Отец на фронте?
Сначала на двух войнах, потом в плену, потом в ГУЛАГе сидел. Он мало рассказывал, но я представляю, что такое Север и лесоповал.
Вы знали, где он?
Нам пришло три похоронки. Мама все равно ждала, не верила, что его нет. Однажды прихожу из школы, бабушка говорит: «Икона светится, отец твой жив». Через несколько дней сижу на полатях, мать кричит: «Валерка, отец твой, смотри!» И как на крыльях, к нему полетела.
Если мой вопрос покажется Вам бестактным, не отвечайте. Судьба отца на Вас отразилась?
Это не бестактный, это больной вопрос. Дразнили «врагом народа». Даже в институте, уже после реабилитации отца, мне все равно напомнили – не думайте, мол, мы все знаем.
Зачем напомнили?
Меня переводили на секретный факультет, вот я и пришел в деканат, чтобы по-честному сказать, что отец сидел. Мне и ответили. Но, правда, перевели вместе со всеми ребятами.
А как Вы относитесь к тому, что отца посадили после плена? Бей своих, чтоб чужие боялись?
Откуда я знаю, почему Сталин так делал? Наверно, думал, что могут завербовать пленника. Может, тогда обстановка в стране этого требовала, не знаю.
Или установка – всем жить в страхе?
Не было страха. Ни голода, ни холода не страшились. Войну пережили. Картошку даже на газонах садили… Что вырастили – тем и кормились. Может, мама и боялась, но я об этом не знал. Ей-то всю жизнь приходилось скрывать, что она из купеческой семьи.
Так вот откуда у Вас эта хозяйственная хватка?
Может быть, и от деда. Но про это не надо писать, люди не любят. Нас ведь как учили: купцы – это богачи, зажиточные люди, а что они работали с утра до ночи, это как бы опускалось. А дед мой, чтобы сберечь семью, во времена коллективизации вывез всех с Волги. И все нажитое там оставил.
Скажите, а Вас когда-нибудь родители ограничивали? Говорили, что можно, а что нельзя делать, говорить, слушать?
Ну так все родители одинаковы. Но мы как-то и сами ничем плохим не занимались. Жили на берегу Челябки – летом купались, зимой горки делали, иногда поджигали что-нибудь.
Все-таки, значит, творили то, что нельзя?
Так на свалках вон сколько патронов было! Ужас! И оружия у нас было – тьма! Конечно, и мама ругала, и участковый приходил.
Так Вы были хулиганом?
Как все пацаны. Только я сначала просто баловался, а потом стал серьезно заниматься стрельбой. Ходил в секцию, побеждал на соревнованиях.
Первую свою победу помните?
Первая Спартакиада школьников в Ленинграде. Когда объявили, что по предварительным результатам я выхожу на первое место, у меня коленки затряслись, и мишень сразу раздвоилась. Чуть ли не с закрытыми глазами сделал последний выстрел. Думаю: ну, будь что будет. И победил.
…Говорят, что перед праздниками Валерий Андреевич Мочалов всегда составляет список тех, кого хочет поздравить. Потом сам долго и тщательно выбирает подарки. А еще говорят, что в день празднования своего шестидесятилетия он плакал. От неожиданных подарков. В директорском кабинете. На своем месте.
7: Сказки для взрослых
…О чем ты говоришь? Никакая я не звезда, а обычная женщина Такая же, как все. Если уж сравнивать себя с небесными телами, то я скорее планета. Планета, зависимая от Солнца, – улыбается Ольга Михайловна
Мне-то разговор о звездности именно с ней казался вполне уместным. Пусть достаточно условно, но «система звезд» позволяет определить уровень успеха той или иной личности в своем деле. А Ольга Михайловна Кваша, директор торгового дома «Двенадцать стульев», на «своем поле», по мнению многих, явление не рядовое. Банальное «купи-продай» с ее бизнесом не имеет ничего общего. «Двенадцать стульев» – это скорее школа стиля. Теоретически вроде бы все понимают, что в любом деле есть не только свои законы, но и своя эстетика, а элементарный коммерческий успех очень часто зависит от степени их соответствия. Достичь же этого соответствия практически – это и есть создать свой стиль.
