На одном из заседаний состоявшегося в декабре 1921 года IX Всероссийского съезда Советов В. И. Ленин говорил о ВЧК: «…это то учреждение, которое было нашим разящим орудием против бесчисленных заговоров, бесчисленных покушений на Советскую власть со стороны людей, которые были бесконечно сильнее нас…
Без такого учреждения власть трудящихся существовать не может, пока будут существовать на свете эксплуататоры, не имеющие желания преподнести рабочим и крестьянам на блюде свои права помещиков, свои права капиталистов».
Отметив заслуги ВЧК в ходе революции и гражданской войны, В. И. Ленин указал на необходимость подвергнуть ее реформе, определить функции и компетенцию в новых условиях, и прежде всего — ограничить ее деятельность задачами сугубо политическими. В том же выступлении В. И. Ленин сказал: «Чем больше мы входим в условия, которые являются условиями прочной и твердой власти, чем дальше идет развитие гражданского оборота, тем настоятельнее необходимо выдвинуть твердый лозунг осуществления большей революционной законности, и тем уже становится сфера учреждения, которое ответным ударом отвечает на всякий удар заговорщиков. Таков результат опыта, наблюдений и размышлений, который правительство за отчетный год вынесло».
В соответствии с партийной линией 6 февраля 1922 года ВЦИК принял декрет, по которому ВЧК и ее органы на местах упразднялись. Для решения тех задач, которые раньше исполняла ВЧК, прежде всего подавления открытых контрреволюционных выступлений и бандитизма, борьбы со шпионажем, охраны путей сообщения, охраны государственной границы и т. п., в системе Наркомата внутренних дел учреждалось Государственное политическое управление — ГПУ.
После того как в декабре 1922 года все советские народы объединились в Союзе ССР, для обеспечения безопасности в пределах всей страны образовано Объединенное государственное политическое управление (ОГПУ) при Совете Народных Комиссаров СССР. Председателем ОГПУ был назначен Ф. Э. Дзержинский, его первым заместителем В. Р. Менжинский. Тогда же в связи с пятой годовщиной создания органов ВЧК — ОГПУ Ф. Э. Дзержинский дал интервью корреспонденту «Правды», в котором осветил и путь, пройденный ВЧК, и задачи, стоящие ныне перед ее преемником — ОГПУ.
Медведев долго держал на своем письменном столе под стеклом вырезку из газеты, не раз перечитывал эти слова Дзержинского: «В самый разгар гражданской войны, когда нас сжимало огненное кольцо блокады, когда нас давили голод, холод и разруха, когда внутренние белогвардейцы и заграничные империалисты подбирались к сердцу республики, ВЧК и ее органы на местах развивали самоотверженную героическую работу.
Длинной шеренгой тянутся раскрытые заговоры и восстания. Зоркий глаз ВЧК проникал всюду. ВЧК была орудием диктатуры трудящихся. Пролетариат выделил для работы в органах ЧК лучших сынов своих. И неудивительно, что враги наши люто ненавидели ЧК и чекистов. Их ненависть вполне заслуженна. ВЧК может гордиться тем, что она была объектом неслыханной травли со стороны буржуазии. ВЧК гордится своими героями и мучениками, погибшими в борьбе.
Закончилась война. Наступила полоса мирного строительства. Явилась необходимость перестроить наши чрезвычайные органы. Организовывается ГПУ. Теперь нам нужно особенно зорко присматриваться к антисоветский течениям и группировкам.
ГПУ сжало свой аппарат, но оно укрепило его качественно. ГПУ сознает, что задачи, которые оно должно разрешить, огромны, но доверие широких пролетарских масс дает работникам ГПУ твердую уверенность в том, что они свое дело сделают».
Итак, на смену ЧК пришло ГПУ. В дальнейшем органы государственной безопасности еще трижды сменят свое наименование, но слово «чекист» сохранится навсегда. До конца дней своих будет с гордостью называть себя чекистом и Медведев.
…Новое назначение Дмитрия Николаевича никак нельзя назвать обычным перемещением по службе. Руководство органов госбезопасности направляло в Одессу только сильных сотрудников, способных самостоятельно решать сложные задачи. Чекист, успешно проработавший в Одессе, рассматривался центром как прошедший серьезную школу и в случае перевода в другой город почти всегда повышался в должности.
