Эта история имела продолжение. По решению суда оба капитана получили по 15 лет тюрьмы, но просидели только 3 года. Виктор Ткаченко взял фамилию жены Талор и эмигрировал в Израиль, где стал служить капитаном на частных яхтах. В 2003 году во время плавания у берегов Ньюфаундленда он разбил яхту о скалы, погубив в катастрофе судно, пассажиров и самого себя. Такого человека на пушечный выстрел нельзя было допускать к управлению.
На этих двух примерах можно объяснить историю Советского Союза. Пока в нем существовала умная власть, страна быстро шла к тому, чтобы стать ведущей экономикой в мире. А когда ею стали управлять одни бездарности, она пришла к тяжелому кризису. В этом вся суть. Когда речь зашла о создании экономики на основе общественной собственности, следовало уже в теории поставить вопрос, какими мерами можно обеспечить высокое качество управления ею. А не вопрос о механическом освобождении от эксплуатации.
Естественно, возникает вопрос, почему идея коммунизма получила столь широкое распространение в Европе в XIX веке? Почему она была такой популярной? Чтобы это понять, нужно знать в каком положении находились в то время низы.
После того как изобрели машины, в Европе началось интенсивное строительство фабрик. А вместе с ними быстро росли города, в которые из сельских мест в поисках работы переселялись в большом количестве бедняки. А поскольку их было в изобилии, они соглашались на любые условия. Чем владельцы фабрик воспользовались в полной мере. Промышленная революция сказочно обогатила Европу, но практически все ее блага достались одним верхам, тогда как положение рабочих почти не улучшалось, а в некоторых отраслях производства даже ухудшилось.
К примеру, изобретение паровой машины и механического ткацкого станка привело к тому, что в Великобритании на мостовую было выброшено 800 000 высококвалифицированных ткачей. До изобретения машин их труд считали почти искусством и он высоко ценился. А с появлением механического станка искусных ткачей заменили неквалифицированной рабочей силой, в основном женщинами и детьми. Следить за работой машины, скрепляя концы оборванных нитей, могли даже дети. Соответственно заработки рабочих в этой отрасли производства упали.
Когда Маркс писал свой «Капитал», он брал материал о положении рабочего класса в Великобритании из официальных парламентских расследований, из отчетов фабричных инспекторов, из отчетов Комиссии по обследованию условий детского труда, из газетных статей и ряда других источников. Для каждого приведенного в его труде эпизода он указал, откуда им был взят тот или иной факт. Предпринятые английским парламентом расследования показали, что в Великобритании рабочие страдали, прежде всего, от чрезмерной продолжительности труда. Поэтому первые парламентские акты касались именно этого вопроса. Вокруг этой темы в то время шла упорная борьба, и владельцы фабрик, копий и мастерских – то есть, везде, где применялась наемная рабочая сила, выступали за то, чтобы размер заработной платы и продолжительность рабочего дня определялись только условиями рынка, спросом и предложением. А поскольку конкуренция на рабочие места среди бедняков была огромной, владельцы фабрик могли диктовать свои условия и платить им гроши.
Издаваемые парламентом законы об ограничении рабочего дня принимались только после ожесточенного сопротивления со стороны владельцев предприятий. Законодательное ограничение началось с фабричного акта от 1833 года, который распространялся лишь на четыре отрасли производства – на хлопчатобумажные, шерстяные, льняные и шелковые фабрики. Закон объявил, что на этих предприятиях обычный рабочий день должен начинаться в 5,5 часов утра и заканчиваться в 8,5 часов вечера. Таким образом, согласно милосердному, как тогда считали, акту, «нормальный» рабочий день должен был продолжаться 15 часов. Но даже это вызвало у фабрикантов энергичный протест, поскольку этим ограничением, утверждали они, государство залезло в их карманы. Хотя, разумеется, труд оставался чрезмерным и при таком ограничении. По словам современника хорошо знавшего работу в промышленности, «человек, ежедневно наблюдая по 15 часов за однообразным ходом машины, истощается скорее, чем если бы он в течение такого же времени напрягал свою физическую силу. Этот труд наблюдения, который мог бы послужить полезной гимнастикой для ума, если бы он не был слишком продолжителен, на деле разрушает своей чрезмерностью и ум, и тело».
