- Максик, хороший пластилин, доченька. Из него ты вылепишь, кого угодно, - сказала тогда ее мама с Катиных слов.
Как сейчас помню. Поднимается по лестнице из метро, разговаривая с кем-то по телефону. Волосы рассыпались по плечам и неслышно колыхались, словно ветви ивы. Какой-то мальчуган на бегу случайно задевает ее плечом и ей приходится поправлять свое обтягивающее зеленое платье, чтобы скрыть появившуюся телесного цвета бретельку бюстгальтера.
Потом находит меня глазами, говорит кому-то в трубке: "Минутку" - и целует меня в губы. Я помню, как почувствовал в ее дыхании виноградный аромат. Видимо до встречи со мной она выпил бокал или два вина. А потом, улыбаясь, делает мне жест, мол, пошли, и я поплелся, семеня рядом, как верный пес. Она любила такие показные выходки на людях. С того самого поцелуя я потерял волю и контроль над собой.
И месяца не прошло, как после очередной близости, совсем потеряв голову, сделал ей предложение. И где тут спросите вы нерешительность? Вот и я не пойму. Другие девушки по пять лет ждут главного вопроса всей жизни.
- Подумаю, - улыбнувшись, ответила она, наливая энергетик в стакан с водкой.
Втайне от нее договорился в ресторанчике на Тургеневской площади, чтобы, мол, когда подам знак, убавили громкость. Свет притушили, включилась тихая романтическая музыка, я встал на колени и сделал Кате предложение уже официально. Она в этот момент жевала кусок стейка из мраморной говядины и чуть не подавилась им.
- Катя, я тебя очень люблю! Будь, пожалуйста, моей женой!
- Э...
- Ты выйдешь за меня? - спросил я, держа в руках открытую синюю коробочку.
Она дожевала кусок говядины, запила глотком вина и уставилась на меня оценивающе.
- Ну же, соглашайся, чего ты ждешь? - услышал я голос женщины за дальним столиком.
Она обновила свой бокал и долила мне почти до самого краю.
- Давай за это выпьем, дорогой, - сказала она.
- Так ты выйдешь за меня? - все еще не понимая, спросил я.
- А разве у меня есть выбор? Конечно да.
Ресторан взорвался аплодисментами. Нам принесли бутылку шампанского за счет заведения. Катя со всех сторон посмотрела на колечко и спросила:
- Это бриллианты?
- Да... - не ожидая такого вопроса, ответил я. - Конечно, бриллианты, что же еще.
- М-м-м...
Хотя, конечно, это были не бриллианты, а их качественный заменитель. Откуда у меня деньги на бриллианты.
Мне было тогда плевать, что мы мало знакомы. Я был страстно влюблен. Я хотел ее тела и хотел только ей принадлежать. Я боялся, что она уйдет от меня, и надеялся привязать к себе штампом в паспорте. Я был болен.
Родители тогда находились в деревне. Решил позвонить обрадовать. Примерно это звучало так:
- Мама, здравствуй, - сказал я.
- Здравствуй, сынок. Ты как там? Мы картошку посадили почти. Бабушка заболела опять. Скоро приедем.
- Слушай, я... что хотел сказать. Я это.... Женюсь.
- На ком?!
- На Кате!
- Сынок, ты чего? Подожди, не спеши. Поживите немного. Узнайте друг друга сначала.
- Хватит лезть в мою жизнь! - прокричал я в трубку. - Один раз я тебя уже послушал. Довольно. Не маленький уже.
И отключил связь. Маменькин сынок получил, наконец, свободу. Теперь он хотел только одного. Взрослой жизни. Быть рядом с Катей. Делать, что хочешь. Вместе идти по жизни бок обок.
По приезду родителей я устроил дома скандал и потребовал дать мне денег на свадьбу. Мол, брату помогли и мне давайте. Свои жалкие накопления спустил в первый месяц на Катю и на покупку обручального кольца. Отец пошел в "Сбербанк" и снял последние крохи с книжки, которые они с мамой откладывали на покупку участка земли под дачу.
Начались рутинные приготовления. Катя все больше раздражалась. Мол, почему она все делает за меня. Где мужской стержень? Эти несчастные списки гостей. Заказ лимузина. Обсуждение меню в ресторане. Кто и где будет сидеть. Меня так это все утомило. Сказка таяла на глазах.
