Джон Рашуорт Джеллико, командующий британским флотом в этом сражении, после его завершения и подведения итогов попросту застрелился. Позор от такого поражения, который лёг на него и весь Королевский флот, был нестерпим. Да и альтернатива – не так чтобы лучше: ведь его, судя по настроениям в Лондоне, ждал трибунал и, вероятно, расстрел. А так… хотя бы честь семьи сохранить получалось, избежав суда и публичного осуждения. Казалось бы, Великобритания – владычица морей. Но такой решительный провал… такая трагедия… такая оплеуха…
Впрочем, на контроле над Северным морем это никак не сказалось. Состояние выживших германских линкоров после этого сражения было довольно тяжёлым. Они требовали долгого и вдумчивого ремонта. На такой у немцев уже не было ни сил, ни времени. А у короля Англии кораблей хватало, равно как и моряков. Поэтому, несмотря на тяжёлое и позорное поражение, Великобритания продолжила контролировать Северное море. Из-за чего шведский грузовой корабль с боеприпасами и запчастями для лейб-гвардии механизированного полка проскочил без всяких проблем. Перегрузил в Дюнкерке боеприпасы и запчасти на железнодорожный состав. Тот и отправился через Францию к новому союзнику. Быстро. Экстренно. Придерживая все остальные составы, так как в Париже понимали ценность скорейшего восстановления боеспособности лейб-гвардии механизированного полка. А через сутки после прибытия железнодорожного состава под Верону пришла весточка из Генуи – туда пришёл корабль из Соединённых Штатов. Так что уже 25 июня 1916 года полк смог выступить в поход.
Невысокие горы отделяли равнинную часть Северной Италии от Люблянской котловины. Вот на этом направлении Максим и действовал, захватывая перевалы и высотки вверенными ему итальянцами. Туда он и отправился со своими молодцами, дабы пошуметь немного…
Очередная атака австро-венгерской пехоты захлебнулась. Но, к счастью, в этот раз удалось занять передовые позиции итальянцев. Здесь они располагались не очень удачно. Поэтому полковник Йозеф Шрёдер был доволен. Да, кровь. Да, тяжёлая победа, и далеко не с первого раза. Но она обнадёживала. Итальянцы ведь только подтягивали свои войска с западной границы. Расстроенные войска, как вопили все газеты наперебой, из-за тяжёлых боёв с героями получившие предательский удар ножом в спину. А значит, оставались шансы более-менее пристойно закрепиться. И, может быть, даже продвинуться вперёд – к более выгодным позициям.
– Господин полковник, – козырнув, подбежал его денщик Отто Швейк. – Беда, господин полковник!
– Беда? Какая беда? – с раздражением поинтересовался Йозеф, пытаясь сообразить, почему новость ему приносит денщик, а не кто-то из посыльных.
– Русские, господин полковник.
– Русские? Что ты мелешь?! Откуда здесь русские?
– Так слышите? Моторы гудят. Много. А там, под Вероной, как сказывают, русский полк колёсный не дал нашим отойти.
– Ты слушаешь слишком много баек! – рявкнул Йозеф Шрёдер, излишне побледнев. Потому что действительно – из-за холма слышалось много работающих двигателей. Откуда здесь такая концентрация автомобилей? Или это самолёты? Но они звучат иначе, наверное. Во всяком случае, полковник не мог сказать однозначно.
Понимая, что ничем хорошим этот звук не грозит, он бросился к войскам и начал приводить бойцов в чувство, готовить к отражению контратаки. И тут из-за пологого холма показался первый источник шума…
Тяжёлый бронеавтомобиль, собранный на платформе грузовика «Витязь». 30 мм катаной из марганцевой стали брони в лобовой проекции, 15 мм – в остальных. Мощное вооружение и очень хорошая проходимость трёхосной платформы, усиленной широкими колёсами низкого давления с развитым протектором.
Вот ещё один выкатился, появившись на гребне пологого холма. Ещё. И ещё. А у Шрёдера, как назло, нет ни одного средства для борьбы с такими гостями. Ни лёгких пехотных пушек, ни крепостных ружей, ни даже подходящей полевой артиллерии, что можно было бы поставить для огня прямой наводкой. Только гранаты разве что – но противопехотные, лёгкие. Да и тех – мало. Очень большой расход был во время штурма итальянских позиций.
Максим выдвинул вперёд все бронеавтомобили «Витязь», а за ними «Новики» и колёсные бронетранспортёры. Так что спустя минуты три весь пологий склон соседнего холма, откуда показались русские, оказался усыпан разного рода колёсной боевой техникой. И выглядело это очень впечатляюще.
Ещё пару минут спустя за автомобилями появилась итальянская пехота, бегущая рваными колоннами в атаку. Сама бы она не решилась. Отброшенная и деморализованная. Но появление такой поддержки очень сильно помогло и приободрило их.
