«Титаник» взял курс на запад и начал увеличивать ход. Его сопровождали стаи голодных чаек, привлекаемых остатками пищи и другими отходами, падавшими в воду. На корме у перил столпились десятки ирландцев, со слезами на глазах наблюдавших за удаляющимся скалистым побережьем их родного острова. Почти все они видели его в последний раз.
А в это время два матроса сигнальной вахты — Джордж Хогг и Альфред Эванс — вновь обратились ко второму помощнику капитана с вопросом о биноклях. Лайтоллер уклончиво ответил, что, возможно, они получат их позднее. Железная дисциплина, обязательная на всех судах, в том числе и на «Титанике», не позволяла подчиненному настаивать или повторять свои вопросы и тем самым беспокоить начальство. Матросам ничего не оставалось, как удовлетвориться ответом. Однако Джорджа Хогга неясность с биноклями продолжала беспокоить, и он снова и снова возвращался к этой теме в кругу своих приятелей.
Всю вторую половину дня «Титаник» шел вдоль южного побережья Ирландии на расстоянии четырех – пяти миль от берега, обогнул юго-западный мыс Фастнет Рок и после захода солнца оказался в водах второго по величине океана на Земле.
После выхода из Куинстауна капитан Смит на генеральной карте, разложенной на столе в штурманской рубке, принялся намечать курс и маршрут, которые приведут судно к цели — в город на противоположном берегу Атлантики. В 1898 году судоходные компании, корабли которых обеспечивали связь между Европой и североамериканскими портами, заключили соглашение по обслуживанию некоторых линий, используемых в различное время года. Прежде всего это должно было позволить судам избегать, особенно в определенные месяцы, районы, где существовала угроза льдов и туманов. Кроме того, точно обозначенные курсы «туда» и «обратно» должны были помочь максимально снизить опасность столкновений идущих навстречу друг другу судов. И наконец, в случае аварии установленные коридоры в плавании по Северной Атлантике позволяли с большой долей вероятности рассчитывать на быструю помощь другого судна, шедшего той же трассой.
В то время, когда вышел в плавание «Титаник», трасса «туда», то есть из Европы в Америку, установленная на период с 15 января по 14 августа и получившая название «южная», шла по ортодромии[6], соединявшей фастнетский маяк на юго-западном побережье Ирландии с так называемой «точкой поворота», располагавшейся к юго-востоку от Ньюфаундленда на пересечении 42° северной широты и 47° западной долготы. От точки поворота «Титаник» должен был идти юго-западным курсом к плавучему маяку, обозначавшему Нантакетскую мель, простирающуюся у североамериканского побережья к северо-востоку от Нью-Йорка, а оттуда к полуострову Санди-Хук у входа в нью-йоркский порт. На картах Северной Атлантики того времени эта трасса проходила на 25 миль южнее границы, до которой в период между мартом и июлем распространяются ледяные поля, и на 100-300 миль севернее границы, за которой с апреля по июль еще встречаются айсберги. Таким образом, «Титаник» должен был следовать курсом, исключавшим возможность оказаться среди ледяных полей, но встреча с дрейфующим айсбергом была вполне реальной.
Курительный салон I класса на палубе А.
