Демистификация китайской экономики - Ифу Линь

Линь Ифу

Демистификация китайской экономики

Предисловие

В июне 2008 года, незадолго до моего назначения шеф-экономистом Всемирного банка[1], я упорядочил записи курса лекций по экономике, которые более десяти лет читал студентам Пекинского университета. Эти лекции были выпущены университетским издательством под одноименным названием курса для того, чтобы восполнить мое отсутствие на факультете в связи с назначением. Издание получило признание читателей и множество положительных отзывов. Но самым ценным отзывом и воспоминанием для меня стал случай, произошедший с шофером одного из моих друзей. Тот подолгу ожидал своего начальника с очередного собрания и, чтобы скоротать время, полностью прочитал мою книгу, купленную руководителем. Шофер не только понял то, что в ней написано, но и смог изучить большинство вопросов по теме.

Во время моей работы во Всемирном банке[2] многие зарубежные исследователи стали уделять развитию китайской экономики самое пристальное внимание, поскольку само развитие было связано с восстановлением глобальной экономики после сильнейшего мирового спада со времен Великой депрессии 1930-х. Тем не менее зарубежные научные круги, политики и общество в целом очень поверхностно понимают механизмы функционирования китайской экономики. Обычно при описании или объяснении ее аспектов зарубежные исследователи отталкиваются от уже существующих экономических теорий. Они не рассматривают Китай как страну с динамично, но самобытно развивающейся экономикой, а значит, их анализ и изучение сути проблемы нередко смешиваются с идеологическими и политическими предрассудками.

Изучая и оценивая экономику КНР уже более двадцати лет, зарубежные исследователи зачастую не желают дополнять собственные существующие теории и строить новые. И хотя прогнозирование развития сначала выглядит чрезвычайно точным, в дальнейшем все прогнозы и оценки неизменно рушатся. Например, начиная с 2003 года зарубежные ученые, политики и общественные деятели почти единодушно полагали, что именно недооцененность юаня как мировой валюты стала одной из основных причин глобального экономического дисбаланса. Однако главной причиной можно назвать тот факт, что с ростом китайской экономики стала возрастать и роль Китая в международной политике, но отсутствие четкого и проработанного курса пока что не позволило стране выдержать серьезное давление на международной арене. Необходимо создавать новые теоретические конструкции с учетом китайской специфики и по результатам скрупулезного анализа стараться понятным языком донести до зарубежных исследователей суть экономических успехов, достигнутых в результате политики реформ и открытости[3], и обозначить существующие трудности, а также перспективы дальнейшего развития. Этими разработками должны заниматься именно китайские экономисты. Поэтому мной и была написана и опубликована книга «Специальные вопросы китайской экономики» («Чжунго цзинцзи чжуаньти»), английский перевод (с дополнениями) которой был напечатан издательством Кембриджского университета под названием «Демистификация китайской экономики» («Demystifying the Chinese Economy»), что сделало книгу доступной читателям во всем мире.

Издание было тепло встречено иностранным читателем. Четверо известных ученых (среди них три лауреата Нобелевской премии по экономике) дали моей работе высокую оценку. По пожеланиям читателей рецензию на книгу опубликовал экономический обозреватель и соредактор британской газеты The Financial Times Мартин Вулф. Он признал, что «Демистификация» – «лучшая из книг о китайской экономике, которую я когда-либо читал». Эта книга была переведена, опубликована на языках многих стран и стала доступна читателям из Японии, Кореи, России, Вьетнама, Таиланда и других государств.

Мировая экономика стремительно входит в новый затяжной период стагнации, а возможности использования существующих рычагов экономического макрорегулирования практически исчерпаны. В такое время экономике КНР придется столкнуться не только с серьезными вызовами времени, но и получить целый ряд стратегических возможностей по обновлению и дальнейшему развитию. По какому пути пойдет реформирование и развитие китайской экономики? Мнения научных кругов и общественности в этом вопросе расходятся. В 2007 году в своем сборнике статей «Отсутствие готовой модели демистификации китайской экономики», опубликованном в издательстве «Шэхуй кэсюэ вэньсянь чубаньшэ», я показал читателю, что невозможно рассматривать проблемы Китая, опираясь лишь на уже существующие общие теории и текущий практический опыт. Тем не менее любые экономические явления и проблемы всегда имеют внутреннюю логику. Отсюда следует, что если ученые смогут поддерживать свое теоретическое «непостоянство», свободное от оков существующих теорий и накопленного опыта, то, опираясь на реальные факты, собственное «раскрепощенное» сознание, объективное наблюдение и анализ, они всегда смогут понять характер и логику любого явления или проблемы. Поэтому, хотя сейчас не существует работающей модели для развенчивания мифов о китайской экономике, таковая должна появиться. Таким образом, эта книга представляет мои собственные попытки и усилия по созданию такой модели.

