Особенно редко встречается согласование в таких рифмах с ударением на дифтонге, как: злодейство – семейство, и т. п.
Ко всему этому должно добавить существенную оговорку. Согласование опорных звуков может быть и не явным. Звук, являющийся опорным в одном слове, нередко у Пушкина оказывается в слове рифмующимся отделенным от ударной гласной или одним вставным звуком, или целым слогом, или даже несколькими слогами. В последних случаях нужны особые условия, чтобы установить именно согласование звуков (о некоторых таких условиях будет сказано дальше), и здесь мы остановимся только на первом случае, т. е. когда опорный звук отделен в рифмующемся слове от ударной гласной одним звуком.
Вот примеры такого согласования: 1) точного в мужских рифмах: кумир – вампир, ковром – зерном, колеи – земли, наводит сон – торжествует он, докучны ей – речей, зовешь – узнаешь, и т. д.; 2) точного в женских рифмах: прислуги – досуги, слова – бестолкова, дела – побледнела, обедни – бредни, воспета – поэта, порога – чертога, отваги – овраги, терпенье – уверенье, ретивый – прихотливый, рожденный – ободренный, беззаконный – непреклонный, являлся – раздавался, и т. д.; 3) приблизительного: скал – похвал, потом – одном, обходит – заводит, блещет – трепещет, догадкой – украдкой, зовут отца – мертвеца, и т. д.[3]
4
До сих пор мы рассматривали только опорные звуки. Между тем Пушкин весьма часто не довольствовался согласованием одного только опорного звука, но согласовывал также ряд других доударных звуков. В том случае, когда все эти звуки непосредственно предшествуют ударному, получается то, что правильно должно называть «глубокой» рифмой. Вот примеры таких глубоких рифм Пушкина: 1) мужских открытых: места – проста, хочу – отплачу, отравлено – напоено, грехи – женихи, истребя – себя, слова – трава, слова – права, слова – голова, вина – тишина, богов – врагов, власы – часы, осеня – меня, враля – поля, давно – равно, перевести – чести, и т. д.; 2) смягченных мужских: роковой – головой, золотой – теплотой и т. д.; 3) закрытых мужских: показать – сказать, снимая – поднимая и т. д.; 4) женских: с поклоном – небосклоном, кипела – свирепела, погруженный – вооруженный, Гименея – пламенея и т. д.
По аналогии с просто опорными звуками, дополнительно согласованные доударные звуки могут и не предшествовать непосредственно ударной гласной. Такие рифмы тоже приближаются к типу глубоких. Примеры: 1) где в одном случае все согласованные звуки являются опорными: умно – смешно, Тульчи – палачи, стрелка – издалека, больна – влюблена и т. д.; 2) где второй звук ни в одной из рифм не является опорным: души – карандаши, душа – дыша, плеча – луча, сама – без ума, рожок – кружок, сложено – для кого ж оно и т. д. Возможны и более сложные приемы такого согласования, с перестановкой звуков и т. п., например: вздор – разговор, Корсар – Сбогар, Гименей – много дней, Грандисон – наводит сон, простите ей – страстей и т. д.[4]
Близко к «глубоким» рифмам стоит особенный тип рифм, очень любимый Пушкиным, – рифма «поглощающая». В таких рифмах одно слово полностью входит в состав окончания другого.
Наиболее часто применял Пушкин этот прием там, где одна из рифм образована односложным словом. Примеры: да – череда, луг – плуг, кумир – мир, бес – небес, человек – век, снег – нег, дам – следам, стороне – оне, сам – глазам, след – лет, чай – примечай, вот – небосвод, мил – томил, нет – лорнет, был забыл, честь – перечесть, и т. д. Эти рифмы не могут быть названы собственно глубокими, но есть у Пушкина и примеры подлинно глубоких мужских рифм такого типа: его – моего, ему – почему, очки – дурачки, и т. д.
Весьма нередко пользовался Пушкин этим приемом и в женских рифмах. Примеры: речи – встречи, скрежет – режет, столица – лица, хороводы – воды, тучей – летучей, морозы – розы, вижу – ненавижу, тонет – стонет, громом – ромом, странен – ранен, праздность – разность, хладнокровно – ровно, дело – охладело, Тани – мечтаний, непогоды – годы, вериги – Риги и т. д. Или еще – подлинно «глубокие» рифмы этого типа краткой – украдкой, расправа – права, винограда – награда, живые – сторожевые, и т. д. Немало таких рифм У Пушкина и с несколько неточным согласованием звуков: Вальтер Сжотт – расход, возврата – брата, осторожный – дорожный, праздный – однообразный, безобразный – праздный, священный – просвещенный, Харит – укорит и т. д.
