– Я честно служу, господин Цильх, – спокойно ответил Артем.
– Я знаю. Честной службы достаточно, чтобы получать три талера в месяц. Может быть, когда-нибудь ты станешь десятником и будешь получать шесть. Плюс дополнительную кружку пива за общим столом. Но ты ведь не этого хочешь.
– Почему вы так решили?
– Тот, кто хочет стать десятником, не интересуется ни грамотой, ни религией. Он идет в кабак или к шлюхам, он доносит на своего начальника и берет по три грошика с лавочников за то, что не замечает их делишек с обвесом. А ты не такой. Ты даже отказался от оплаченной шлюхи. Ты не хочешь улучшить свою жизнь, ты хочешь ее изменить. И я могу тебе в этом помочь.
– Как?
– Раз ты не ходишь по кабакам, не ушел в монахи, значит, ты хочешь на самый верх. Купцом ты тоже не станешь. Это не для тебя. Ты даже никогда не торгуешься.
– Так хорошо следите или побеседовали с отцом Паоло? – ухмыльнулся Артем. Он решил пойти ва-банк.
– И то и другое. Я же должен знать, что мне ждать от своих людей, – ответил Цильх. – Слушай меня внимательно, Артем. Ты не имеешь ничего. Ты славянин, а значит, всегда будешь здесь человеком второго сорта. Я вытащил тебя почти с галеры, но всегда могу вернуть туда. Больше ты здесь никому не нужен. Не рассчитывай на Паоло. Эти попы – интриганы. Они используют тебя и выбросят, как ненужную тряпку. Только мы, воины, умеем ценить преданность. Поэтому ты должен служить мне, и только мне.
– Почему вы мне говорите это?
– Потому что многое изменится здесь скоро, и тебе надо встать в то войско, в котором тебя может ждать удача.
– Что же должно измениться? – спросил Артем. Разговор принимал интересный оборот.
– Ты умный, – помолчав около минуты, проговорил Цильх, – и я скажу тебе. Рыцари во всём христианском мире не несут более веры Христовой. Они перегрызлись между собой. Если так пойдет дальше, дело христианского мира может быть погублено. Здесь, на вновь обретенных землях, будет создано государство, которое станет оплотом христианства и огнем и мечом принесет свет истинной веры.
– Хотите отодвинуть от правления рыцарей? Кто же заменит столь искусных воинов?
Цильх хорошо держал удар. Но все же на лице его выразилось крайнее удивление.
– Я ожидал другого вопроса, – наконец проговорил он. – Я думал, ты спросишь про нашу веру, почему я считаю ее истинной, почему забочусь не о своей карьере в ордене, а об этом. Я бы сказал тебе, что не в вере дело. Что важно только одно – власть. И если власть есть, то она должна быть абсолютной. И ничто так не подрывает ее, как ощущение свободы у любого, кто живет в государстве. Если рыцарь думает, что благородное происхождение дает ему возможность делать что угодно, это подрывает государство. Если германский купец думает, что германец может торговать с более низкой пошлиной, чем славянин, это подрывает устои государства. Перед совершенным государством все должны быть равны, все должны быть ничто. Но нет лучшего способа подчинить людей, чем религия. Поэтому мы хотим создать государство, где все будет зависеть от правителя – отпущение грехов и возможность есть бобы. Где не быть хорошим христианином – значит не быть вообще. А кто хороший христианин, определим мы. И будет не важно, германец ты или нет. Важно будет только, насколько ты предан. И это может привести тебя во дворец или низвергнуть на плаху. И я бы предложил тебе начать служить этому государству уже сейчас. И тогда тебе, славянину, представился бы шанс взойти на вершину. Я бы сказал тебе все это. Но ты не задал вопроса, которого я ждал. Потому что понимаешь все это или потому что просто об этом не подумал?
Глаза Цильха впились в Артема с новой силой.
– Это я понимаю, – спокойно сказал Артем и направил свой взгляд в глаза Цильху, – но все же, кто будет воевать, если перебить рыцарей? Твои ополченцы не сдержат даже войска князя Андрея, я уж не говорю о степняках и литовцах.
Немая сцена длилась минуты три. «Меня или убьют сейчас, или снова в моей жизни что-то поменяется», – подумал Артем.
Первым отвел глаза Цильх. Он отошел и встал перед окном, скрестив руки за спиной. На Артема он больше не смотрел.