Я благодарен издательству Пекинского университета за то, что дополненное и исправленное англоязычное издание «Специальных вопросов китайской экономики» под названием «Демистификация китайской экономики» было им опубликовано. Я повторно посвящаю эту книгу китайским читателям, которых интересует прошлое и беспокоят грядущие перспективы развития. Конечно, демистификация, раскрытие истории взлетов и падений Китая за последние несколько столетий – чрезвычайно серьезная задача, которая бросает вызов и открывает возможности не только экономисту, но и представителю любой другой социальной науки. Я надеюсь, что эта книга послужит импульсом для начала широкой дискуссии, которая привлечет к глубокому изучению китайской действительности еще больше экономистов и специалистов других отраслей. Она также приведет к выработке иных логических моделей и систем, способствуя тем самым пониманию успехов и неудач на пути развития Китая и других развивающихся стран и выстраиванию теорий о возможных дальнейших направлениях развития. Я убежден, что Ренессанс китайской нации состоит не только в увеличении среднедушевого дохода жителей КНР, но и во вкладе китайских исследователей в общечеловеческую интеллектуальную сферу и духовное наследие, поэтому он является вызовом для китайских научных кругов и редчайшей для них возможностью.

Лекция первая

Благоприятные возможности и трудности в экономическом развитии Китая

Целое тысячелетие до наступления Нового времени Китай был одной из наиболее развитых и могущественных стран известного тогда мира. Вплоть до XIX века он занимал ведущее положение и в мировой экономике. Согласно исследованию известного историка экономики Ангуса Мэдисона[5], в 1820 году на долю Китая приходилась треть мирового ВВП (см. рисунок 1.1). Но в результате последовавшего за европейскими промышленными революциями экономического подъема западные страны начали стремительно крепнуть, а Китай, наоборот, – стагнировать и деградировать. Западные страны наносили Поднебесной поражение за поражением, в результате чего Китай стал полуколонией, передав экстерриториальное право торговли в открытых портовых городах более чем двадцати иностранным государствам, при этом поступления от таможенных пошлин также находились в руках иностранцев, а ряд территорий оказался под контролем Англии, Франции, Японии и России.

Рисунок 1.1 Доля ВВП Китая в структуре общемирового ВВП

Источник: Groningen growth and development centre, 2008

С начавшейся в 1839 году Первой опиумной войны китайские элиты, как и национальные элиты других развивающихся стран, гибли, чтобы вернуть былое уважение и процветание своих государств. Однако эти усилия не принесли столь желаемых результатов. Доля китайского ВВП в структуре мирового снизилась до 5 %, и так продолжалось вплоть до 1979 года.

Положительные перемены в китайской экономике произошли в конце 1970-х, и с тех пор китайская экономика демонстрирует настоящие чудеса: за последние 32 года средний темп прироста ВВП достиг 9,9 %, а внешней торговли – 16,3 %. В 1979 году Китай был одной из самых бедных стран мира со средним доходом на душу населения менее чем 210 долларов, что составляло лишь треть от уровня южноафриканских стран. Но сегодня Китай – страна «победившего среднего класса»[6]: в 2010 году ВВП на душу населения составил 4428 долларов. Китай потеснил Японию в рейтинге крупнейших мировых экономик и Германию как крупнейшего экспортера потребительских товаров. В наши дни Китай – один из самых развитых производителей автомобилей, а с 2005 года порт Шанхая удерживает первое место по грузообороту в мире. Если Китай сумеет сохранить текущие темпы экономического роста, то к 2030 году или даже раньше он сможет вернуть статус крупнейшей мировой экономики [World Bank, 2011].

В ходе лекции мне хотелось бы рассмотреть благоприятные возможности и трудности в экономическом развитии Китая, а также подготовить базу для ответов на следующие пять вопросов:

– Каким образом западные страны смогли экономически превзойти Китай, бывший на пике своего развития еще до начала Нового времени?

– Почему вплоть до реализации политики реформ и открытости экономические успехи Китая были крайне незначительны, а после проведения реформ начался бурный рост?

– Почему в результате реализации политики реформ и открытости Китаю удалось достичь серьезного экономического роста, но в то же время страна столкнулась с колебаниями экономического цикла, неустойчивостью собственной финансовой системы, трудностями реформирования государственных предприятий, увеличением разрыва в развитии регионов, социальным неравенством и целым рядом других проблем?

– Какие сферы китайской экономики на рубеже XXI века требуют реформирования ради сохранения быстрого, здорового и долговременного роста?

– Является ли рост китайской экономики реальным? Каково направление движения валютного курса юаня? Как реализуется строительство нового социалистического сельского хозяйства и гармоничного общества?

