране долгое время торжествовал протекционизм, но торговый договор с Англией (1786) широко открыл французские порты английскому флагу, а Национальное собрание пошло еще дальше и в 1790 г. ввело тариф, по которому даже на предметы роскоши пошлина не превышала ¼ их стоимости. В 1793 г. Конвент установил запрещение на ввоз многих товаров, затем Наполеон I довел «протекционизм почти до сумасшествия», но, объединив всю Западную Европу, он уничтожил громадную линию пограничных таможен и сделал для свободной торговли больше, чем кто-либо другой. После падения Бонапарта Европа вздохнула, были введены весьма либеральные тарифы, но ненадолго; в 1816 г. последовала реакция и до 1860 г. французский рынок охранялся строгим тарифом. Отчасти под влиянием Р. Кобдена Наполеон III заключил более либеральные торговые трактаты с Англией и другими европейскими державами, но в последнее время во Франции вновь торжествует идея протекционизма, и пошлины идут вверх[26].
Похожие перемены Я. А. Новиков находил и в таможенно-тарифной политике России. По Тильзитскому договору 1807 г. Россия присоединилась к континентальной системе и запретила ввоз английских товаров, но в 1810 г. был допущен ввоз импортных товаров под нейтральным флагом, позднее свободная торговля взяла вверх, и пошлины уменьшились. После реакции протекционизма (20—40-е гг. XIX в.) в таможенно-тарифной политике произошел либеральный разворот. По мнению Я. А. Новикова, тариф 1857 г. был благодатным и охранительным в действительном смысле этого слова, поскольку с просвещенной предупредительностью шел навстречу настоящим потребностям страны, где преобладало земледелие, и освободил от пошлин все, что необходимо «для первого обзаведения фабрик». Однако переход к взиманию таможенных пошлин золотом в 1877 г. не только значительно повысил уровень таможенного обложения всего импорта, но и придал пошлинам пагубное качество неопределенности ввиду колебаний курса кредитного рубля; «все расчеты оказывались праздными, и торговля превратилась в какую-то лотерею». В последующие годы «ветер протекционизма стал дуть у нас все сильнее и сильнее, пока он не разразился в наши дни настоящим ураганом»[27].
Помимо колебаний в общей системе тарифов имели место колебания по отдельным статьям. Так, Наполеон I и его преемники поощряли свеклосахарное производство (за 40 лет государство израсходовало на поддержку этой отрасли около 180 млн фр.), но в 1843 г. стали поощрять судостроение, и для обеспечения перевозки французским флотом тростникового сахара из колоний правительство предложило законодателям запретить местное производство свекловичного сахара, составлявшего тогда половину внутреннего потребления. В России поощряли производство мешков из дешевого импортного джута, но теперь решили наложить пошлину на джут, поскольку мешки можно делать из пеньки, и производящие джутовые мешки фабрики должны будут закрыться. «Считают нужным покровительствовать то одному продукту, то другому», – отмечает Я. А. Новиков, и, к сожалению, при охранительной системе колебания в тарифе неизбежны, потому что мнения правительств, их временные пристрастия к различным отраслям производства, влияния разных лиц и комбинации частных интересов меняются непрерывно. Трудно начать какое-либо предприятие, решиться употребить на фабричное дело большие капиталы, если возможное повышение пошлин на сырье или понижение пошлин на готовый товар нависает над головой предпринимателя как дамоклов меч. И это одно из главных зол протекционизма, заключает он[28].
Подтверждение естественно-исторического характера свободной торговли как формы экономических отношений Я. А. Новиков находил в социологической теории позитивизма и натурализма. Всякий жизненный процесс есть обмен веществ, рассуждал он, и чем быстрее происходит этот процесс, тем жизнь интенсивнее и организм совершеннее. Между биологическим и экономическим процессами есть основная аналогия, ибо один процесс есть продолжение другого. Мы покупаем чужие продукты для потребления, продаем свои для возобновления наших покупных способностей, и чем быстрее происходят покупки и продажи, чем их больше, тем выше экономическое развитие общества. Искусственно затрудняя куплю-продажу и сокращая число коммерческих сделок, общество теряет динамику своего развития, отстает от других в самосовершенствовании, признаком которого служит высшее напряжение жизненных сил, как в индивидуальном, так и в общественном организме[29].
Политику российского правительства по «насаждению» промышленности Я. А. Новиков подвергал критике с позиций органицизма и биологического редукционизма. По его мнению, ход исторического процесса определяется не волей человека, а действием естественных законов. «Так, функции простые осуществляются ранее сложных. Напрасно требовать от ребенка, чтобы он умел читать раньше, чем он будет уметь говорить; нельзя также требовать от общества, чтобы в нем менее прибыльные занятия исполнялись раньше более прибыльных. Во всяком государстве промышленность разовьется непременно безо всякой посторонней и искусственной помощи, как скоро возникнут соответствующие социальные условия»[30].