Казалось бы, по всем внешним признакам Ольга Михайловна вполне соответствует сформировавшемуся в нашем сознании образу деловой женщины. Принимает волевые решения, выстраивает стратегию развития, ведет деловые переговоры, рассчитывает и планирует.
И уж, конечно, любимым чтением для нее видела я какого-нибудь теоретика маркетинга или, на худой конец, парадоксального Карнеги. Но в этом-то я как раз и просчиталась. Любимая (на всю жизнь!) книга Кваши – «Маленький принц» Экзюпери. Так эта тонкая сказка для взрослых и вплелась в наш разговор с Ольгой Михайловной.
Мне почти никогда не удается оставаться одной. Всегда рядом самые разные люди. Не знаю почему. Наверно, потому что мне с ними интересно. Интересно наблюдать, как говорят, работают, как мыслят. А может, потому что я просто умею слушать и всегда готова помочь – без расчета на благодарность.
У каждого человека свое чувство меры. Иногда говорят, что я держу дистанцию. Хотя специально я ничего такого не делаю, просто никогда не лезу в чужое частное пространство и не пускаю в свое. Любой человек имеет право на личную свободу. Возможно, поэтому и проблема ревности меня никогда не волновала. Сама удивляюсь, почему я такая не ревнивая.
Ревностью движет чувство собственности. А я хорошо понимаю, что муж, ребенок, друзья – это не мои вещи.
И вообще, ревность, на мой взгляд, – чувство страшное, граничащее с сумасшествием.
«Вот бы с кем подружиться, – подумал Маленький принц. – Но эта планетка уж очень крохотная. Там нет места для двоих…»
Почему так хочется верить в сказку? Каждая женщина с девчоночьих лет ждет принца. Некий идеальный образ, которого нет и не может быть на самом деле. У меня то же самое: в детстве этот собирательный образ был из книжек, в юности – из кинокартин и собственных фантазий. Все эти «принцы» должны были уметь одно – поклоняться мне.
Не любить, не служить, а именно – поклоняться. А как это должно было выражаться – я в общем-то до сих пор не знак
«Твоя планетка такая крохотная, – продолжал Маленький принц, – ты можешь обойти ее в три шага. И просто нужно идти с такой скоростью, чтобы все врет оставаться на солнце».
Мне никогда не бывает скучно. Какая может быть скука, если я жить не успеваю. Работаю с утра до позднего вечера. И так было всегда. Где бы я ни работала: на заводе, е министерстве. Мне везде и всегда было интересно. В детстве мама говорила: «Оля, ты моешь пол для себя, а не для меня» А для себя – значит, отлично. Только идиот способен делать для себя плохо. Любую работу надо выполнять с удовольствием.
«Суди себя сам, – сказал король. – Это самое трудное. Себя судить куда трудней, чем других. Если ты сумеешь правильно судить себя, значит, ты поистине мудр».
Не бывает жизни без потерь. Только иногда эти потер* можно пережить, а иногда – нет. Раньше я ночей не спала после расставания с людьми. Переживала, плакала, даже когда сама шла на разрыв и считала себя при этом правой. Теперь не так. Не то чтобы я стала жестче, нет, просто, наверно, мудрее. Ты не представляешь, каким ангелом я была в детстве. Благополучная семья, престижная математическая школа. Муж говорит, что я выросла «под колпаком». Конечно, родители оказывали на меня большое влияние. И вот ведь что интересно: папа-военный «строил-нас меньше, чем мама-учительница. Думаю, что гибкость характера передалась мне от папы. Так же, как и умение идти на компромисс.