Результаты политики реформ и открытости в Китае

Масштабные преобразования в экономике и политике Китая начались в 1978 году, когда в ходе III Пленума ЦК КПК XI созыва был провозглашен курс на «политику реформ и открытости», который включал реформирование структуры экономики, создание условий для развития внешней торговли и глобализационных процессов[7]. Степень открытости экономики определяется совокупным объемом внешней торговли в структуре ВВП, или так называемым коэффициентом зависимости от международной торговли. В 1978 году совокупный объем внешней торговли континентального Китая составлял 20,6 млрд долларов, что на 12 % ниже аналогичного показателя Тайваня, на долю импорта приходилось 4,8 % ВВП, экспорта – 4,7 %, а их совокупный объем – 9,5 %. В начале 1980-х Дэн Сяопин в качестве одной из целей политики реформ и открытости установил «четырехкратное увеличение» ВВП в течение двадцати лет: с 1981 года и до конца ХХ века. Эта цель предполагала среднегодовой темп прироста ВВП на уровне 7,2 %. Обучаясь в то время на экономическом факультете Пекинского университета, я сомневался в реальности подобной цели, поскольку в соответствии с общепринятой тогда теорией «естественного темпа роста» ни одно государство не обеспечит рост ВВП свыше 7 % на протяжении продолжительного периода, кроме как в случае восстановления экономики после войны или природных катаклизмов. И хотя с 1960-х годов Японии и «восточноазиатским тиграм»[8] удавалось поддерживать рост экономики свыше 7 % более двадцати лет, это стало исключением – «восточноазиатским экономическим чудом».

В конце 1978 года население Китая составляло 1 млрд человек, среди которых 80 % были фермеры, в большинстве своем малограмотные. Тогда действительно было сложно поверить, что бедная и отсталая аграрная страна сможет на протяжении двадцати лет поддерживать среднегодовой коэффициент роста на уровне 7,2 %. Как гласит древнее китайское изречение, «только взяв пример с лучших, достигнешь среднего; подражая же средним, достигнешь лишь малого». Вероятнее всего, «четырехкратное увеличение» ВВП рассматривалось в те годы скорее как лозунг, нежели как реальная цель. Сейчас, тридцать лет спустя, поставленная Дэн Сяопином цель нам уже кажется слишком консервативной. Как уже говорилось, на протяжении 32 лет, между 1979 и 2010 годом, темпы экономического роста Китая составляли 9,9 %, что на 2,7 % выше обозначенной Дэн Сяопином цели. Несмотря на кажущуюся незначительность, эти несколько процентов привели к росту экономики в 20,5 раза по сравнению с 1978 годом, а вместо «четырехкратного увеличения» ВВП при расчетных 7,2 % – к увеличению не на 9,2 %, а более чем в два раза. С 1978 года темпы роста внешней торговли Китая составили 16,3 %, что на 6,4 % выше роста ВВП. К 2010 году они достигли 2,9727 трлн долларов, получив таким образом 144-кратное увеличение менее чем за полвека. Таким образом, Дэн Сяопин был действительно великим государственным деятелем, он установил, казалось бы, недостижимую цель, которую в итоге превзошли.

В 1987 году после успешной защиты диссертации на соискание степени PhD[9] в Чикагском университете и последовавшей за этим исследовательской работы в Йельском университете я вернулся в Пекинский университет. Мое возвращение совпало с началом реализации программ «стимуляции экспорта готовой продукции при стимуляции импорта сырья», «обработки давальческого сырья, изготовления по образцу, сборке из давальческих узлов и компенсационную торговлю» и других моделей, включенных в стратегию «глобального торгового оборота». Первая же дискуссия о дальнейшем политическом курсе, в которой мне довелось поучаствовать после возвращения, была посвящена тому, каким может быть коэффициент зависимости от международной торговли в случае успешного воплощения этих стратегий в жизнь. Как правило, доля внешней торговли в структуре экономик «восточноазиатских тигров» может быть достаточно высокой, а коэффициент зависимости от международной торговли зачастую превышает 100 %, в то время как для стран Запада он существенно ниже. Согласно ежегодно публикуемому Всемирным банком «Докладу о мировом развитии», среди стран, чье население превысило 100 млн человек, этот коэффициент не слишком высокий. Например, у Индонезии в 1984 году он составил 23 % [World Bank, 1986]. Если бы Китай приложил достаточно усилий, он мог бы добиться лучшего результата, поэтому в качестве эксперимента мною была предложена цифра в 25 %, но она была отклонена подавляющим большинством участников той дискуссии. Коллеги полагали, что я нахожусь под влиянием американских экономических теорий и не до конца понимаю особенности собственно китайской экономики. Коэффициент торговой зависимости Китая вырос между 1978 и 1984 с 9,5 % лишь до 16 %, объем импорта и экспорта в структуре ВВП США тогда составлял 15,2 %, а Японии – всего 23,9 % [World Bank, 1986], поэтому считалось, что даже приняв стратегию, невозможно достичь коэффициента в25 %. Оглядываясь назад, я понимаю: мой прогноз был не менее консервативен, чем установленная в 1978 году Дэн Сяопином цель. Данные за 2008 год демонстрируют, что коэффициент зависимости от международной торговли Китая составляет 62 %.