На второй день плавания, в четверг 11 апреля, подобная мысль почти никому не приходила в голову. Вечером «Титаник» шел со скоростью 21 узла по темным водам океана. Пассажиры на ярко освещенных палубах развлекались, восхищались великолепным оснащением судна и его остойчивостью, отдавали должное почти неслышной работе машин, безупречности обслуживания и разнообразию развлечений. Даже члены экипажа, многие из которых уже поработали на десятках судов, в том числе и на самых крупных, были объективны — «Титаник» превосходил все, что они до сих пор видели. И хотя подобные оценки и впечатления были подавляющими, нашлись и исключения. Во время стоянки в Куинстауне побуждаемый внезапным и недобрым предчувствием исчез с судна один из кочегаров, по имени Джон Коффи. Он не был новичком, плавал на многих судах, однако необъяснимое чувство грозящей опасности оказалось настолько сильным, что заставило его покинуть «Титаник», и через три дня он уже был на «Мавритании», которая тоже шла в Нью-Йорк. Интересно, что и второй после капитана человек на судне, старший помощник Генри Тай Уайлд, не чувствовал себя спокойно и уверенно. Этот тридцативосьмилетний могучего телосложения моряк, обладатель капитанского диплома, ранее служивший старшим помощником капитана на «Олимпике», заколебался, когда ему сообщили, что он должен принять участие в первом плавании «Титаника». В конце концов, поддавшись настойчивым уговорам друзей, он согласился. Уайлд был отличным морским офицером, недаром компания «Уайт стар лайн», известная высокой требовательностью к подчиненным, доверила ему должность старшего помощника на двух своих самых больших и самых лучших судах, и тем не менее он не мог привыкнуть к «Титанику». В последнем письме, отправленном из Куинстауна, он писал сестре: «И все-таки мне не нравится это судно… оно вызывает какое-то странное чувство».
Утром 12 апреля на далеком горизонте неожиданно возник розоватый солнечный диск. Он медленно поднимался по небу, озаряя лучами бескрайнюю зеленоватую водную равнину. Насколько хватало глаз, простирался почти неподвижный, спокойный океан, лишь за кормой белел широкий след пены, оставляемой без устали работавшими винтами. Но и в такой ранний час на верхних палубах собрались небольшие группы пассажиров, вставших раньше обычного, чтобы насладиться этой захватывающей картиной. Большинство из них впервые совершали путешествие через океан, и каждый час пребывания на огромном судне вызывал у них доселе неведомые и волнующие чувства. Таким был и пассажир II класса, молодой лондонский учитель Лоренс Бизли, направлявшийся в Америку навестить брата. Раньше он никогда не бывал в море.
Застекленная прогулочная палуба.
Появились и первые спортсмены, которым бесконечные палубы «Титаника» позволяли отмеривать быстрым шагом целые километры. Потом, надышавшись свежим океанским воздухом, они расположились в просторных ресторанах, где целая армия стюардов уже приготовила столы, и с аппетитом позавтракали. Другие ранним утром направились размять мышцы в гимнастический зал. Там их ждал один из самых популярных членов судовой команды — инструктор Макколи, одетый в белоснежный фланелевый костюм. Он готов был предложить любые спортивные снаряды, на которых можно было заняться греблей, боксом, велоспортом, поднятием тяжестей; здесь же поджидали своих седоков электроконь и электроверблюд. Оживленно было и в зале для игр с мячом и в бассейне, глубиной почти два метра, с подогретой морской водой, который радовал всех любителей плавания.
После завтрака у 1300 пассажиров предстоял длинный беспечный день. Забота об их удобстве и развлечениях лежала на почти 500 стюардах и других членах команды, единственная обязанность которых заключалась в безукоризненном обслуживании пассажиров на протяжении всех двадцати четырех часов в сутки.
На залитых солнцем прогулочных палубах и в открытых кафе заполнились кресла и шезлонги. Некоторые расположились за карточными столиками, где началась игра в бридж или покер, другие занялись набрасыванием колец на шест или игрой в мини-гольф. Те, кто встал поздно, отправились в бассейн или на корт, многие предпочли послушать концерт судового оркестра. Прекрасная погода и спокойное море располагали к общему приподнятому настроению. И лишь наиболее чувствительные к морской болезни испытывали непродолжительные неприятности, однако редкое место за столом в ресторане оказывалось по этой причине незанятым. Пассажиры, уже знакомые со многими океанскими судами, говорили о надежности «Титаника» только в превосходных степенях. Банкир и юрист из Сан-Франциско д-р Уошингтон Додж позднее рассказывал: «В любое время по палубам можно было ходить с той же уверенностью, что и по нью-йоркским улицам, настолько неощутимым было движение судна. За ужином в большом и просторном ресторане вы вдруг с удивлением осознавали, что сидите вовсе не в одном из прекрасных и роскошных отелей…» Полковник Грейси высказывался аналогичным образом: «Я испытывал такое чувство, будто нахожусь за городом на побережье, окруженный всевозможными удобствами. Здесь ничто не напоминало о том, что мы находились в обычно штормовом Атлантическом океане. Движение судна и шум машин ни на палубе, ни в салонах ни днем, ни ночью почти не ощущались».