Финальной точкой, приведшей в очередной раз ее в бешенство и чуть не поставившей жирный крест на свадьбе, был мой костюм, по старой традиции купленный с мамой.
С детских лет, когда приходилось ехать за обновкой, мы отправлялись на Черкизовский рынок. Это было настоящим приключением. Имея небольшую сумму честно заработанных рублей, мы должны были купить одну большую вещь мне или брату, что-то недорогое отцу и, если оставались деньги после торгов, что-то и маме. Жили тогда бедно.
Торги - это было искусство, которым мама владела на высшем уровне. Так, наверное, только в Ташкенте на рынке еще торгуются. Скажу по правде, я стеснялся этих торгов.
На какие только ухищрения в лихие девяностые мама не шла, чтобы китайцы, вьетнамцы, кавказцы сбрасывали десять, двадцать, сто, двести рублей с покупки. И сетовала на то, что завод остановился, и показывала удостоверение работника этого завода, и делала акцент на старой поношенной, специально для рынка надетой куртке.
Я, кстати, тоже был в числе козырей (не знаю, что я там мог скинуть, но, видимо, мой худощавый бледненький вид и жалостливые карие глаза делали свое дело). Самое главное было, следовать маминой домашней установке: "Только не говори, что тебе нравится вещь, иначе не сбросят". Я всегда терялся, что же мне все-таки говорить, если вещь нравилась.
И обязательно под финал мы должны были купить у добрых узбеков самсу. Вот это были времена.
Но вернемся к костюму. Конечно, времена были уже не те. И я предложил купить костюм в магазине, на что получил ответ: "В магазины все везут с рынка и потом втридорога продают, чтобы аренду отбить".
Скажу честно, костюм мне сначала показался хорошим, но после примерки дома, я запаниковал. Он был удлинен, как фрак, но на моем тогда худом теле смотрелся не очень. Приплюсуйте сюда еще неудачную стрижку, на которую я потратил два часа, и несколько прыщей на правой щеке. Вид - точно не мужчины мечты.
Но в те дни брак был для Кати необходим так же, как и для меня. Это замужество развязало ей руки. Для полной свободы не хватало только штампа в паспорте. Ее отчим не уставал повторять: "Вот будет у тебя муж, тогда пусть за тобой и смотрит, тогда делай, что хочешь".
И как только мы поженились, то сразу подали заявления на заграничные паспорта. "Море, песочек, солнце, - воодушевленно кричала она. - Наконец-то, любимый, мы полетим отдыхать и будем только вдвоем".
Свадьба не прошла тихо. Когда я выкупал невесту, Катина мама устроила скандал на ровном месте, мол, гости как свиньи натоптали, облили ковер шампанским. Мой отец, перебрав водки, чуть не подрался с ее пьяным отчимом из-за какого-то пустяка.
Чувствовалось напряжение, витавшее в воздухе. Я старался заглушить его все новой и новой рюмкой, благо дефицита в тостах не было.
О брачной ночи говорить и не хочется. Совсем запыхавшись в попытках снять ее свадебное платье, я рухнул головой на подушку и заснул. Катя же всю ночь, по ее словам, сидела и считала подаренные деньги, аккуратно сортируя доллары, евро и рубли по разным стопочкам.
Медовый месяц, а точнее, только неделю, мы провели не на море, а в декабрьском неприветливом Питере. Паспорта были не готовы, на работе дали лишь короткий отпуск. Но я не расстраивался. В городе Петра я еще не был, в отличие от жены. Мне нравилась эта идея. По прилету мы сняли небольшой отель на Лиговке и провели чудесные выходные.
Валялись до обеда в кровати, занимаясь любовью, потом гуляли по городу, тратя свадебные деньги налево и направо. Вечером покупали в магазине несколько бутылок шампанского и сигарет, отправлялись в номер, продолжать кутить и наслаждаться друг другом. Кстати, именно тогда я начал курить с ней за компанию и позже пристрастился.
После возвращения домой розовый шарик, наполненный веселящим газом, лопнул. Мы впервые столкнулись с другой стороной супружеской жизни. Бытом и рутиной. В первую очередь на работе меня перевели в режим простоя. Слишком мало было заказов, а последние мои работы были сделаны спустя рукава. Тут сказалась и подготовка к свадьбе, заполонившая мой мозг, и банальная лень. Данный факт незамедлительно сказался на моей и так небольшой зарплате.
