Затем, в ходе дипломатических переговоров с империалистическими государствами в Генуе и Гааге, стало ясно, что с их стороны были попытки восстановить капиталистические отношения собственности. На конференции в Генуе советская делегация представляла не только РСФСР, но и все другие Советские республики (Азербайджанскую, Армянскую, Белорусскую, Бухарскую, Грузинскую, Дальневосточную, Украинскую и Хорезмскую). Но теперь речь шла об объединении экономики и при этом об объединении на добровольной основе.
26 декабря 1922 года на десятом Всероссийском конгрессе Советов Сталин держал речь об объединении Советских Республик. В ней он упоминал о том, что объединяются четыре республики: РСФСР как целостное федеральное образование, Закавказская Республика тоже как целостное федеральное образование, Украина и Белоруссия. Две независимые народные Советские республики, Хорезм и Бухара, пока остаются вне рамок этого объединения только потому и исключительно потому, что не являются еще социалистическими. В своей речи он ссылался на три группы причин, которые делали это объединение необходимым. Во-первых, он указывал на необходимость рационального использования слитых за семь лет войны ресурсов, на исторически выросшее разделение труда между частями страны, на безнадежное состояние транспортных связей и, наконец, на недостаток финансовых ресурсов.
Во-вторых, он напоминал о внешних общих условиях, о трудностях работы с иностранным капиталом, о проблемах установления дипломатических отношений с другими государствами и о по-прежнему существующей опасности новой войны. Все это было необходимо для того, чтобы содержать общую армию, которая будет в состоянии обеспечить надежность республики. При этом он обращал внимание на опасность экономического бойкота, о которой уже упоминалось в переговорах с Уркартом. Хотя полный экономический бойкот республики и не удался, но большого притока капитала для нужд хозяйства тоже не наблюдалось. По-прежнему существовала опасность экономической изоляции. Эта новая форма интервенции, не менее опасная, чем интервенция военная, могла быть устранена лишь созданием единого экономического фронта Советских республик в капиталистическом окружении. В то же время Сталин указывал на то, что предпринятая на Лозаннской конференции попытка дипломатически изолировать Советскую Россию потерпела неудачу потому, что Советские Республики выступали вместе. Исходя из этого он внес предложение президиума Всероссийского исполнительного комитета объединить РСФСР, УССР, Закавказскую федерацию (ЗСФСР) и БССР в Союз Советских Социалистических Республик. Во втором пункте этого договора говорится о том, что это объединение происходит добровольно и равноправным республикам в любое время предоставляется право на выход. Эта речь заканчивается словами: «Будем надеяться, товарищи, что образованием нашей союзной республики мы создадим верный оплот против международного капитализма, что новое союзное государство послужит новым решительным шагом по пути к объединению трудящихся всего мира в единую Мировую Социалистическую Советскую Республику». 30 декабря 1922 года на I съезде Советов было принято решение об основании СССР. При разработке конституции Раковский, Фрунзе и Мдивани определенно настаивали на суверенитете республик, «хотя Ленин никогда не говорил об этом в присутствии других». В связи с этим Ю. Жуков рекомендует ознакомиться с работой под заголовком «К вопросу об автономии» – документом, который был опубликован впервые в 1956 году и никому не был известен ранее. Хотя автором этих заметок от 30 и 31 декабря 1931 года значится Ленин, В. И. Сахаров на основании своего исследования («Подменено ли завещание Ленина? Кто автор?») указывает, что эти тексты только и существуют в машинописном варианте, без подписи Ленина. Есть сомнения в том, что Ленин является автором тех заметок, которые были позже обозначены как «политическое завещание Ленина». Сахаров подтверждает, что «Странички из дневника», «O нашей революции», «Как