К этому же типу рифм должно отнести те, где одно слово начинается ударной гласной и где, следовательно, нет в нем самом опорного звука, но где это слово повторяется полностью в рифмующемся. Пушкин также очень охотно применял такого рода рифмы. Примеры: 1) мужские рифмы: он – Наполеон, их – затих, честь – есть, и т. д.; 2) женские: ада – отрада, ночи – очи, годы – оды, свободы – оды, оба – гроба, Оле – боло, стулья – улья, шумный – умный, охнет – сохнет, и т. д.
Отдельный вид, и, быть может, наиболее интересный, «поглощающих» рифм составляют рифмы, поглощающие с метастазой (перестановкой) или разделением звуков, т. е. где все звуки одного слова полностью, но не подряд и не в том же порядке, входят в состав рифмующегося слова.
Примеры: 1) поглощающих рифм с разделением звуков мужских: стон – сторон, том – тайком, ты сам – там, сны – старины, – мгла – могла, хлоп – холоп, рука – ручейка, горит – говорит, просак – простак, пленять – воспламенять, красой – рой и т. д.; 2) женских: страдаю – стаю, приносят – просят, топит – торопит, прилежней – прежней, нежно – неизбежно, деле – доселе, сегодня – сводня, праздник – проказник, рано – романа, милый – могилы, своды – свободы, руку – разлуку, верой – Венерой, пищу – пепелищу, поле – поневоле, злата – заплата, тучи – трескучий, неге – ночлеге, пиво – спесиво, и т. д. Стоит обратить внимание, что громадное большинство этих рифм начинаются с одного и того же звука.
Примеры: 3) поглощающих рифм с перестановкой звуков: года – тогда, стара – востра, гражданин – один, косны – несносный, не жаль – жизни даль, расточены – старины, клавикорды – аккорды, воспоминанье – вниманье, Прасковью – кровью и т. д.
К особенностям пушкинской рифмовки относится приятие во внимание начальных звуков слова, примеры чему были только что даны.
Во-первых, в ряде случаев, опорный звук одного слова согласован с начальным звуком рифмующегося. Примеры: мой – мной, томим – моим, приговор – взор, страх – местах, рукой – порой, венец – певец, толпой – пустой, чертей – рифмачей, тронут – потонут, минуты – надуты, страницы – небылицы, мгновенье – владенье, печали – читали и т. д. Ряд таких рифм является поглощающим с разделением звуков[5].
Во-вторых, в ряде рифм согласованы именно начальные звуки обоих рифмующихся слов. Примеры: 1) мужских рифм: меня – моя, покой – пустой, вода – вреда, вощаной – водой, лужок – лесок, столба – судьба, головой – горой, лови – любви, друзей – дней, наизусть – ни грусть, передал – проливал, глядит – гласит, чернит – чертит и т. д.; 2) женских рифм: Татьяна – тирана, сваха – страха, невежды – надежды, поэты – предметы, важной – влажной, погода – природа, волненье – воображенье, волненье – вдохновенье, – небреженьем – нетерпеньем и т. д. Этот прием особенно распространен в стихах Пушкина.
Должно еще отметить, что Пушкин весьма охотно применял, как рифмы, слова, в звуковом отношении аналогичные. Характерными примерами могут служить рифмы: предметы – приметы, приезд – присест, плюхи – блохи и т. д. Ряд таких рифм приведен раньше под различными рубриками. К тому же типу относятся любимые Пушкиным рифмы: сладость – младость, племя – время, сети – дети, пишет – дышит, тень – день, и т. д., а также еще: Моэта – поэта, необозрима – невозвратима, залетный – заботный, и т. п.
По-видимому, пристрастием Пушкина к таким созвучиям должно объяснить то, что он охотно рифмовал ряд односложных и двусложных слов, формально дающих только бедное созвучие: глас – нас, нас – вас, лет – нет, шум – дум, силы – милы, тени – сени, нами – вами и т. п. Может быть, по той же причине Пушкин допускал рифмы, представляющие в сущности повторение одного и того же слова с разными приставками: меж тем – тем, всяк – сяк, обрести – завести, всходит – нисходит, приговоров – разговоров, самовольным – недовольным и т. д.
Последние виды рифмы составляют уже переход к рифмам омонимическим и тавтологическим. Омонимической рифмой в точности называется такая, где оба рифмующиеся слова составлены из одних и тех же звуков, но в разном их распорядке; но также называют омонимической рифмой и те, где рифмующиеся слова составлены из сходных звуков. Примеры таких рифм Пушкина частью даны выше, частью еще: голод – холод, голодный – холодный, пятой – бедой, задрожала – задержала, арестом – Орестом и т. д.
Тавтологической рифмой называется такая, в которой рифмуются два слова, одинаковые по произношению, но имеющие разное значение. Примеры, для ясности, приводим в полных стихах:
Можно напомнить еще стихотворные шутки Пушкина на глубокие рифмы: «Дева, ног не топырь…» и т. п.