Принятый в 1848 году закон ограничил рабочий день для женщин и подростков 10 часами. Но это касалось только тружеников этой категории, тогда как для лиц мужского пола от 18 лет и старше, рабочий день по-прежнему оставался 15 часовым. К моменту выхода в свет «Капитала» действовал фабричный акт 1850 года, который снизил рабочий день для мужчин до 12 часов – с 6 утра до 6 вечера. Тот же акт ввел особых контролеров, подчиненных министерству внутренних дел, в обязанность которых входило наблюдение за исполнением парламентского акта. Отчеты фабричных инспекторов парламент публиковал каждое полугодие, и они давали официальные статистические данные о положении дел в британской промышленности.
Особое возмущение у общественности в то время вызывал детский труд. В 1840 году в английском парламенте была образована следственная комиссия, занимавшаяся этим вопросом. Комиссия была уполномочена приглашать и заслушивать свидетелей. В основном показания ей давали рабочие и инспекторы, и их свидетельства публиковали в Синей книге. Вот некоторые из них:
«Работа в копях для мальчиков начинается с 10-летнего возраста. Работа, включая дорогу на копи и обратно, обыкновенно продолжается 14–15 часов, в исключительных случаях дольше, с 3, 4, 5 часов утра до 4–5 вечера».
«Взрослые рабочие работают в две смены, по 8 часов, но для малолетних, чтобы сократить издержки, нет никаких таких смен». Дававший эти показания свидетель под «взрослыми рабочими» подразумевал тех, кто непосредственно работал киркой в горной выработке, а под «малолетними» он имел в виду мальчиков, которые тащили по темным штольням салазки наполненные углем от места добычи к стволу шахты. На работу под землей принимали детей начиная с шести-семи лет, но иногда и пятилетних. В основном их использовали для открывания и закрывания вентиляционных дверок в разных отделениях шахты. «Открывание и закрывание дверей, – давал показание Комиссии свидетель, – кажется делом легким, но это очень мучительная работа. Не говоря уже о постоянном сквозняке, ребенок посажен точно в тюрьму, в темный карцер» На вопрос одного из членов Комиссии: «А не может ли ребенок, сидя у дверей, читать, если у него будет свечка?», последовал ответ: «Во-первых, ему пришлось бы купить свечку. Да кроме того ему и не позволили бы этого. Его поставили затем, чтобы следить за своим делом, он должен исполнять свои обязанности. Я никогда не видал, чтобы какой-нибудь мальчик читал в копи».
Согласно свидетельству одного из инспекторов, однажды в шахте он застал девочку пятилетнего возраста у двери спящей. На вопрос, почему она спит на работе, девочка ответила, что в темноте крыса утащила у нее кусок хлеба с сыром, что было ее обедом, и она была этим так огорчена, что уснула, чтобы обо всем забыть.
Многие из работавших в шахтах детей не доживали до зрелого возраста. Их легкие забивала угольная пыль, они заболевали силикозом и умирали. А что касалось их образования, то, согласно показаниям инспекторов, «огромное большинство не только детей, но и взрослых рудокопов не умеет ни читать, ни писать».
По свидетельству Комиссии занимавшейся обследованием условий детского труда, их отчет развернул «такую ужасающую картину жадности, эгоизма и жестокости капиталистов и родителей, нищеты, деградации и разрушения организма детей и подростков, какую едва ли когда-либо видывал мир…» В заключительном отчете Комиссия предложила распространить фабричный акт более чем на 1 400 000 детей, подростков и женщин, из которых почти половина эксплуатировалась мелким производством и системой работы на дому. «Если парламент примет наше предложение в полном объеме, – говорилось в нем, – то подобное законодательство… защитило бы подрастающее поколение от чрезмерного напряжения в раннем возрасте, которое расшатывает организм и приводит к преждевременной дряхлости. Оно, наконец, дало бы детям, по крайней мере, до 13 лет, возможность получить начальное обучение и таким образом положило бы конец невероятному невежеству, которое так верно изображено в отчетах Комиссии и на которое можно смотреть лишь с мучительной болью и глубоким чувством национального унижения».
