Наконец Учитель по дуге подошел к лежащему телу и держа карабин наизготовку, тронул тело мёртвого медведя кончиком валенка...
Медведь - шатун был мёртв...
И уже после, подошли остальные охотники, возбуждённо и невнятно обмениваясь впечатлениями: - Я стрелил первый раз и думал попал...
- А я выцелил в голову и только хотел нажать на курок, а он как броситься на Пестрю...
Только Учитель молчал и думал про себя, что брата, наверное этот медведь заломал, и от этого на душе становилось тоскливо и хотелось яростно двигаться, и стрелять раз за разом в безжизненное, неподвижно распластанное, громадное тело хищника...
... Темнота незаметно спустилась на тайгу и люди разведя большой костёр, стали обдирать, ещё тёплого медведя...
Работа была трудной, но опытный медвежатник, с помощью своих спутников делал это быстро и сосредоточенно, думая при этом тяжёлую думу представляя себе последние мгновения в жизни своего горячо любимого, старшего брата...
Он вспомнил, как его, ещё совсем мальчишку, брат брал с собой на глухариный ток, и у ночного костра прикрывал его своем ватником...
Тогда, с братом, он добыл первого, такого запомнившегося глухаря - петуха... Учитель, иногда рассказывал, что этот успех на первой охоте, впоследствии, возбудил в нём интерес к тайге, и природе вообще...
С той поры его заинтересовала биология и география.
Первая, - оттого, что помогала ему больше узнать о жизни животных, а вторая, -из вспыхнувшей страсти к походам и путешествиям....
Уходя в армию, уже закончив, биофак университета, он думал, что никогда не вернётся в родную деревню. Многие знакомые парни так и сделали...
И действительно, после службы, он уехал в Карелию, в другой конец большого Союза.
Потом жил несколько лет в Крыму, потом перебрался в Москву и уже оттуда вновь вернулся простым школьным учителем в родную деревню...
Где бы он ни жил, чем бы он ни занимался, ему постоянно снились просторы тайги, и ему там, вдали от дома, всегда не хватало ощущения спокойной уверенности в себе, что и делает нас по настоящему свободными, даже в неволе.
Везде он чувствовал себя гостем и вспоминал о родной деревне, как о своём единственном доме, где он был хозяином.
Женившись на москвичке, он, через некоторое время понял, что жизнь вместе, с избалованной и стремящейся к известности и славе женщиной, делает его не только несчастным, но и несвободным, не даёт жить осмысленно и просто.
Начались семейные ссоры, перераставшие в безобразные скандалы, с битьём посуды и истерическими слезами...
И вот, наконец, он осознал - счастье человеческое таится там, где и когда, нам было жить вольно и свободно, и потому, в конце концов, вернулся в Сибирь, в свой медвежий таёжный угол. А став учителем в местной школе, всё свободное время проводил в тайге. И очень часто водил в таёжные походы своих учеников...
Может быть, благодаря такому Учителю, многие юноши и даже девушки в их деревне, уезжая в город и выучившись, возвращались домой, женились, заводили детей и в последствии, были рады такому выбору, часто приглашая его, Учителя в качестве крёстного отца...
А всё началось, как сейчас казалось Учителю, с того дня, когда старший брат - Охотник взял его с собой в лес, с ночёвкой на высоком берегу таёжной реки...
...Закончив свежевать зверя, немного прибрав в зимовье, растопили там печь и приставив оторванную медведем дверь ко входу, стали устраиваться на ночлег, подогнав поближе к избушке вездеход...
Медведь, перед тем как его неожиданно разбудил Пестря, дремал лёжа на нарах, соорудив себе из веточек и засохшей травы затащенным им в зимовье, подобие гнезда. В домике до сих пор остался крепкий запах дикого зверя...
При свете керосинки осмотрели Пестрю. Он был в нескольких местах в крови, но это была медвежья кровь. Собака немного хромала на переднюю правую лапу, но скорее всего это был ушиб - как определил, ощупав собаку, Учитель. Он в деревне был и за ветеринара тоже.