Специфика оперативной обстановки в Одессе и в описываемый период, и в последующие годы объяснялась всей предыдущей историей города, его трудной судьбой в период революции и гражданской войны.
Председатель Одесской ЧК, затем ГПУ Макс Абелевич Дейч оставил нам описание города той поры: «Город, политикой царского правительства поставленный в положение уездного, а по своему развитию обогнавший многие губернские центры, город этот служил точкой притяжения целого ряда поколений, бросивших насиженные места за границей и обосновавшихся здесь. Отсюда колоритность местного населения с примесью авантюристического элемента, населения интернационального по своему обличью и строго патриотичного в отношении других таких же пришельцев.
Рост Одессы, развивающийся экспорт, увеличивающийся импорт, проект перестройки гавани — все это в конечном счете пленяло воображение даже дальних ее соседей».
Здесь, в благодатном краю, многие десятилетия жили рядом украинцы, русские, молдаване, евреи, греки, итальянцы, немцы, болгары, турки. В их общении выработался особый, мгновенно узнаваемый и неповторимый одесский говор, неотъемлемым элементом которого был своеобразный и чрезвычайно выразительный юмор. Это был город рыбаков и поэтов, портовых биндюжников и уличных музыкантов, роскошных особняков Дерибасовской и трущоб Сахалинчика. В этом городе одинаково знамениты были миллионер Маразли и налетчик с Молдаванки Виницкий по кличке Мишка Япончик. Но существовала и Одесса пролетарская, город давних и сильных революционных традиций. Она и направляла многих своих сыновей и дочерей на службу в органы ВЧК — ГПУ.
Перед революцией население города едва превышало 200 тысяч человек. Однако к моменту окончательного освобождения Одессы Красной Армией в феврале 1920 года в ней находилось до полумиллиона обитателей. Сюда стекались беженцы из числа «бывших» со всей России: сенаторы и вице-губернаторы, помещики и заводчики, фрейлины императорского двора и полицмейстеры, владельцы доходных домов и великосветские кокотки. И конечно же, офицеры царской и белой армий всех чинов и званий. Часть этой публики бежала вместе с интервентами, но часть не успела или не смогла.
По данным ЧК, в Одессе после ее освобождения насчитывалось свыше тридцати тысяч бывших офицеров, не считая тех, кому удалось скрыть свое золотопогонное прошлое. К тому же в городе имелись многочисленные группы профессиональных бандитов. Причем именно налетчиков, то есть вооруженных грабителей, к тому же организованных в банды со строгой иерархией и дисциплиной. Деликатные ширмачи, а попросту карманники и обладатели прочих «тихих» уголовных профессий в эти цифру не включались.
— Оружием владеете хорошо? — Это был один из самых первых вопросов, которые задал Медведеву заместитель председателя ГПУ в ходе беседы-знакомства. Получив утвердительный ответ, приказал: — Пистолет носите всегда, и с досланным патроном…
Наконец Медведев узнал еще об одной особенности Одессы: в ней проживало полторы тысячи лиц, обладавших иностранными паспортами. Кто из них есть кто, почему не стал эвакуироваться из города накануне прихода красных, хотя имел на то и право и возможность, чекистам предстояло разбираться долго. Знакомясь с данными по этому контингенту, Медведев даже присвистнул от удивления: подавляющее большинство иноподданных были родом из Киева, Балты, Херсона, той же Одессы. Но обходиться с ними требовалось тем не менее в высшей степени деликатно: начинался долгий и болезненный процесс нормализации дипломатических отношений Советской власти с капиталистическими государствами.
Как заведено международной практикой, для защиты интересов иностранных граждан и подданных в Одессе, как и во многих крупных портах, существовали консульства ряда государств, временами их число доходило до двух десятков. На лучших особняках и гостиницах города красовались гербы Северо-Американских Соединенных Штатов, Великобритании, Франции, Бельгии, Швеции, Италии, Греции и даже Аргентины.