нам реорганизовать Рабкрин», «Лучше меньше, да лучше» были написаны с 26-го по 29 декабря 1922. Сюда он также относит «Письмо к съезду», надиктованное с 26-го по 29 декабря 1922 года, в котором обсуждаются реорганизация ЦК партии и внедрение законодательных функций Государственной Плановой комиссии, и заметки «О кооперации», написанные с 4 по 6 января 1923 года. Сахаров обосновывает это тем, что все эти тексты появляются в различных документах ленинского секретариата и в документах Политбюро. Отсюда следует, что Ленин к этому времени был вполне дееспособен. Они не противоречат друг другу и их нужно понимать как продолжение заявлений Ленина, которые он сделал по тому или иному вопросу ранее. Но в то же время становится ясно, что имеются тексты, авторство которых не может быть подтверждено. Сахаров подчеркивает, что речь идет о документах, которые отличаются от всех других антисталинскими тенденциями. Таким образом, с помощью секретаря Ленина, Троцкий организовал публикацию статьи «К вопросу о национальностях или об “автономизации”». При этом он объяснил, что не получал никакого заказа, так что об отношении Ленина к этой статье ничего не было известно. Хотя противники образования СССР на XII съезде РКП(б) и пытались использовать ее текст для разрушения только что созданного СССР как единого государства, но тем самым достигли противоположного: авторитет Сталина и здравый человеческий смысл победили в этой интриге. И в этой связи Сахаров подчеркивает, что указание на эту статью от 30-го и 31 декабря 1922 года было впервые зарегистрировано в это время, т. е. в апреле 1924 года, в секретариате Ленина. Жуков напоминает о воодушевлении Карла Радека, который летом 1923 года на заседании бюро Коммунистического интернационала молодежи (КИМ) определенно указывал на то, что при названии нового государства избегали упоминания о России: ведь теперь каждая страна могла присоединиться и соблюдался принцип равноправия.
Кто же был отцом-основателем СССР? Жуков называет Ленина, Троцкого, Зиновьева, Рыкова, Бухарина и Радека – всю верхушку, за исключением группы во главе со Сталиным. Это были те, кто еще надеялся на революцию в Германии, так как к этому времени уже стало совершенно ясно, что новая экономическая политика себя не оправдала.
Глава 3. Внутрипартийные разногласия, классовая борьба и борьба за власть
После краха военной интервенции и блокады инициаторы прямого военного вмешательства в дела Советского Союза, казалось, были вынуждены изменить свои дальнейшие шаги. Их представители видели в новой экономической политике, т. е. вынужденных тактических уступках буржуазии вследствие возникновения экономических проблем, ставящих государство под угрозу существования, шансы для постепенных внутренних изменений соотношения сил во власти как внутри страны, так и за рубежом.
С этой целью были реанимированы контакты между прежними британскими, французскими и немецкими головными предприятиями и инженерно-техническим и административным персоналом бывших русских дочерних предприятий.
Но на этом не остановились. Дипломатические миссии Великобритании были преобразованы в центры шпионажа и диверсионной деятельности. Для того чтобы целенаправленно, осознано влиять на финансовое положение СССР, был завербован сотрудник Государственного банка СССР. Вновь и вновь предпринимались не только попытки получения информации от действующих гражданских специалистов в региональных Советах и в Верховном Совете, в Госплане и других органах экономического руководства в зоне их ответственности, но и попытки проведения актов диверсии, имевшие централизованное управление. Третьи лица были уполномочены производить разведку вооружения, местоположения и настроения частей Красной армии и их командиров. Со стороны Румынии, Польши, стран Балтии и Финляндии были организованы шпионско-диверсионные группы, вооруженные банды для проведения террористических нападений на советские учреждения в стране и за рубежом. Много раз дело доходило до покушений.