Все охотники старались прикоснуться, погладить собаку и угощали его кусочками медвежатины, которую Пестря, брезгливо сморщив нос некоторое время держал в зубах а потом бросал на снег...
Когда осмотрели медвежью тушу, то оказалось, что он весь был изранен, и даже непонятно было, как он двигался. Шея была прострелена в нескольких местах, и в туловище было не менее десяти ранений. Но так силён и огромен был этот медведь, что убить его смогли только те пули, что попали в голову после выстрелов Учителя...
Когда перед ужином выпили по первой, Учитель вдруг сказал:
- Завтра утром начнём искать тело брата - и все замолчали, представляя себе его состояние. Каждый из них понимал, что Охотника, скорее, всего, нет уже в живых...
Утром поднялись затемно, мрачные и молчаливые. За завтраком выпили по рюмочке, негласно поминая погибшего Охотника и уже потом засобирались на поиски...
Договорились, что разойдутся в разные стороны и если найдут тело или то, что от него осталось, то дважды выстрелят в воздух. Пестрю закрыли в вездеходе и он жалобно скулил и подвывал, просясь на воздух...
Учитель ушёл в тайгу раньше всех, и не успел ещё последний охотник отойти от зимовья, как раздался его совсем близкий двойной выстрел...
Когда подошли к тому месту, где медведь заломал Охотника, Учитель копал снег в нескольких метрах от тропы, добывая из снега остатки разорванного и замерзшего уже человеческого тела...
У дерева стояло прислоненное к стволу, заснеженное ружьё Охотника...
Медведь, несколько раз за это время, приходил к убитому им охотнику и фыркая, выкапывал тело и съел его больше чем наполовину, оставив нетронутой только голову и обглоданные кости ног...
После того, как он насыщался, зверь стаскивал окровавленные остатки в кучу и заваливал ветками и снегом...
По этому снежному бугру и по пятнам крови на белом, Учитель и обнаружил эту снежную могилу, в которой покоился его любимый старший брат...
Так закончилась трагическая история противостояния человека и медведя, в которой Охотнику пришлось отвечать за грехи других, и в которой убийца человека, медведь Бурый, был наказан согласно человеческим законам...
...Наступили январские морозы.
Снег с утра, "сеял" мелкой крупкой на покрытую сугробами землю, и холодное, мутно-красное солнце пробивалось сквозь, серую морозную пелену только к полудню, чтобы через несколько часов, незаметно исчезнуть, погрузиться в серую мглу.
Всё живое старалось сохранять частички живоносного тепла, как можно дольше не вставало из лёжек, выходя из укрытий, только для того чтобы напитаться и вновь залечь где-нибудь в малозаметном убежище...
Волчья стая может быть одно из немногих сообществ в тайге, в это время вынуждена была передвигаться в поисках пищи, укарауливая свои жертвы на кормёжках и переходах на лёжки...
...Волчица открыла глаза от непонятного звука. Только чуть позже она поняла, что её разбудило повизгивание во сне молодых, голодных и усталых волков. Оглядев окрестности своими серо - жёлтыми, немигающими глазами, она нехотя поднялась, вытягивая по очереди далеко назад, лапы и растягивая все мышцы, проверяя их готовность к работе.
Потом, покрутившись около кустика, прожгла мочой в снегу жёлтую дырочку и сильно, задними же лапами, сгребла снег с поверхности, отбрасывая его далеко назад.
Матёрый тоже приподнял голову огляделся и поднявшись проделал тот же "утренний" ритуал, заменяющий волкам зарядку и мытье, и чистку зубов. Молодые волки проснувшись с неохотой вставали, зевали во всю пасть, осматривались...
... Волчья стая пришла в новые для них места потому, что эти леса уже около года пустовали, после гибели последних членов волчьей стаи издавна селившихся здесь. Последними её членами были Черныш и Палевая...
Волчица вела стаю в Соколий Мох, с опаской. Каждый волк со дня своего рождения знал, не только из личного опыта, но из опыта биовида, что захват чужих территорий всегда связан с братоубийственной войной...