Доподлинно было известно, что многие из генеральных консулов, вице-консулов, просто консулов и в царское, и в белогвардейское, и в советское время на самом деле представляли разведку своих государств. Теперь, понятно, число консульств поубавилось, однако род занятий их, но данным ГПУ, существенно не изменился. Дмитрий Медведев узнал, когда приступил к исполнению своих обязанностей руководителя отдела ГПУ: в период белогвардейщины и интервенции в солнечной Одессе действовало до тридцати вражеских разведок!
Американскую представляли аппарат бывшего военного атташе в Петрограде подполковника Риггса, «миссия» некоего мистера Соуэра, «экономическая миссия»; французскую — «Международная миссия» посла Нуланса, ряд других лиц; английскую — «миссия» полковника Вейда, итальянскую — подполковника Тонини и т. д.
В городе «работали» деникинская контрразведка военного генерал-губернатора Одессы Гришина-Алмазова (начальник подполковник Логвинский), контрразведка командующего войсками Добровольческой армии в районе Одессы (полковник Глобачев), «Азбука» — деникинская разведывательная организация во главе с известным монархистом В. В. Шульгиным (ее руководящие деятели носили псевдонимы по названиям букв старой русской азбуки, так, сам Шульгин укрывался под кличкой «Веди»), украинская контрразведка князя Кочубея, французская контрразведка полковника Порталя (в нее, между прочим, удалось проникнуть внуку парижского коммунара чекисту Жоржу Лафару), контрразведка английского военного командования (в ней активно подвизался Сидней Джордж Рейли, уроженец Одессы), контрразведка штаба войск главноначальствующего Новороссийской области генерал-лейтенанта Шиллинга и др. Существовала даже «частная» контрразведка некоего поручика Брауде.
От некоторых из этих учреждений к 1922 году сохранилась только дурная память. Но другие продолжали свою антисоветскую деятельность в новых условиях и, соответственно, новыми методами.
В Одессе имелись православные соборы, церкви и монастыри, католические костелы, лютеранские кирки, иудейские синагоги, мусульманская мечеть, греческая церковь, какие-то непонятные молитвенные дома и, естественно, множество священнослужителей, подавляющее большинство которых симпатий к Советской власти не испытывало.
В городе сохранилось также много бандитских притонов, воровских «малин», тайных домов терпимости, квартир, где можно было с одинаковой легкостью сбыть партию кокаина, приобрести маузер или бразильский паспорт. По-прежнему жили в Одессе крупные негоцианты, ворочавшие с давних пор всей контрабандой на юге России. У них имелись свои люди по обе стороны границы, тайные склады, давние и широкие связи, перевалочные пункты на суше и воде. Контрабандисты поддерживали тесные отношения с уголовным миром, влиятельными лицами из корпорации ломовых извозчиков, именуемых в этом городе биндюжниками, и закордонными спецслужбами.
Подпольный мир Одессы был опытен и изворотлив. Его посыльные проникали в советский аппарат губернии и города, захватывали важные хозяйственные посты и должности, им удавалось иногда втереться и в уголовный розыск, и даже в ЧК. Если это не удавалось сделать, они стремились отыскать морально неустойчивого человека, которого подкупали взятками и дорогими подарками, а порой брали и шантажом. И всегда за уголовниками, бандитами, контрабандистами маячили тени антисоветчиков и шпионов. Это обстоятельство осложняло работу чекистов в Одессе, как ни в одном другом городе.
Порты часто называют морскими воротами страны. В описываемую пору эти ворота, применительно к Одессе, можно сказать, были без надлежащих засовов. Пограничная охрана побережья только налаживалась, ей не хватало надлежащего количества плавсредств. Имеющиеся в распоряжении пограничников катера были дряхлыми тихоходами. Конечно, ни контрабандисты, ни тем более вражеские агенты с «того берега» не были настолько сумасшедшими, чтобы высаживаться на одесский причал прямо напротив «главного трапа» города — подножия знаменитой Потемкинской лестницы. Но уже в районе Аркадии или дачи Ковалевского принять глухой ночью на борт или, наоборот, спустить на сушу пассажира особого труда не составляло.
Наконец, чекистам приходилось считаться и с наличием одесских катакомб — выработанных штолен, где добывался многие десятилетия ракушечник — камень, из которого были построены почти все дома в городе. Протяженность катакомб, по слухам, достигала едва ли не ста верст. Точного их плана никто никогда не составлял. Эти рукотворные пещеры представляли надежное убежище всем, кому требовалось на время укрыться от уголовного розыска или ЧК.