– Рыцарей не придется убивать, – спокойно сказал он. – Здесь достаточно прибывших из Европы рыцарей, которые не имеют ни земель, ни крестьян. Ради этого они поддержат любого правителя. Победить стоит только тех пьяниц, которые обзавелись вотчинами, отрастили бороды, пьют меды и ходят в бани с деревенскими девками, как какие-то новгородские бояре. Они хотят только развлекаться и не намерены терпеть власть твердого правителя. Они считают себя хозяевами, но их дни сочтены. Их самонадеянность погубит их. А тебе надо запомнить то, что я сказал. Я не спрашиваю, согласен ты или нет, потому что ты понимаешь, что отказ означает твой смертный приговор. Я сделаю из тебя нового барона. Но если усомнюсь в твоей преданности, ничто тебя не спасет. Иди.
Ничего не изменилось с тех пор в службе Артема. Только тренировки с Цильхом стали интенсивнее. Но вот через полмесяца, в конце мая, его вызвали в кабинет Цильха, прямо из патруля. Цильх сидел за столом, а чуть поодаль, молитвенно сложив руки, стоял отец Паоло. Глядя как бы сквозь Артема, Цильх проговорил:
– Скоро в Санкт-Петербург приезжает очень важный человек. Ты будешь у него на службе и будешь докладывать человеку отца Паоло обо всем, что узнаешь в его доме.
Артем склонил голову и подумал: «Новый этап. Поздравляю вас, агент 007, вам присвоено очередное звание – 008».
Глава 13
Барон
Они сидели друг напротив друга и неспешно беседовали. Непринужденные позы, неспешный разговор. Для обоих эта встреча была очень важна. Одним из собеседников был Гроссмейстер Ингерманландского ордена, великий защитник христианства в землях северных руссов Альберт фон Бюлоф. Вторым – только вчера приехавший в Петербург из Киля барон Генрих фон Рункель.
Гроссмейстер принимал барона в личных апартаментах и угощал лучшим вином из своих погребов. То, что он знал об этом человеке, заставляло относиться к нему именно так и никак иначе. Генрих фон Рункель, уже не молодой, давно перешагнувший сорокалетний рубеж человек, был невысок, коренаст и широк в плечах. На нем не было никаких золотых или серебряных украшений, которые вполне мог бы позволить себе человек его ранга. Возможно, он еще не распаковал свои вещи? Однако вся его одежда, от плаща и камзола до сапог, хотя тоже не была украшена, явно была сшита из самых добротных материалов и лучшими мастерами. Гроссмейстеру бросилось в глаза, что гость носил не привычный рыцарям меч, а чуть искривленную саблю явно восточного происхождения. Что ж, естественно для знатока Востока, много лет выполнявшего важнейшие дипломатические миссии у арабских халифов и в кочевьях степняков.
После стандартных приветствий, вежливых расспросов о дороге и первом впечатлении от своих владений Гроссмейстер перешел сразу к делу:
– Я был очень обрадован, барон, – начал он, – что вы изъявили желание вступить в наш орден и переселиться сюда, в эти дикие места. Сегодня соберется совет ордена, который официально примет вас в наши ряды. Впрочем, это формальность. Я бы очень хотел обсудить некоторые детали вашей службы уже сейчас. Мне будет чрезвычайно полезен ваш опыт в ведении внешней политики. Как вы знаете, мы граничим с землями, находящимися под управлением Золотой Орды, и это соседство все более беспокоит нас. Я полагаю, вы знакомы с ситуацией?
– Знаком, господин Гроссмейстер, – ответил фон Рункель, ставя золотой бокал с чудесным мозельским на стол. – Но, если я не ошибаюсь, вас сейчас более всего беспокоит армия князя Андрея, которая все более свободно действует на землях ордена.
– Это одно и то же, – отмахнулся Гроссмейстер. – Кучка русских головорезов, скрывающаяся во владениях степняков, как только приближаются мои рыцари. Ордынцы не могут добраться до нас в этих землях, потому засылают подкупленных русичей.
– Не совсем так, господин Гроссмейстер. Степняки действительно теряют в здешних болотах маневренность – свое основное преимущество. Но у них сейчас много забот и в самой Степи. В Золотой Орде идет жестокая борьба за власть, и все улусы вовлечены в нее. Им сейчас не до ордена. Но, конечно, они поддерживают князя Андрея, хотя бы потому, что, беспокоя орден, он не трогает их.