Помню, в двадцать лет я сшила себе коротенькую юбочку Мода такая пришла, все так носили. Мама устроила жуткий скандал: «Как ты ходишь, все коленки наружу!» Довела меня до истерики. И вот я плачу в своей комнате, заходит папа: «Доченька, ну я понимаю, что это модно. Но пощади мать. Сделай уж как-нибудь, чтоб дома юбка была длинной…»
«Если я повелю своему генералу обернуться морской чайкой, – говаривал король, – и если генерал не выполнит приказа, это будет не его вина, а моя».
«Ты молчишь, но делаешь все по-своему», – говорит моя мама. Но если б я слушала только маму, я б до сих пор замуж не вышла. Я и так все делала, как мама хотела. «Все благополучные дети поступают в институт», – мамино твердое убеждение. И я поступила. Причем в ЧПИ пошла не | потому, что профессия строителя вечная, а потому, что там был театр «Манекен». Но маме сказала, что хочу строить мосты. Какие мосты, о чем речь? Я любила читать, играть на сцене, заниматься музыкой, фигурным катанием, но никогда не любила считать. Видишь, судьба сложилась так, что и училась считать не зря, пригодилось. Но когда я слышу определения «музыка математики», «гармония счета», я не понимаю, что это такое. В первую очередь, я художник, а потом уже – конструктор. И я просто обязана быть разносторонне образованным человеком. Ведь можно хорошо нарисовать нечто, но не суметь ничего сконструировать. Мама права в главном: если мной овладела идея, остановить меня невозможно.
«Если ты найдешь алмаз, у которого нет хозяина, – значит, он твой. Если ты найдешь остров, у которого нет хозяина, он твой. Я владею звездами, потому что до меня никто не догадался ими завладеть».
– Зачем человек живет? Наверно, чтобы совершать поступки. А в жизни должно быть все: и неудачи, и потери, и победы. Ведь если каждый день пить шампанское, оно потеряет вкус… После института, работая на заводе, мы с мужем получили комнату в коммуналке. Поставили кровать, повесили шторки, радуемся. И вдруг я задумалась: «Что же это – предел мечтаний?» Позже появилась четырехкомнатная квартира. Ну и что, какая разница? Шторок больше?.. В какой-то миг я почувствовала, что теряю смысл жизни: мне тридцать три года, у всех дети, а я все подвиги на работе совершаю… Беременные женщины стали казаться мне такими красивыми, что хотелось дотронуться до них. А глаза? У них были бездонные глаза. А взгляд как будто направлен внутрь себя. И мне больше всего на свете захотелось ребенка…
«Неведомая гостья все прихорашивалась. Она хотела показаться во всем блеске своей красоты. Да, это была ужасная кокетка! Таинственные приготовления длились день за днем. И вот однажды утром лепестки раскрылись».
Ленка – это самая главная моя победа. И чувство к ней настолько огромное, даже больше, чем любовь. Я ее балую и заласкиваю. Мама меня за это осуждает, а я все равно заласкиваю. Наверно, не случайно судьба подарила мне ребенка в тридцать шесть лет, а не в двадцать. Тогда бы я не смогла всего понять. И наверно, не плакала бы, когда родила. Помню, показывают мне ее, а я плачу. Лежу на столе и плачу от счастья.
«Если любишь цветок – единственный, какого больше нет ни на одной из многих миллионов звезд, – этого довольно: смотришь на небо и чувствуешь себя счастливым».
Наверно, все-таки мне везет. Нельзя сказать, что я уж такая везучая, но многое, о чем мечтала, сбылось. Может быть, жизнь меня щадила? Много раз я обращала внимание: случается какое-то горестное событие, а у меня стопор внутри. Как будто это не со мной происходит. Значит, кто-то бережет меня? Когда Леночка маленькая была, тяжело было – родители болели, я разрывалась между ними и ребенком. Но ничего, все обошлось. Знаешь, я поняла, что заслуживаю ровно столько, сколько заслуживаю. Вот так.