Гимнастический зал на шлюпочной палубе.
Удобства, предоставляемые «Титаником», разумеется, были самыми впечатляющими в помещениях I класса, где роскошь практически была безгранична. Большие океанские пароходы, а «Титаник» занималсреди них ведущее место, стали плавучими аналогамисамых знаменитых отелей того времени и, в сущности, появились лишь для того, чтобы удовлетворятьприхоти представителей мировой финансовой и промышленной олигархии. Британская газета «Нейшн» писала: «Они строились для людей высшего света, для финансовых гигантов нашего времени, которые с легкостью способны были заплатить за дорогу в один конец такую сумму, на какую десять британских семей могли бы существовать целый год». Именно для таких заказчиков компания «Уайт стар лайн» и построила «Титаник», в соответствии с этим она его и оборудовала. К чести судоходной компании следует сказать, что удобства, предоставленные пассажирам II и III классов, тоже соответствовали уплаченным деньгам.
Второй класс в основном был занят представителями средних слоев, наиболее типичных для развитых капиталистических стран начала XX века. В первом плавании «Титаника» это были прежде всего британские инженеры, торговцы, представители духовенства, журналисты, врачи. Второй класс предоставлял пассажирам удобства, превосходившие те, к которым они привыкли и о которых они могли только мечтать. У этих людей не было повышенных требований избалованных пассажиров I класса, да и откуда им было взяться. Они по достоинству оценили удобства и преимущества плавания на «Титанике» и с удовольствием всем этим пользовались.
Путешествие в III классе стоило сравнительно дешево, однако несмотря на это, абсолютное большинство обитателей его кают были буквально в восторге от того, что оказались на таком судне и могли совершить на нем плавание. В основном это были молодые, довольно бедные люди из разных стран. Впервые в жизни кто-то проявлял заботу об их нуждах, у них было много хорошей еды, чистые и удобные каюты, ничего не надо было делать, они могли развлекаться или отдыхать. Поэтому на протяжении всех дней до той роковой ночи во всех помещениях III класса царило неподдельное веселье. В салоне был рояль, и до позднего вечера там танцевали и пели, в курительном салоне играли в карты, в другом месте звучала шотландская волынка. Смешение языков создавало определенные трудности, и у судового переводчика Мюллера было много работы, но быстро складывались большие группы представителей родственных национальностей, и атмосфера общей раскованности устраняла языковой барьер. В III классе ехали люди самых разных профессий: квалифицированные и совсем неквалифицированные рабочие, ремесленники, мелкие служащие, официанты, лесорубы, крестьяне, садоводы, портнихи, экономки, медицинские сестры и санитары. Казалось, здесь были представлены все профессии.
Приятной атмосфере и настроению, царившим на судне, в немалой степени способствовали и ежедневные концерты оркестра. Первые годы XX века, еще не омраченные ужасами и потерями войны, были отмечены огромной популярностью легкой, развлекательной музыки. То была прославленная венская оперетта — «Веселая вдова», «Граф Люксембург», «Цыганская любовь» Ференца Легара, — шаловливые английские музыкальные комедии и американский регтайм, в котором господствовал Ирвин Берлин. Самые популярные мелодии, завоевавшие все столицы мира, от романтических вальсов до волнующих ритмов регтайма, можно было услышать в салонах, ресторанах и на прогулочных палубах самого большого парохода в мире, шедшего со скоростью 21 узла по водам Северной Атлантики.
Судовой оркестр «Титаника»: Ф. Кларк, П.К. Тейлор, Дж. Кринс, руководитель оркестра У.Г. Хартли, У.Т. Брейли, Дж. Хьюм, Дж. У. Вудворт. На афише отсутствует только французский виолончелист Р. Брику.
