- Надеюсь, не я? - Павел Артёмович сжался.
- Не вы. Я даже не знаю кто. Скажите, зачем вы покупаете все эти вещи? Они не дёшевы. И, если хотите начистоту, своё уже отслужили. Это символы прошедшей эпохи, - она нашла глазами советский флаг на стене. - Разве этим серпом жали, а молотом забивали сваи?
- Отнюдь, - несмелая улыбка на губах хозяина вызвала у Вари желание возмущённо сплюнуть. - Они ещё могут послужить на благо человека, и под этим "человеком" я имею ввиду себя. Эти руки очень чувствительны, что совершенно точно связано с моей болезнью.
Он с пристрастием изучил свои ладони, будто ожидал, что линия жизни превратится из едва заметной бороздки в овраг.
- Когда в них оказываются старые вещи, я ощущаю прикосновения других людей. Все, кто когда-либо их касался, будто каким-то образом касаются моих рук. Они давно умерли, но... всё ещё живут в вещах и предметах, когда-то служивших им верой и правдой.
Он приподнялся, чтобы взять стоящий на комоде фотоаппарат. "Ленинград", - прочитала Варя. Это вещь не из их магазина; Гецель не любил фотоаппараты и кинокамеры, считая, что с ними слишком много возни.
- Один мужчина владел этой камерой. Он фотографировал птиц. Он снял их так много, что камера сама научилась спускать затвор в наилучший момент. Поэтому его кадры выходили такими живыми и волнительными. Он просто целился, и всё. Ловил в объектив очередную птаху и ждал, стараясь чтобы не дрожали руки. Всё остальное делала камера. По крайней мере, ему так казалось. Он называл её: "Кошка с острыми коготками".
Павел Артёмович отложил камеру в сторону, потянулся и с видом фокусника извлёк из пространства между комодом и кроватью чугунный утюг. Засмеялся:
- Вообще-то, я редко глажу одежду. Перед кем красоваться? Да и раскалить его - настоящая проблема. Но я люблю держать этот утюг в руках. Посмотри, какая гладкая ручка! Многие и многие гладили его, полировали прикосновениями. Одна женщина, за неимением горшка, выращивала в нём помидоры.
Он откинул крышку и показал Варе полость, куда должны загружаться угли.
- До сих пор пахнет землёй. Она потом думала, что именно благодаря этому утюгу она и её дети остались живы в голодный тридцать третий. Это, скорее всего, не так, но люди - странные создания. Посмотри хотя бы на меня... Та мадам всегда его с собой потом таскала. И на базар, и за водой, и рядом с постелью своей ставила. Чудно, правда? Её за это прозвали прачкой, хотя к стирке и глажке она имела не больше отношения, чем любая другая женщина. Потом, когда она умерла, утюг продали. Спустя десять лет какой-то молодой человек на спор ставил его себе на живот и лежал так сутками.
- И что выиграл? - спросила Варя. Кончик её носа зудел от любопытства.
- Поцелуй прекрасной дамы, что же ещё, - сказал старик, покачав головой. - Во все времена парни были полны самых безумных идей ради сущей малости - касания губами о губы.
- И вы всё это видите?
- Не глазами. Скорее, чувствую. Картинка возникает в моей голове, как слайд.
- Расскажите ещё что-нибудь, - попросила Варя. Ноги затекли, и она вытянула их, больше не замечая, что к джинсам пристаёт пыль.
Павел Артёмович потёр брови - на пальцах остались мокрые следы. Очки сползли на нос.
- Вообще-то тебе пора. Я пока держусь, но это всё труднее. Зубы ноют; между ними будто искры проскакивают.
Девушка переполошилась.
- Что же вы сразу не сказали? Значит, вам больно даже когда мы друг от друга так далеко?.. Я уже ухожу.
- Не сказал, потому что шанс поговорить с живым человеком по душам мне выпадает не так часто. Я бы угостил тебя чаем, но боюсь, ещё пять минут, и моя голова взорвётся как тыква.
- Если вы не врёте и всё это было на самом деле - у вас дар, - серьёзно сказала Варя. - Хотела бы я обладать чем-то отдалённо похожим.
- Нет, девочка, тебе это не нужно. Все эти люди давно отжили своё. Их история застыла в куске янтаря. Вокруг тебя столько живых сердец! Почему ты их игнорируешь? Потрудись узнать их получше - и у тебя будут тысячи историй. Ты сама станешь непосредственным их действующим лицом.
Бросив взгляд в окно, Варя пожала плечами.
- Узнать получше? Всех этих? Сложно найти во вселенной столь же непоследовательных, недалёких существ. Как себя с ними вести? Сегодня они помнят о тебе - завтра переспрашивают имя, когда ты им звонишь.
Будто что-то для себя решив, девушка шлёпнула ладонью о ладонь.
- Вещи не такие. Они постоянны, и каждая несёт свою функцию, гордо, как знамя - в течение всей жизни, пока не рассыплется в прах. Вы так не считаете? С некоторыми я научилась общаться на своём, особенном языке. Не на таком, как у вас, и, если честно, я всё-таки завидую вашему дару...
- Я общаюсь не с вещами, - напомнил старик. - Вещи - просто вещи. Я общаюсь с людьми.
Без всякого пиетета вернув утюг на место, он хитро сощурился.
- Что всё-таки сделал человек, который тебя обидел?
Губы Вари сжались, напомнив крошащийся бетон.
- Отнял у меня смысл жизни.
- Да уж, - старик покачал головой. Девушка заметила, что капельки пота на его висках потекли вниз ручьями. - Ты производишь впечатление на редкость бессмысленной особы.
- А не пошли бы вы, - беззлобно сказала она. - Может, этот смысл был мне не больно-то и нужен? Может, я выбросила его, как обёртку от мороженого, и пошла дальше?
- Что ж, тогда - счастливого пути, - прокряхтел старик.
Всё так же сидя в углу, он смотрел, как девушка открыла окно и, сев на подоконник, перекинула ноги на ту сторону. Сразу же материализовался пёс, который, фыркнув, уткнулся мордой Варе в бок. Она засмеялась и отпихнула его голову. Из травы во все стороны прыгали кузнечики. Небо затянуло облаками: кажется, будет дождь. По дороге, объезжая припаркованные машины, носилась на самокатах малышня, за ними наблюдала, поставив между ног большую коричневую сумку, полная женщина преклонного возраста. В крашеных её волосах Варя разглядела затерявшуюся там бигуди. Подумать только... сотни, тысячи людей встречаются ей ежедневно на улицах, и у каждого есть пара-тройка историй. Просто ли заполучить их в своё пользование? Обратить этот ребус в стихотворные строчки? Едва ли. Особенно, если не иметь корней. Если парить над землёй тополиным пухом, скользя по ней равнодушным взглядом.
"Мысль заставляет течь реки на север с юга", - вспомнила Варя. Старые стихи ей больше не нужны. И те, другие, написанные загадочным пакостником, тоже. Наступает время для новой поэзии и новых историй.
Она повернулась лицом к дому и, сложив ладони рупором у рта, крикнула:
- Я ещё вернусь! Вернусь, и мы поговорим как следует!
Ведь нужно же с кого-то начинать?