В этих условиях как идеи об окончании войны, так и обсуждавшиеся до этого в кругах некоторых инженеров, экономистов и других ученых идеи об экономике, ориентированной на построение социалистического общества, не могли найти ни применения, ни дальнейшего развития. Это также касается и только что разработанных альтернативных идей развития социалистического государства. Основные разногласия остро ощущались в ЦК РСДРП уже в преддверии Октябрьской революции. Но за предательством вооруженного восстания, за Зиновьевым и Каменевым и за спорами об отношении большевиков к гражданскому парламенту остался скрытым целый ряд других, как выяснилось, не менее основополагающих разногласий. Это ясно показали, в частности, и дискуссия об участии других партий в Совете народных комиссаров, и – самое главное – спор о Брестском мире.
Уже это показывает, что большого авторитета, которым, несомненно, обладал Ленин, было недостаточно для устранения или урегулирования всех этих фундаментальных разногласий. В свете событий нельзя было снимать со счетов спорные позиции, оставались разобщенность и предубеждения, в результате которых целый ряд тех, кого позднее стали называть «старые большевики», временно или совсем отошли от дел, и на ответственных позициях моментально появились другие, кто знал, как нужно использовать обстоятельства в свою пользу; в другое время эти люди ни как личности, ни как профессионалы не смогли бы дорасти до столь высоких позиций.
Как далеко отклонились идеи, связанные с взятием власти в свои руки, стало ясно в ходе дебатов об «Апрельских тезисах»: Каменев, Калинин и ряд других членов открыто выступали против, Сталин воздержался, и только Молотов, Шляпников и некоторые молодые члены ЦК считали эту установку правильной. Еще более проблематичным было решение поднять вооруженное восстание: Зиновьев и Каменев с самого начала были против этого решения, Бокий, Володарский и Милютин вспоминали о безразличии, равнодушии, с которым массы относились к большевистским лозунгам. Несмотря на это Дзержинский, Калинин, Лацис, Сталин и другие члены ЦК (всего 19) были за, двое против и четверо воздержались от голосования, так что большинство ЦК высказалось за это решение.
Каменев и Зиновьев зашли так далеко, что стали критиковать это решение в меньшевистской «Новой жизни» и тем самым предавать дело революции. Следующий конфликт не заставил себя долго ждать: на требование Профсоюза железнодорожников в ноябре 1917 года сформировать правительство с участием меньшевиков Ленин ответил, что это возможно лишь в том случае, если эти члены правительства признают программу большевиков. Зиновьев, Каменев, Рыков, Ногин и Милютин вышли из состава ЦК. Каменев, Рыков, Ногин, Милютин и Теодорович также подали в отставку, отказавшись от своих должностей, и вернулись назад в Совет народных комиссаров.
Еще более жесткими были дискуссии в связи с Брестским миром. На этот раз группа «левых коммунистов» (Бухарин, Урицкий, Оппоков (Ломов), Осинский, Преображенский, Пятаков и Радек), учитывая бесперспективность подписания немцами ультиматума в ожидании революции в Германии, выступила против предложения Ленина. Вместо этого они потребовали вести революционную войну. После провала своего доклада Троцкий предпочел придерживаться расплывчатого нейтралитета. Лишь позднее стало известно, что уже на этом этапе существовали далеко идущие планы.
На суде над «право-троцкистским блоком» в марте 1938-го Бухарин и связанные с ним «левые» коммунисты вместе с троцкистами и «левыми» социал-революционерами были обвинены в планировании заговора против Советского правительства. Для того чтобы помешать подписанию Брестского мира, планировалось свергнуть Советское правительство, а его самую непреклонную часть – В. И. Ленина, И. В. Сталина и Я. М. Свердлова – арестовать и убить. «Левая» коммунистка Яковлева Варвара Николаевна, также выступавшая против заключения мира с Германией, на суде показала следующее: «Бухарин мне развил ту мысль, что политическая борьба приобретает все более острые формы и дело не может ограничиться одной лишь политической формулировкой о недоверии к ЦК партии. Бухарин заявил, что дело неизбежно должно дойти до смены руководства, в связи с чем стоит вопрос об аресте Ленина, Сталина и Свердлова и даже о физическом их уничтожении…» Бухарин признавался, что в переговорах с «левыми» социал-революционерами при посредничестве Пятакова речь действительно шла о насильственном свержении Советского правительства. Но, вопреки заявлениям подсудимой В. Н. Яковлевой, он категорически опровергал намерение ареста Ленина, Сталина и Свердлова и их «физического уничтожения» в течение 24 часов.