Волчица остановилась на краю большого болота, и вслед за ней остановились семь её спутников. Волчица долго принюхивалась, вглядываясь в серый окоём невидимого морозного горизонта, неразличимого в морозной дымке, укутывавшей холодные заснеженные пространства.
Наконец, она, решившись, медленно тронулась, перешла на походную рысь и вслед поспешили и Матёрый и молодые волки, которые делали всё исходя из закона подражания, державший волчий род в постоянном движении, но по определённым правилам.
Всегда время начала похода и маршрут движения определял самый знающий, а ответственность за ошибочные решения, всегда делили все члены стаи.
Чаще всего, жертвами таких невольных ошибок "старших", становились именно они, молодые волки.
Может быть поэтому, молодых в стае всегда было много больше, чем тех, кто принимал решения - именно они были главными исполнителями и носителями волчьих законов...
... Перейдя болото без приключений, волки вошли в молодой сосняк занесённый жёстким вымороженным снегом, по утрамбованному зимним ветром наддуву, где стая и решила залечь на днёвку.
Войдя в середину густого сосняка волчица остановилась и покрутившись на одном месте, легла со вздохом и рядом стали устраиваться другие волки. Матёрый, отличавшийся размерами и большой серой гривой свисающей с плеч, лёг на небольшом возвышении и пока молодые устраивались, подняв голову, наблюдал за окрестностями.
Задремал он последним, и поэтому слышал далёкое стрекотанье сорок, где - то за пределами видимости, за сосняком, у подножия пологого холма, поднимавшегося над болотиной...
...Мать Сама, взрослая лосиха после ухода быка - повелителя, чувствуя в себе нарастающую тяжесть новой жизни, держалась теперь на берегу Сокольего Моха, в пологих распадках, поднимающихся к водоразделу и заросших ельниками и молодым осинником...
Днём она отдыхала, делая свои лёжки в середине выгоревшего прошлой весной просматривавшегося и прослушивающегося насквозь белоствольного березняка, на фоне которого, даже пробежавшая белка видна была метров за двести.
Ночами она ходила кормиться в осинники, с одной стороны ограниченные тёмными почти непроходимыми густыми ельниками, а с другой большой наледью, нараставшей каждую зиму, в устье неширокой таёжной речки Амнунды.
Наледь занимала к концу зимы несколько квадратных километров и заливала подвижными льдами, всю широкую плоскую долину. Наледь нарастала за каждый зимний день по несколько сантиметров вверх и вширь. После первых же сильных морозов прохватывающих речку до самого дна, вода выдавленная на поверхность, через какое-то время застывала новыми и новыми слоями и постепенно, ледовое поле увеличивалось многократно...
В этот день лосиха поднялась из лёжки пораньше предчувствуя непогоду и пошла в осинники напрямую, по изученной уже дороге.
Пройдя мелкий распадок, заросший засыпанными белым снегом невысокими кустами голубики, лосиха поднялась по склону с южной солнечной стороны и войдя в осинник стала жевать ветки и вершинки деревьев, ломая их своим тяжёлым телом.
Она находила на деревце промёрзшее до сердцевины и в определённый момент мёрзлая, утратившая гибкость древесина с хрустом раскалывалась - расщеплялась, деревце сламывалось и лосиха, уже спокойно, не поднимая голову высоко вверх, объедала молодые веточки и побеги, размеренно перемалывая сильными челюстями и крупными плоскими зубами, кору и льдистую древесину в сочную аппетитную и питательную массу...
Проведя в осинниках несколько часов, лосиха, ближе к рассвету, не торопясь, с раздувшимся от съеденного брюхом, перешла в березняк и легла там за большой упавшей от ветровала берёзой...
Ночь заканчивалась и на востоке появилась едва заметная сине - серая чёрточка рассвета...
Ледяной ветер тянул с севера и переметал снежную поверхность длинными косицами, с шуршание пробегавшим по промороженному насту.
Вокруг расстилалась лесистая, белая, промёрзшая и продуваемая зимняя пустыня, с пятнами темнохвойных сосняков и просматриваемыми далеко вперёд, осинниками...
...Волки поднялись из лёжек в начале ночи, голодные и злые.