5
Остается сказать о бедных рифмах у Пушкина.
Несомненно, у него есть ряд рифм, где звуки согласованы только начиная с ударной гласной, причем иногда самое сходство этих ударных гласных лишь приблизительное. Можно найти у Пушкина и просто слабые рифмы, и не только в лицейских стихах: одни – стороны, ныне – именины, китайца – американца и т. д., но и в «Онегине»: героиней – Дельфиной, и т. п. Но все это будут единичные исключения.
Как правило, можно установить следующее. В тех случаях, когда Пушкин, по внешности, довольствовался «бедным» созвучием, не искал согласования доударных звуков, это было обусловлено тем, что доударные звуки рифмующихся слов подчинялись звуковому строю того стиха, в который они входили. Такова, например, «бедная» рифма: суровый – подковой; но звуковое строение этих двух слов легко объясняется, если взять полностью стихи с этими рифмами:
Несколько аналогичных примеров приведено раньше и дальше[6].
Это обстоятельство весьма затрудняет цифровые подсчеты числа рифм у Пушкина, где доударные звуки во внимание приняты. В ряде рифм, где формально нет согласования доударных звуков, в действительности эти звуки играют огромную роль в евфонии стиха.
Возьмем пример, стихотворение: «Зима. Что делать нам в деревне…» В нем 46 стихов, не считая последнего, оставленного без рифмы, т. е. 23 пары рифм.
Из них поглощающих 3: встречаю – чаю, речи – встречи, розе – морозе. Сюда же можно было бы отнести рифму, яд – скользят, но мы рассматриваем ее далее.
Поглощающих с перестановкой 1: крыльцо – лицо.
Просто глубоких 2: закрываю – вырываю, слова – права. Предыдущую рифму: крыльцо – лицо, конечно, можно также рассматривать и как просто глубокую.
С точной опорной согласной 5: метель – постель, коня – дня, шевеля – короля, уголка – возка, сторона – полна.
С приблизительной опорной согласной 1: спор – разговор.
С согласованием опорной согласной и начальной 2: взоры – разговоры, за нами – глазами.
С согласованием начальных согласных 1: скуки яд – скользят.
Всего рифм, где согласованы доударные звуки, 15; где они не согласованы – 8. Однако рассмотрим эти последние:
В рифме: до обеда – соседа, явная аналогия в построении рифмующихся слов. То же в рифме: воет – ноет, но она объясняется еще звуковым строением стихов:
То же рифма: поздней уж порой – являемся домой. То же рифма: прислужницею странной – холодный и туманный. То же рифма:
То же рифма: идет в уединенье – печальное селенье. Наконец, рифма: и песни вечерком – и шепот за столом, дает аналогичное построение двух выражений.
Принимая во внимание такие оговорки, должно признать, что все формальные подсчеты дадут цифры ниже действительных.
Однако, чтобы избежать всяких субъективных толкований, лучше при подсчете рифм, где приняты во внимание доударные звуки, считать за таковые только следующие типы: 1) поглощающие с опорной согласной; 2) поглощающие с перестановкой и с разрывом; 3) глубокие; 4) с опорным звуком точным; 5) с опорным звуком приблизительным; 6) с согласованием опорного звука и начального; 7) с согласованием начальных звуков; 8) мужские с ударением на йотированный звук (таких немного).
Составленные по этой программе статистические таблицы дали следующие результаты:
В III главе «Онегина», из 92 пар рифм, с согласованием доударных звуков 68, т. е. 73 %.
В IV главе «Онегина», из 312+3 (имеются в виду тройные рифмы в «Письме Татьяны»), с согласованием рифм 171, т. е. 54 %.
В «Цыганах», из 244+27, с согласованием рифм 139, т. е. 51 %.
В «Прозерпине», из 43, с согласованием рифм 27, т. е. 63 %.
В стихотворении «Зима. Что делать нам в деревне…», из 23, с согласованием рифм 15, т. е. больше 65 %.
В стихотворении «К Овидию», из 52, с согласованием рифм 27, т. е. почти 54 %.
Разумеется, этих подсчетов далеко не достаточно. Не и они уже позволяют утверждать, что у Пушкина в большинстве рифм так или иначе доударные звуки согласованы.
Следовательно, так называемая «классическая» рифма не есть пушкинская рифма. Утверждение, что поэты XIX века на опорный звук обращали внимания мало – неверно: опровержение – Пушкин. Господствующие определения рифмы должны быть изменены, если желательно, чтобы они соответствовали рифмам Пушкина. И наши футуристы в своей реформе рифмы, – может быть, не подозревая того, – возобновляли традиции Пушкина.