– В чем же принципиальная разница с тем, что вы мне только что сказали?
– В том, что мы имеем дело с третьей силой. Силой руссов, которые пытаются восстановить свою независимость, играя на противоречиях своих врагов.
– Господин барон, – усмехнулся Гроссмейстер, – вы, конечно, превосходно знаете ситуацию в Орде, но поверьте мне, русских я знаю не хуже вас. Эта варварская страна побеждена и поделена между нами и Ордой уже больше ста лет. И весь спор сейчас состоит в том, кто из нас будет править в этих землях. Сами русские не способны на организованное сопротивление. Некоторые из них стремятся жить под властью ордена и даже переходят в истинную веру. Некоторые упорствуют в своих обычаях. Но даже они не способны к серьезному восстанию. Впрочем, если дело обстоит так, как вы говорите, это только на руку нам. Мы используем их в борьбе с Ордой. Тогда власть ордена может распространиться до самого Днепра.
– Если русские не способны к сопротивлению, откуда же взялась армия князя Андрея?
– Не понимаю, к чему вы клоните. Бандиты, бегущие как с орденских земель, так и с ордынских.
– Ваша светлость, бандиты не объединяются в армии. А если объединяются, то это уже не бандиты, а воины. А почему вы не направляете против них новгородские и псковские дружины, а гоняете по болотам рыцарей? Я слышал, в русских дружинах есть серьезные воины, они знают местность и обычаи.
– Ну как вам сказать, они малочисленны. И кроме того, они нужны мне для обороны от набегов степняков и литовцев, а с русскими…
– Вы не уверены в их преданности, – закончил фразу барон. – Боитесь, что они повернут оружие против ордена. Они снова ощущают себя единым народом и хотят освободиться от иностранного владычества.
– Правда в ваших словах есть. Я им не доверяю в этом деле. Но только потому, что они могут пожалеть разбойников и дать им уйти. Мы, рыцари, скреплены клятвой чести и вассальской преданности. Русские же живут другими понятиями. Но объединиться против нас? В первом же сражении моя рыцарская конница сметет их.
– А если нам в тыл при этом ударят степняки или литовцы?
– И все-таки, к чему вы клоните?
– Только подтверждаю высказанную вами мысль. Надо использовать русских против степняков, пока ордынцы не использовали их против нас.
– Что вы предлагаете?
– Я готов представить подробный план на рассмотрение вашего сиятельства завтра же.
– Прекрасно, господин барон. Я не ошибся в вас. Прошу вас принять должность моего советника. В старом городе пустует дом. Я выкупил его за долги у предыдущего хозяина, и теперь он принадлежит ордену. Можете поселиться там. Арендная плата будет включена в ваше денежное содержание советника Гроссмейстера. Жду вас завтра после смены утренней стражи. Ориентироваться в городе вам поможет… отец Паоло. Он помощник Великого Инквизитора и верный слуга ордена. Я пришлю его к вам.
Глава 14
Агент
Барон фон Рункель стоял у окна своего новообретенного дома и меланхолично смотрел, как на улице ругаются два купца, привезшие товары на рынок. Их телеги мешали друг другу, но ни один из них не хотел уступать другому. Спорили они уже с четверть часа. Если бы хоть один уступил, оба бы уже торговали на рыночной площади. Но сейчас они, похоже, подерутся и скоротают вечерок в подвалах ратуши. Что ж, люди везде одинаковы. Барон вспомнил свои родные места. Замок Рункель, стоящий над мирно текущей, в живописном ущелье, рекой Лан. Когда-то он казался ему раем на земле. Как давно это было. Но и там все то же. Набеги, грабежи, кровь. Почему люди не могут договориться? Почему отнимают друг у друга, перерезая глотки, один ломоть хлеба, вместо того чтобы вместе работать и обеспечить себя всем необходимым вдоволь?