Судовой оркестр «Титаника» состоял из восьми человек — семерых англичан и одного француза. Дирижер Уоллас Генри Хартли, происходивший из старинной музыкальной семьи, сменил уже несколько оркестров, выступавших в отелях, какое-то время играл в оркестре «Мавритании», принадлежавшей компании «Кунард», и в начале 1912 года подписал контракт с «Уайт стар лайн» на участие в первом плавании «Титаника». Молодой скрипач Джок Хьюм был очень популярен на судах компании «Уайт стар лайн» как среди пассажиров, так и среди членов команды. Он играл на «Олимпике», однако после столкновения последнего с крейсером «Хок» мать не переставала умолять сына оставить море. Но Джок вскоре собирался жениться, ему нужны были деньги, а тут судоходная компания предложила выгодные условия. Его коллега контрабасист Фред Кларк из Ливерпуля никогда до этого в море не бывал и поступил на «Титаник» по тем же соображениям — зимний концертный сезон кончился, а ему надо было помогать овдовевшей матери. Виолончелист Робер Брику из французского города Лилля и пианист Теодор Брейли перешли с «Карпатии». Остальные трое музыкантов — англичане Дж. Кринс, Дж.У. Вудворд и П.К. Тейлор — тоже были мастерами своего дела. Оркестр «Титаника» многие пассажиры считали лучшим из тех, какие они когда-либо слышали на судах. Он играл с утра до позднего вечера, и постоянный интерес пассажиров свидетельствовал об исключительной популярности, которую сразу же завоевали музыканты.
Если для большинства из 1300 пассажиров плавание на роскошном судне через океан сулило отдых или приятную праздность, то для команды эти дни были заполнены работой. Особую группу составляли палубные офицеры, большую часть времени проводившие либо на вахте на ходовом мостике, либо в своих каютах в носовой части судна. В отличие от капитана они редко вступали в контакт с пассажирами, и близкое соседство с роскошными апартаментами, прекрасными ресторанами и салонами было для них весьма призрачным, словно их отделяли от всего этого сотни миль.
На «Титанике» было семь офицеров — трое старших (старший, первый и второй помощники капитана) и четверо младших (третий, четвертый, пятый и шестой помощники капитана). Их рабочее время было организовано следующим образом. Весь день разбивался на шесть четырехчасовых вахт: с 8 часов утра до 12 — «дневная» вахта, с 12 до 16 — «послеобеденная», с 16 до 20 — «собачья», с 20 до 24 — «первая», с 00 до 4 часов утра— «средняя», или «кладбищенская», с 4 до 8 часов— «утренняя», или «кофейная», вахта. Их начало отмечалось восемью ударами колокола, находившегося на ходовом мостике, затем склянки отбивали каждые полчаса и час.
Перед очередной четырехчасовой вахтой на мостик приходил новый вахтенный офицер сменить своего предшественника. Он проверял по карте положение судна, его курс и скорость, принимал от офицера, сдающего вахту, информацию о погоде, телеграммах и обо всех обстоятельствах, которые представляли интерес или могли быть важными для его вахты. Ночью офицер, сменявшийся с вахты, всегда на несколько минут задерживался, пока глаза его сменщика не привыкнут к темноте. Только после этого новый офицер заступал на вахту. С этой минуты он отвечал за все, что происходило или случалось на судне. Он принимал регулярные телефонные доклады, поступавшие на мостик, решал все важные вопросы, отдавал распоряжения вахтенным матросам. И лишь в случае крайней необходимости или исключительных обстоятельств вызывал капитана, который поднимался на ходовой мостик, если считал это нужным.
Вместе со старшим вахтенным офицером на вахту заступал и один из младших офицеров. Существовало правило, по которому пост старшего офицера находился на наветренном, а пост младшего — на подветренном крыле ходового мостика. Это позволяло обеспечивать постоянный контроль по обоим бортам судна. Младший офицер во время вахты решал целый ряд задач, включая наблюдение за компасом и обеспечение телефонной связи, он следил за штурвалом, а в случае необходимости отлучался, чтобы передать донесение капитану. Его главная обязанность заключалась в том, чтобы помогать старшему вахтенному офицеру, на котором лежала вся ответственность и внимание которого поэтому не должно было отвлекаться на решение второстепенных задач.