«У каждого человека свои звезды. Одним – тем, кто странствует, – они указывают путь. Для других это просто маленькие огоньки».
Нельзя сказать, что я все сделала сама. Мне всегда везло на талантливых, неординарных людей – учителей, руководителей, партнеров. И если я планета, то они для меня – солнце. До сих пор помню и люблю свою классную руководительницу Эмму Ильиничну Смотрову, «нашу Эмку», как мы ее называли. Представляешь, каждому из нас на выпускной вечер она подарила свое стихотворение.
Я никогда никого не копировала, никому не подражала, но я всегда училась у людей, к которым испытывала уважение и симпатию. Не было цели быть на кого-то похожей, как никогда не было желания иметь платье, как у подружки. Наоборот, всегда хотелось быть собой и платье носить непохожее… Скучно это, когда вместо человека чье-то клише. Мир разный и мы все разные. Вот бывает, друзья заглядывают ко мне в рабочий кабинет и начинают заботиться: «Ты что, зрение хочешь испортить? У тебя же целый день свет горит. Нельзя работать в таких темных стенах». Наверное, они правы. Но что же делать, если мне так нравится. Мне так удобно, комфортно. Это моей эстетике соответствует. И мне это кажется красивым…
«Прощай, – сказал Лис. – Вот мой секрет, он очень прост: зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь.
– Самого главного глазами не увидишь, – повторил Маленький принц, чтобы лучше запомнить».
8: «На вершине очень холодно…»
Председатель совета директоров акционерных обществ «Уфалейникель» и «Березняковская горная компания», известный челябинский предприниматель Марк Георгиевич Лейвиков уверяет, что по своей природе он скорее организатор, нежели исследователь, и классификацию своих чувств, тем более вслух, называет для себя непривычной.
…Говоря о Лейвикове, его коллеги почему-то демонстрируют одинаковый запас прилагательных: интеллигентный, образованный, обаятельный, тактичный. Не очень часто приходится слышать столь лестные эпитеты, особенно в сочетании с существительным «бизнесмен».
На мое предложение встретиться и поговорить Марк Георгиевич отреагировал в духе вышесказанного: с обаятельной улыбкой и тактичной просьбой на него не «давить» обозначил время нашей встречи. Через неделю, именно в этот назначенный час, секретарь вежливо сообщила мне, что директора в городе нет.
Здесь можно было бы ставить точку и гордиться своей интуицией (ведь чувствовала же, что так не бывает), если бы не телефонный звонок, раздавшийся в моем доме: «Я звоню из аэропорта. Наша встреча не отменяется»…
Марк Георгиевич, скажу честно: не так много людей умеют удивлять. Ваш звонок с извинениями за неслучившуюся встречу был для меня неожиданным.
Почему? Жаль, что я не смог предупредить Вас заранее, что время нашей беседы переносится. Думаю, что организованность формирует все остальное, поэтому опоздать для меня – это почти трагедия. Я очень люблю все записывать: звонки, встречи, – надеюсь, что это не маразм и не какая-то шизоидная организованность, и требую такого же от других.
…Вовремя прийти, успеть, не опоздать… Как-то один иностранец, вице – президент банка, представляя Марка Лейвикова своим коллегам, сказал: «Это один из тех немногих русских, которому два месяца назад назначили встречу, и он пришел вовремя».
Вы торопитесь жить? Никогда не было желания хоть чуточку остановиться?
А зачем? У меня жизненные силы появляются только тогда, когда нет времени, когда бешеный ритм и достаточные нагрузки. Бывают периоды, в которых за неделю мне приходится побывать в четырех-пяти странах на разных концах земли. Иногда, правда, становится тоскливо, начинаю думать: кручусь, а может, не надо все это? Надо. Как говорит один мой знакомый, выносить должны из кабинета.