Еще на заре промышленной революции, когда уже появился ткацкий станок, но еще не была изобретена паровая машина, английский экономист Филден написал книгу о положении дел в промышленности Великобритании. В ней он затронул тему детского труда. Филден писал: «Недавно изобретенные машины были применены на крупных фабриках, построенных вблизи рек, способных приводить в движение водяное колесо. В эти места, находящиеся вдали от городов, внезапно потребовались тысячи рабочих рук; и, в частности, в Ланкашире, неплодородном и к тому времени сравнительно малонаселенном, потребовались прежде всего люди. Особенно сильный спрос был на маленькие, проворные пальцы детей. Тотчас же вошло в обычай набирать (так называемых) учеников из различных лондонских, бирмингемских и других приходских работных домов. Многие, многие тысячи этих маленьких беспомощных созданий в возрасте от 7 до 13 или 14 лет были тогда переброшены на север. Обычно хозяева одевали, кормили и помещали своих учеников в домах, расположенных вблизи фабрик. Были наняты надсмотрщики для надзора за их работой. В интересах этих надсмотрщиков за рабами было заставлять детей работать возможно больше, так как оплата их зависела от количества продукта, выжатого из каждого ребенка. Жестокость была естественным следствием. Во многих фабричных округах, в особенности в Ланкашире, эти невинные беззащитные создания, отданные во власть фабрикантам, подвергались самым возмутительным истязаниям. Их до смерти замучивали чрезмерным трудом… били, заковывали в кандалы, подвергали самым изощренным и жестоким пыткам; истощенные голодом до последней степени, превратившиеся в скелеты, они зачастую плетью принуждаются к труду… Иногда их доводили до самоубийства… Прибыли фабрикантов были огромны. Это лишь разжигало их волчий аппетит. Они стали практиковать ночную работу, т. е. с наступлением ночи место одной группы рабочих, уже изнуренных дневным трудом, заступала на фабрике другая группа рабочих; дневная группа отправлялась в постели, только что покинутых ночной группой, и наоборот. Народное предание в Ланкашире гласит, что постели никогда не остывали».
К 1840 году, то есть к началу работы парламентской следственной комиссии, ничего практически не изменилось. «Детей и подростков, – давал показания Комиссии рабочий, – теперь истязают работой более жестко, чем в какой-либо из прежних периодов». Этот отчет сделал такие возмущающие разоблачения и вызвал такой скандал перед лицом всей Европы, что английский парламент вынужден был, чтобы успокоить свою совесть, ввести закон о рудниках и копиях от 1842 года, который воспретил женщинам и детям до 10 лет работать под землей.
Хотя с тех пор женщин не допускали к подземной работе, но они продолжали работать на поверхности на погрузке угля, переноске ведер с углем к каналам и железнодорожным вагонам, на сортировке угля и т. д. По большей части это были жены, дочери и вдовы горнорабочих от 12-ти до 50 и 60-летнего возраста. На вопрос члена Комиссии: «Что думают горнорабочие о женском труде при рудниках?», последовали ответы: «Они считают его унизительным для женского пола». «Женщины носят нечто вроде мужской одежды. Во многих случаях этим заглушается всякое чувство стыда. Некоторые женщины курят. Работа такая же грязная, как в самих копиях». «Эта работа по большей части очень тяжелая. Многие из этих девушек поднимают до 10 тонн в день… Это мужской труд, притом труд для сильных мужчин».
На вопрос, почему в шахтах так много женщин, рабочий ответил: «Владельцы копий все стараются поставить на возможно более экономную ногу. Работницы-девушки получают от 1 шиллинга до 1 шиллинга 6 пенсов в день за такую работу, за которую мужчине пришлось бы платить 2 шилл. 6 пенсов». В этом и была основная причина, почему на британских заводах и фабриках большинство нанятого персонала составляли женщины и дети.
В отчете, представленном английскому парламенту по поводу ночных смен, было сказано, что во многих «свободных от фабричного законодательства отраслях промышленности», в том числе на доменных печах, в кузницах, железопрокатных заводах и на других металлических мануфактурах Англии, Уэльса и Шотландии, процесс труда продолжался посменно 24 часа в сутки все дни недели. В состав рабочих входили мужчины и женщины, а также дети обоего пола, которые также работали ночью. Дети и подростки были представлены всеми возрастами от 8, а в некоторых случаях от 6 лет и до 18 лет. В отчете было также отмечено, что девушки и женщины работали в каменноугольных копях и коксовальных вместе с мужчинами и едва отличались от них своей одеждой. Покрытые грязью и копотью, написано в исследовании, «они утрачивают свой нравственный облик вследствие утраты самоуважения, что неизбежно происходит при несвойственном женщине занятии».