Подобный взгляд на закономерности исторического процесса и характер экономического развития разделяли в то время в России многие представители экономической науки. Так, А. А. Исаев отмечал, что вызвать к жизни таможенными налогами «новую отрасль промышленности – еще не значит создать новое богатство; быть может, капиталы, оставаясь в прежнем положении, действовали бы более успешно, и народное богатство возрастало бы быстрее»[31]. Академик И. И. Янжул, обращая внимание на искусственный и непрочный характер российской индустриализации, сравнивал отечественную промышленность с тепличным растением, выращенным в искусственной, душной атмосфере высокого таможенного покровительства и способным погибнуть от «свежего веяния вольного простора»[32].
Я. А. Новиков был представителем Одесского биржевого комитета в Комиссии для общего пересмотра таможенного тарифа (Тарифной комиссии), работавшей при Министерстве финансов под председательством министра И. А. Вышнеградского в октябре – декабре 1890 г. Новый таможенный тариф, по свидетельству современника, был «любимым детищем» министра и представлял собой «стройное сооружение, [подготовленное] по строго продуманному и смело выполненному плану»[33]. Разработка тарифа велась в 1887–1891 гг. «с необычайной для России старательностью», с привлечением значительного числа ученых и специалистов-практиков.
Как свидетельствуют стенограммы заседаний Тарифной комиссии, ее деятельность была подчеркнуто коллегиальной, характеризовалась детальным обсуждением проектируемых таможенных ставок и принятием соответствующих решений на основе голосования. Работавший в Комиссии Д. И. Менделеев отмечал деловой характер дискуссии и компетентность состава участников «этого крупного дела народной жизни», признавал, что сам «после внимательного изучения должен был во многих случаях переменить свое мнение, узнав много такого, что не имел сперва в виду»[34]. Вместе с тем следует заметить, что протекционистский характер решений комиссии был предопределен ее составом и в конечном счете обусловлен общим направлением экономической политики государства[35]. В высоком собрании Я. А. Новиков был в числе немногих критиков правительственного курса (при обсуждении некоторых ставок его призывы к смягчению уже почти запретительных ставок были хорошо различимыми, но единственными в хоре голосов «протекционистов-государственников»)[36].
В Комиссии Я. А. Новиков выступил за возвращение к беспошлинному ввозу судов дальнего плавания как меры поощрения русской торговли в целом: «Если мы желаем поощрять, с одной стороны, судостроение, а с другой – железоделательные заводы, то, к сожалению, все эти поощрения делаются в ущерб кому-нибудь другому, а этот другой есть вся русская торговля и русская промышленность. Возможно ли противопоставить интересы двух отраслей интересам всех других?»[37]
При обсуждении ставок таможенного обложения машин Я. А. Новиков считал важным учесть интересы отечественных экспортеров и, полемизируя с И. А. Вышнеградским, находил аргументы в пользу понижения пошлины в собственном предпринимательском опыте. Он отмечал, что в 1889 г. приобрел импортные прядильные машины, заплатив пошлину в размере 25 % их стоимости. Следовательно, затрачивая одинаковый капитал, иностранный конкурент произведет на ⅕ больше русского фабриканта и, таким образом, борьба с ним на внешнем рынке будет крайне тяжелой. «Между тем, – подчеркивал Я. А. Новиков, – мы имеем некоторые отрасли промышленности, для которых иностранные рынки имеют значение. Поэтому я нахожу, что пошлина на машины есть покровительство иностранной промышленности в ущерб русской, что едва ли желательно, так как, обеспечивая наш внутренний рынок, она в то же время вредит распространению отечественных продуктов на иностранном рынке». А. И. Вышнеградский в связи с этим замечал: «Вопрос этот может быть поднят не теперь, когда мы вывозим за границу главным образом сырье, а не фабрикат». «Это не совсем так, – возражал Я. А. Новиков. – В настоящее время я, например, вывожу в Средиземное море изделия моей канатной фабрики, но должен сказать, что конкуренция английских заводов для меня является крайне тяжелой, так как они получают и машины, и уголь, и массу других предметов гораздо дешевле, чем я»[38].
С доводами в защиту свободной торговли Я. А. Новиков выступал в Императорском Вольном экономическом обществе (декабрь 1890 г.), где доказывал вредное влияние таможенных пошлин «не только на развитие народного богатства вообще», но и «на преуспеяние именно нашей промышленности»[39].