Барон вспомнил степь и тот проклятый день, который лишил его семьи. Он вспомнил, как методично уничтожал заговорщиков. Он не мстил, не ненавидел их. Может быть, в тот момент, потеряв возможность любить, он потерял способность ненавидеть. Он просто делал то, что должен был делать. Он вспомнил холодное чувство, которое сидело у него в груди, когда, с небольшим отрядом, он окружил юрту, где заговорщики ждали известий о его смерти. Как вошел в шатер, охрана которого уже была бесшумно перебита, и сел, молча обведя взглядом собравшихся. Их было двенадцать человек. Он был один. Но они знали, что сейчас умрут. Он читал их мысли, как открытую книгу. Они умерли в тот день. А зачем? Это не вернуло ему семью. Это не помогло ему залечить душевную рану, которая и сейчас, бывает, ноет и не дает покоя.
От невеселых рассуждений его отвлек тихо вошедший Питер.
– Там пришел человек от отца Паоло, – негромко уведомил он.
– Шпион, как всегда? – усмехнулся барон.
– Шпион-то шпион, – сказал, откашлявшись, Питер, – но что-то в нем не так, никак не пойму.
– Не узнаю тебя, Питер.
– Взгляните сами, – смиренно произнес Питер, приоткрыл дверь и крикнул кому-то: – Эй, ты, заходи.
Вошедший, молодой человек лет двадцати семи—тридцати, в форме ополченца магистрата и при мече, вежливо поклонился. Барон быстро оглядел его. Одет аккуратно, брит по немецкой моде, хотя отец Паоло обещал русского и православного, чтобы легче ориентироваться в местных обычаях. Глаза барона впились в стоящего перед ним молодого человека. Рункель был опытный физиономист, он умел видеть людей и привык чувствовать опасность, силу и слабость людей. Сейчас, разговаривая с незнакомцем, он будто сканировал его личность, не забывая подключить столь развитое у него шестое чувство.
– Ты русский? – обратился он к вошедшему по-немецки.
– Да, господин барон, – отвечал вошедший на том же языке, с заметным акцентом, но вполне понятно и четко.
– Как твое имя?
– Артем.
– Ты родился в Петербурге?
– Нет, господин, под Владимиром. В Петербурге я живу около года и нахожусь на службе у магистрата.
– Мне нужен человек, который знал бы русские обычаи и город. Ты справишься с этой задачей?
– Сделаю все, что в моих силах.
– Какого ты сословия?
– Мой отец был купцом.
– Почему ты нанялся в воины?
– Все мои родственники погибли, я остался без средств к существованию. Мне пришлось поступить на службу.
– Как давно?
– В ноябре прошлого года. До этого я служил приказчиком при православном приходе в Петербурге, который приютил меня после ограбления.
– Понятно. А почему все-таки пошел на службу в магистрат?
– Хотел попробовать добыть счастье мечом. Я не склонен к торговле.
– Понятно. Почему ты не остался в землях своих предков?
– Так сложились обстоятельства. Я не мог вернуться.
– Здесь ты будешь моим слугой. Ты будешь стражником в моем доме, кроме того, я и Питер будем давать тебе некоторые поручения. Еще я хочу, чтобы ты помог мне и моему слуге Питеру осваивать русский язык. Готов ли ты к такой службе?
– Да, господин.
– Хорошо, подожди в прихожей.
Когда Артем вышел, барон обратился к Питеру:
– Что скажешь?
– Нам впервые подсовывают шпиона с таким развитым интеллектом. Выражается слишком изысканно для солдафона и даже для купца. Либо Гроссмейстер нас очень уважает, либо наши старые друзья уже здесь. Если так, то дело плохо.
– Нет, наших старых друзей здесь пока нет. По крайней мере нет никаких следов их активности. Эта земля пока не входит в сферу их интересов. Что ты скажешь про этого Артема?
– Он либо замаскированный отпрыск благородного рода, либо тот, кого с детства учили, как минимум, при каком-либо монастыре. Держу пари, он грамотный.
– Совершенно верно. Только монастырь тут ни при чем. Осанка у него человека, который много лет занимается фехтованием. Кто как не ты должен был заметить это первым? Но походка у него не кавалерийская. Стало быть, и благородные тут ни при чем. Судя по лицу, он вовсе не авантюрист, каким хочет казаться. В торговле он тоже ничего не понимает. Но его, безусловно, подослали шпионить. Он умеет служить. Но ситуацию он анализирует прекрасно. Кроме того, Гроссмейстер здесь ни при чем. Я в достаточной степени познакомился с отцом Паоло, чтобы понять, что этот человек ведет свою игру. Так что этот парень – шпион одной из группировок, которая интригует при местном дворе.