К моменту прибытия Медведева в Одессу местные чекисты уже уничтожили крупнейшие городские банды, возглавляемые «королями» Молдаванки Михаилом Виницким, Николаем Масальским и Симеоном Сторожинским. Но их остатки еще долгое время продолжали держать в напряжении население города, изрядно отравлять ему жизнь и пополнять агентуру обосновавшихся за кордоном белогвардейских центров и иностранных разведок.
По ордеру коменданта ГПУ Медведев поселился на улице Бебеля, 4, на втором этаже высокого дома, в котором жили многие одесские чекисты. Холостяки образовывали своеобразные поэтажные коммуны. Медведеву, однако, предоставили отдельную квартиру — потому что в Одессу он приехал из Бахмута уже семейным человеком. Его жена, Марьяна Александровна, к поре их знакомства тоже работала в ЧК, машинисткой.
Обставить мебелью две комнаты с высоченными потолками Дмитрию помог новый сослуживец Марк Штаркман. Невысокого роста, худощавый, темноволосый парень был коренным одесситом, отличался живостью характера и энергией. В свои двадцать лет Марк был комсомольцем со стажем, успел повоевать на польском фронте, получил там ранение в ногу. Теперь он уже второй год работал в Одесском ГПУ.
Жизнь в доме на улице Бебеля была веселая и шумная, иногда даже слишком шумная, потому что народ в нем обитал молодой и заводной. Hо соседи Медведеву нравились. Он и сам в быту был человеком общительным, любил шутку и ценил юмор в других. Да и кому неведомо, что человеку, лишенному чувства юмора, жить в Одессе, даже если ты работаешь в таком серьезном учреждения, как ГПУ, никак невозможно.
До службы было из дома-коммуны рукой подать. Стоило только выйти из подъезда, свернуть налево к Канатной и на стыке ее с улицей Бебеля войти через комендантскую в служебную дверь. И вот оно — огромное, на целый квартал здание, бывший доходный дом Гойнинген-Гюне, в котором размещалось ГПУ. Почти рядом, налево через Канатную, в особняке — клуб чекистов. Напротив ГПУ — Михайловское подворье, тайное скопище враждебно настроенных церковников и контрреволюционеров. Левее — сильно запущенный Александровский сад, еще совсем недавно одно из самых опасных мест города, где могли запросто раздеть и ограбить не только с наступлением темноты, но и средь бела дня.
Незаметно пролетела первая неделя пребывания Дмитрия в новом городе и в новой должности. Она прошла в долгих основательных беседах с председателем, его заместителями, руководителями основных отделов и своими сотрудниками. Он побывал в губкоме партии, у пограничников, в некоторых советских учреждениях, с которыми ему предстояло контактировать в дальнейшем. И конечно же, сразу, хотя и не детально — это еще впереди, — ознакомился с делами своего отдела. Сегодня он специально задержался в кабинете после окончания основного рабочего дня, чтобы подвести итог первым впечатлениям.
Да, его предупредили еще в Харькове, что Одесса — не только повышение по службе, не только жизнь в большом интересном городе. Он знал, что его ожидало, но все-таки ее представлял в полной мере, с какими сложными делами придется теперь иметь дело, с каким сильным врагом бороться.
Работая в Старобельске и Бахмуте, Медведев хорошо изучил повадки кулацких банд, тактику и методы белогвардейских заговорщиков, в основном — вчерашних деникинских строевиков, ушедших в подполье, деятельность скрытых саботажников, спекулянтов хлебом. Но он еще ни разу не имел дело с настоящим иностранным шпионом, прошедшим профессиональную выучку в специальной школе в Берлине, Лондоне или Париже. Тайные офицерские организации в Одессе также существенно отличались от тех, с какими ему пришлось сражаться в Донбассе. Тамошние пытались бороться с Советской властью из-за угла средствами довольно примитивными. Здесь совсем другое дело. В Одессе в подполье заправляли умелые конспираторы, офицеры белых разведок и контрразведок, иногда чины царской охранки и жандармерии, то есть опять же профессионалы с опытом, знаниями, оснащенные даже иностранного производства специальными техническими средствами.