Кем же были те, чьи имена постоянно всплывают в этой серии внутрипартийных конфликтов? И почему именно эти люди вновь и вновь появляются на переднем плане, когда речь заходит об основных решениях? Ответ на второй вопрос становится очевидным уже из самой формулировки: как в «Апрельских тезисах», так и в принятии решения о вооруженном восстании, в формировании правительства, в выступлениях в поддержку или против подписания Брестского мира речь всегда шла о шагах, от успеха которых зависело будущее партии и, как следствие, будущее всей страны.
Уже исходя из этого нельзя оставлять без внимания никого, кто участвовал в принятии решений, так как речь шла о дальнейшем развитии и часто о самом существовании дела, которому эти люди посвятили всю свою предыдущую жизнь. Но, таким образом, в конечном итоге нельзя дать однозначный ответ на вопрос о мотивах поступков отдельных личностей. Потому что существуют свидетельства участников тех событий, из которых можно сделать выводы, дающие иной взгляд на происходящее.
На первом плане всех этих конфликтов находились предложения и требования В. И. Ленина, с которыми были связаны основополагающие изменения в политике партии. Это касалось его «Апрельских тезисов», решения о вооруженном восстании и способе формирования правительства, а также решения подписать договор о Брестском перемирии. Позже такие споры повторялись во время гражданской войны по вопросам стратегии и тактики, честности и надежности бывших царских военнослужащих и других специалистов, по способам поддержания правопорядка и обеспечения города и армии продовольствием, зерном, по проблемам систематического саботажа и растущего партизанского движения, – короче говоря, по всем вопросам, на которые после захвата политической власти Советской России необходимо было найти ответы. Развалом старого государственного аппарата и неопытностью тех, кто в то время занимал ответственные посты, объясняются ошибки в принятии решений и вытекающие из этого новые, часто еще более весомые проблемы. Гораздо более важными были проблемы, особенно обострившиеся благодаря самодовольству и авторитарной, надменной самонадеянности тех, кто теперь принимал решения. Вновь и вновь это доказывало, что командиры, комиссары или наделенные особыми полномочиями народные комиссары были перегружены неразберихой проблем. И довольно часто скоропалительно принятые решения претворялись в жизнь, потому что для тех, кто их принимал, было важнее сохранить собственный авторитет, нежели признать ошибочность изданных ими инструкций и приказов.
На первом месте здесь упоминались и упоминаются Сталин и Свердлов. Хотя интерес к умершему два года спустя Я. М. Свердлову ограничен, стоит все же рассмотреть биографию этого человека в интересующей нас связи. Сталин впервые увидел Ленина в декабре 1905 года на партийной конференции в Таммерфорсе, был делегатом IV и V партийных съездов и в 1912 на конференции в Праге был заочно кооптирован в ЦК. В этот период Сталин по предложению Ленина пишет работу «Марксизм и национальный вопрос». Деятельность же Свердлова была сосредоточена на работе партийных организаций на Урале. Здесь до 1905 года, во время первой революции, пребывания на нелегальном положении он был несколько раз арестован и осужден. В 1910 году он работал в качестве редактора в Санкт-Петербурге и был кооптирован в российское бюро ЦК. Из-за предательства агента охранки Малиновского Сталин и Свердлов были арестованы в феврале 1913 г. и сосланы в сибирский Туруханск. После Февральской революции оба снова активизировали свою деятельность: Сталин в качестве ведущего функционера ЦК – в Петербургском Комитете, а Свердлов – в организации пролетарского восстания на Урале. Оба они представляли собой тип партийного работника, тесно связанного с революционным развитием в стране.