Далее встал вопрос: "Где жить молодоженам?" Решили пока остаться у ее матери с отчимом. Все-таки мне проще было перенести часть своих вещей к ней на квартиру. Но вскоре этот вариант сначала не устроил меня, а потом уже и Катьку.
Ее мать или отчим могли без всякого стука зайти к нам в комнату, а однажды теща в шутку, нахальным образом сдернула с нас одеяло. Меня старались несильно трогать, но вот Катьку они донимали. У меня сложилось впечатление, что ее мать после свадьбы единственной дочери, надеялась остаться поскорее наедине со своим любимым мужчиной.
К своим сорока пяти они не утратили пыл, подогревая отношения небольшими ссорами и скандалами. Я первое время не мог к этому привыкнуть. Утешение, что, мол, это у нас так заведено, на меня не действовало. Я с детства привык видеть и понимать любую ссору своих родителей, как начинающийся шторм, от которого можно было ждать, чего угодно, особенно, если отец приходил с завода пьяным.
В общем, моя супруга психанула, мы собрали все ее вещи и переехали в соседний подъезд, ко мне, но тоже ненадолго. Во-первых, свободолюбивая натура моей жены сразу не спелась с традиционными устоями моей мамы, где жена - это хозяйка, с утра до вечера стоящая у плиты, успевающая на работе смену отстоять и детям с уроками помочь вечером, а во-вторых, на второй день пребывания Катька пришла с работы поздно вечером уставшая и нервная.
Я сидел в комнате и услышал фатальный вопрос моей мамы: "Катя, а ты считаешь нормальным, когда муж давно дома, а жена шатается неизвестно где. Кто ужин будет готовить?"
Далее последовали крики, хлопанье дверей в ванной и туалете, и опять сбор чемоданов. Она заявила на всю квартиру: "Я буду искать съемную квартиру". Именно не мы, а я. Собрала вещи и, повернувшись ко мне, сказала:
- Ты идешь или остаешься?
- Иду...
- Сынок, оставь эту истеричку, разве не видишь, что она об тебя ноги вытирает?
Катя со всей дури хлопнула входной дверью.
- Заткнись! - крикнул я матери и замахнулся на нее.
- Ну, давай! Бей мать. Я же заслужила.
- Иди ты... - сказал я и побежал догонять жену.
Я не знал, что делать. Мои старые инстинкты говорили защищать маму, как я защищал ее в детстве от пьяного отца своими худыми ручками, а новые, еще не успевшие врасти в меня, говорили: "Твою жену обижают и унижают. Что ты стоишь?"
Мы спустились с поклажей вниз, погрузили все в ее рабочую машину и поехали. Потом она резко остановилась у киоска, вышла и купила газету с объявлениями о сдаче квартир, заявив, что мы будем снимать квартиру, хочу я этого или нет.
Ночь мы провели в машине. На близость можно было не рассчитывать. В ту ночь, я так и не получил дозу прикосновений к ее теплому и бархатистому телу, к которому я так сильно привык и которое стало для меня уже наркотиком.
На следующий день, где-то в обед, она мне позвонила и сказала, что вечером поедем смотреть две квартиры. Я не возражал.
Первая жилплощадь оказалась ужасной. Два на два метра. Старые обои. Всюду пыль и ценник несопоставимый, а вот вторая - понравилась. Хорошая совковая однушка, но чистая и цена невысокая. Заплатили риелтору и вселились.
Вечером, когда я засунул свою руку под ее комбинацию, Катька отвернулась к стене и поставила мне в укор, что я вновь и пальцем не пошевелил для поиска квартиры. Оправдываться было бесполезно. Половину ночи я не мог заснуть и смотрел, лежа, в потолок. Не так представлялась мне семейная жизнь. Совсем не так.
После того, как мы понемногу обжились, проблемы молодой семьи на этом только набирали обороты. Снова быт, снова распределение обязанностей. Наша жизнь становилась похожа на огромную свалку из мелких проблем и ссор. Мусор вывозят из города, и есть ощущение чистоты и благополучия. Но тучи черных ворон вдалеке за городом и зловонные запахи, принесенные ветром обратно, говорят, что чистота и благополучие призрачны.
Так и у нас. Не привыкшая с детства к хозяйству Катька напрягалась от того, что нужно было стирать, гладить, следить за чистотой в доме. Ходить за продуктами и готовить каждый день завтрак, обед и ужин. Притом что я всячески ей помогал, а не лежал на диване, потягивая пиво.