Молодые принялись грызться между собой за место в пешем строю стаи и только когда Матёрый кинулся на одного из них и ударив грудью, куснул за зад, грызня прекратилась и все заняли свои места.
Он, на сей раз встал впереди и повёл стаю, а замыкающей шла волчица...
Так они делали всегда, когда спешили на охоту. Матёрый был самым крупным и сильным волком в стае и от его проворства, слуха и чутья, во многом зависела их удача...
Стая шла по привычному уже маршруту, который повторялся один раз в пять - шесть дней.
Минуя большие болота и запустевшие, полузаросшие кустарником поля, волки шли опушками, по краю болотистых речных долин. И делали это привычно упорно, как нечто знакомое, не требующее ни риска, ни обдумывания и выбора. Природа сделала их рационалистами. Никакой фантазии, только опробованная и затверженная веками привычка.
Все копытные ложатся на днёвку, где-нибудь на границе леса и поля. Отсюда уходят кормиться. Сюда приходят на днёвку...
Тут и надо было их искать...
Всю ночь серые разбойники легкой неизменяемой рысью, прочёсывали окрестности Сокольего Моха.
Под утро уже, Матёрый, вдруг в предрассветной мгле заметил крупные следы, и тут же учуял, запах лося прошедшего здесь совсем недавно...
На какое-то время стая остановилась и Матёрый, на махах сделав проверочный круг, галопом помчался по следу, хватая знакомый запах широко раздутыми ноздрями. Волки рассыпавшись цепью, скакали чуть позади, иногда меняясь местами следовали вдоль строчки следов - лосиха шла на лёжку зигзагами, не торопясь...
Она только - только первый раз задремала, удобно устроившись в неглубокой ямке засыпанной мягким снегом, когда, недалеко, берёзовая кора на стволе лопнула от мороза и раздался громкий хлопок - выстрел.
Лосиха подняла голову осмотрелась и вдруг, вдалеке, в редеющей рассветной мгле, заметила мелькающие серые тени...
Мгновенно вскочив на ноги, она прыгнула с места и застучав копытами, пробивая глубокий снег до земли, понеслась вперёд и в сторону наледи.
Ей казалось, что на твёрдом она может выиграть эту гонку.
Но волки только этого и ждали!
Словно слаженная, тренированная команда, они на скаку развернулись, отрезая для лосихи путь к темнеющему на горизонте ельнику. Волки были голодны и потому легки, злы и проворны.
Расстояние между лосихой и стаей с каждой минутой сокращалось.
Выскочив на край широкой наледи, парящей незамерзшей ещё водой где - то посередине, лосиха оглянулась и увидела, что волки уже близко.
Всхрапнув, тяжёлый чёрно - мохнатый высоконогий зверь, повернул и помчался на галопе пятиметровыми прыжками по заснеженному закрайку ледяного поля, в сторону густого леса, на пологом склоне приречного холма.
Но Вожак с его длинными сильными лапами бежал чуть быстрее, опережая остальных волков.
Он вырвался вперёд и неумолимо настигал лосиху, часто - часто отталкиваясь на прыжках и выпуская воздух из лёгких с каждым напряжением всех мышц, со звуком напоминающим не - то короткое взлаивание, не - то короткий рык...
Наконец, Матёрый настиг лосиху и в молниеносном броске, вцепился мёртвой хваткой за заднюю ногу жертвы и упираясь всеми четырьмя лапами, стал притормаживать её бег.
Лосиха, сделав неимоверное усилие, сбросила Матёрого на лёд, и чуть повернув в сторону леса, пятная белый снег кровью из разодранной ноги.
Однако тут же, на неё налетела волчица и высоко выпрыгнув, вцепилась в морду, вцепившись за нижнюю челюсть.
Мотнув головой, сильная лосиха сбросила и её, но скорость бега уже была утеряна и Матёрый, выпрыгнув во второй раз, вонзил зубы в незащищённый бок, а подоспевшие молодые навалились скопом, запрыгивали даже на спину лосихи, царапаясь когтями лап, стараясь удержаться наверху и клацая мощными челюстями, хватали за загривок.