«Одно то обстоятельство, – говорилось в отчете, – что мальчиков вообще заставляют работать попеременно то днем, то ночью, приводит к позорному удлинению рабочего дня. Это удлинение во многих случаях носит прямо-таки невероятный характер. Всегда бывает так, что кто-нибудь из мальчиков, которые должны сменить окончивших работу, по той или иной причине не являются. В таком случае один или несколько из присутствующих мальчиков, уже закончивших свой рабочий день, должны заменить недостающего… На одном прокатном заводе, где номинальный рабочий день продолжается с 6 часов утра до 5,5 часов вечера, один мальчик работал четыре ночи еженедельно по меньшей мере до 8,5 часов вечера следующего дня… и так в продолжение 6 месяцев». «Другой, в девятилетнем возрасте, работал иногда три двенадцатичасовых смены подряд, а в десятилетнем возрасте – два дня и две ночи подряд». «Третий мальчик, которому теперь 10 лет, работал с 6 часов утра до 12 часов ночи в продолжение трех ночей подряд и до 9 часов вечера в продолжение остальных ночей».
Под фабричное законодательство не подпадал железнодорожный транспорт. Однажды перед лондонским большим жюри предстали три железнодорожных рабочих: кондуктор пассажирского поезда, машинист и сигнальщик. Их обвинили в небрежности, из-за которой произошла катастрофа, унесшая несколько сотен жизней. Перед лицом присяжных служащие заявили, что их рабочее время довели до 14, 18 и 20 часов, а при особенно большом наплыве пассажиров, например в разгар сезона экскурсий, оно часто продолжается без перерыва 40–50 часов. Но они ведь обыкновенные люди, а не циклопы, и в известный момент они впадают в состояние оцепенения, когда голова перестает соображать, а глаза видеть. В дополнительном пункте вынесенного приговора был сделан мягкий упрек в адрес владельцев железной дороги, и выражено пожелание, чтобы господа железнодорожные магнаты в будущем «проявляли большую щедрость при покупке необходимого количества рабочих сил».
Классическим примером чрезмерного труда, тяжелой и неподходящей работы и связанного с ней огрубления рабочих, эксплуатируемых с юных лет, могли служить, помимо рудников и угольных копей, черепичные и кирпичные заводы. Работа в них продолжалась с 5 часов утра до 8 часов вечера. Детей принимали на работу с 6 и даже с 4-летнего возраста, и они работали столько же часов, как и взрослые.
Согласно отчету Комиссии, на кирпичном заводе в Мосли одна 24-летняя девушка делала 2 000 кирпичей в день. Ей помогали две малолетние девочки, которые таскали глину и складывали кирпичи. Эти девочки вытаскивали ежедневно 10 тонн глины по скользким стенкам ямы с глубины 10 метров и переносили на расстояние 100 метров. «Невозможно пройти ребенку через чистилище кирпичного завода, – говорилось в отчете, – чтобы не пасть нравственно… Непристойности, которые им приходится слышать с самого нежного возраста, грязные, неприличные и бесстыдные привычки, среди которых они вырастают в невежестве и одичании, превращают их на всю дальнейшую жизнь в непутевых, отверженных, распутных людей… Способ расквартирования служит ужасающим источником деморализации. Каждый формовщик дает своей артели из 7 человек квартиру и стол в своей хижине. В ней спят мужчины, юноши и девушки независимо от того, принадлежат они к семье формовщика или нет. Хижина состоит из 2 и лишь в редких случаях из 3 полуподвальных комнат с недостаточной вентиляцией. Люди настолько изматываются за день изнурительного труда, что нечего и думать о соблюдении каких бы то ни было правил гигиены, чистоты и приличия. Многие из этих хижин могут служить настоящими образцами беспорядка, грязи и пыли… Величайшее зло системы, применяющей молодых девушек в работах этого рода, заключается в том, что она, как правило, с раннего детства на всю жизнь связывает их крепко с самым отверженным отребьем. Прежде чем природа скажет им, что они – женщины, они превращаются в грубых, сквернословящих мальчишек. Одетые в скудное, грязное тряпье, с ногами обнаженными много выше колен, с волосами и лицом, покрытыми грязью, они привыкают с презрением относиться ко всякому чувству благопристойности и стыда… Закончив свой тяжелый дневной труд, они надевают платье получше и сопровождают мужчин в пивные».