Как-то вечером я пришел с работы уставший и голодный. Разделся, закинул грязную, пропотевшую рубашку в стиральную машину, сел за стол и спросил, закурив:
- Дорогая, что на ужин?
Молчание.
- Катенька?
Молчание. Иду в комнату. Она за ноутбуком делает отчет по работе.
- Ты что-нибудь готовила на ужин?
- Нет.
- А ты хоть что-нибудь сама ела-то?
И тут взрыв эмоций.
- Что ты пихаешь в меня эту еду? Хочешь, чтобы я толстой стала и никому не нужной?
- В смысле -никому ненужной? - спрашиваю я удивленно. - Ты мне нужна.
- Вот именно, только тебе. А я так не могу. Я должна чувствовать, что нравлюсь людям, коллегам, неважно кому. Я привыкла быть в центре внимания. Поэтому я утром по два часа собираюсь, только поэтому я покупаю сразу три понравившихся мне белых сорочки. Когда я выхожу на улицу, я должна выглядеть сногсшибательно!
Я встал и пошел обратно на кухню.
- Стой, я не договорила. Вернись, сказала!
Я открыл холодильник, достал два яйца и последнюю полоску бекона. Поставил на плиту сковородку, налил масла и стал ждать, пока нагреется.
- Ты думаешь, что один работаешь?- сказала она, придя следом. - Я тоже пашу целый день и имею право отдохнуть.
- Кать, ну что ты завелась? - спросил я, разбив яйцо в сковороду. - Да, я работаю. Устаю. И ты работаешь. И ты устаешь. Но так принято, что жена должна вести хозяйство, разве не так у твоих родителей?
- Ты моих родителей не тронь. Мой отчим полностью обеспечивает мать. Она может позволить себе не работать и вести хозяйство. Он добился всего сам и не бежит к мамочке при первой же возможности.
- Ему пятый десяток, его мать померла давно, а мы с тобой только начинаем жить. Ты же видела, за кого выходишь замуж. Никто не обещал сразу золотых гор.
- Какого рожна ты тухнешь в этом бюро? Давно тебе предлагала представителем попробовать.
- Но у меня нет медицинского образования! Как я буду работать?
- Как хочешь, но с теми копейками, что ты приносишь, долго мы не протянем. И, кстати, в выходные я иду с друзьями на день рождения. Подруга пригласила. Ты ее не знаешь.
- Но мы же вроде к нашим родителям собирались в гости.
- Один съездишь к мамочке. Моих родителей дома не будет.
- В смысле? Ты что на день рождения одна поедешь? Это ты считаешь нормальным? - Ты там никого не знаешь и будешь лишним, да и что вообще такого? Мне теперь дома сидеть с тобой всегда? Я не могу с друзьями встретиться?
- У тебя кто-то есть?
- Ревнуешь? Как это трогательно.
- У тебя есть кто-то?! Отвечай!
- Не ори. Нет у меня никого.
- Я не верю тебе. Ты врешь. Кто он?!
- Я только твоя и ничья больше, - пританцовывая около зеркала, сказала она.
Я жевал кусок жареного бекона, больше похожего по вкусу на резину, и не знал, как поступить дальше.
- Чего ты молчишь, дорогой? - ехидно спросила она, садясь на табурет напротив.- Ты уже не любишь меня?
Она всегда так делала, а я не успевал перестраиваться.
- Люблю, но знаешь, мне кажется, мы поспешили со свадьбой. Ты еще, видимо, не нагулялась. Я даже так скажу, меня ты видишь отличным заботливым отцом лет так через пять, может семь, а сейчас тебе это совершенно не нужно.
- Да, зайка, - ерзая от возбуждения на стуле, сказала она. - Ты прав. Я действительно не нагулялась.
Я встал и начал мыть тарелку под краном. А она подошла сзади и обняла.
- Ну не сердись, Максик. Я очень тебя люблю, но ты тоже должен меня понимать. Все у нас будет хорошо. Через недельку мы обязательно купим тортик и приедем к твоим родителям, а завтра я приготовлю что-нибудь вкусненькое. Просто обедала в офисе с коллегами, а сейчас есть, совсем не хотелось. Еще регионал отчет заставил за неделю сделать.