– Спокойно! Спокойно! – кричал Йозеф Шрёдер. – У них нечем стрелять! Это просто устрашение! Спокойно!
Бах! Ударил 75‐мм «окурок» одного из «Витязей», подняв крупный фонтан грунта недалеко от полковника. Он был слишком заметен, выбравшись на бруствер.
Та-та-та. Заговорил крупнокалиберный пулемёт второго «Витязя», чиркнув по тому же участку. Одна из пуль попала в полковника, фактически оторвав ему часть левого плеча и предплечье. Он рухнул в траншею, где и затих. А пехотный полк двуединой монархии, занявший эти позиции, бесхитростно начал задирать руки «в гору». Отступать по полю от бронеавтомобилей с пушками и пулемётами – плохая затея. Да и морально он был слишком истощён…
А лейб-гвардии механизированный полк продолжил своё наступление, сдав пленных итальянцам. Перестроившись в походный ордер и подтянув грузовики тылов, Меншиков двинулся по дорогам Австрии на северо-восток. К Вене. Ведь Вена лежала совершенно беззащитной. Все войска, народные ополчения и даже сводные отряды городской полиции были переброшены к итальянской границе, дабы её запереть. Дабы смягчить поражение страны и удержать её в целостности. Ведь каждый в Вене уже знал: Меншиков пообещал итальянцам многие их земли, многие их богатства. Вот и двинулись на защиту родных пенатов. Все силы, какие можно было снять с чешской границы, – также были переброшены к границам Италии и засели в горах. Как и несколько дивизий, что перешли с русского фронта на итальянский. Всё. Финиш. Больше сил у двуединой монархии не было. Даже за порядком на улицах её столицы следили сводные дружины из военных инвалидов, безруких там или ещё каких, усиленных охочими из подростков и женщин, вооружённых по остаточному принципу. Иной раз и просто дубинками.
Поэтому Максим смело ринулся на Вену, сметая никчемные заслоны. Остановить крупную группу колёсной бронетехники все эти группы из десятка-двух стрелков не могли. Нечем. Подвижных соединений нет и сформировать их по эрзац-образцу тоже не представляется возможным. Совсем недавно, под Флоренцией, оказалась разгромлена сводная механизированная бригада, куда отправили все бронеавтомобили и доступные для мобилизации грузовики из Двуединой монархии.
Вена отдалась практически без боя… Вена… Вена…
Максим был мрачен и недоволен собой. Он вошёл в город, видя, как люди разбегаются перед его полком. Ужас охватывал прохожих. Никто не стрелял. Никто не сопротивлялся. Но все бежали от него и его людей. Словно он Атилла какой-то. Даже Император сбежал. Успел. И, в отличие от Виктора-Эммануэля, сделал это очень грамотно. Преследовать его, выдвигаясь в Венгрию, Меншиков не видел никакого смысла. Переправа через Дунай могла оказаться трагедией. Да и Будапешт в сложившейся обстановке выглядел куда более защищённым городом, чем Вена…
Здание Австро-Венгерского банка стояло в совершенно разгромленном виде. Небольшая охрана разбежалась при приближении русских. Золотого запаса не было никакого. Он и так-то был небольшой, не позволяя рассчитывать на большую добычу. Но так и его вывезли. По коридорам этого здания только бумажки валялись, вяло шевелимые ветерком из открытых окон.
Шёнбрунн – основная летняя резиденция Габсбургов в Вене – также стоял в запустении. Разве что слуги оставались на своих местах. Им было явно страшно. Но они оставались, хоть и не все. А вот из имущества ничего интересного не оставалось. Никаких документов или ценных вещей. Во всяком случае, таких, какие можно было бы прихватить с собой. Разве что шёлковые занавески на портянки распускать, хотя это так себе увлечение.
Пустой рейд.
Рим не был им разграблен в силу обстоятельств. А в Вене оказалось попросту нечего грабить. Вот так вот, чтобы с наскока. Так-то да, конечно, вывозить из города было много чего. Но на это требовались месяцы – если не годы – вдумчивой работы.
Прокрутив всё это в голове, Максим снова нахмурился. Отхлебнул прекрасный кофе из чашки и выглянул в окно. На площадь перед Шёнбрунном, заполненную бронеавтомобилями, грузовиками и людьми. Его людьми.
– И что дальше? – тихо произнёс женский голос по-немецки из-за спины.
Максим медленно обернулся и увидел перед собой молодую женщину в дорогом платье. Тонкое, довольно приятное лицо. Большие чуть миндалевидные глаза. Вьющиеся русые волосы, уложенные в практичную, но непростую прическу. В своей хрупкой ладошке она сжимала Parabellum.
– Добрый день. Кофе? Эклер? – произнёс Меншиков, свободно пройдя несколько шагов вперёд и усевшись на свой стул. – Слышал, что в Вене больше уважают вафли, но я предпочитаю хорошие эклеры.
– Вы… Вы… – начала говорить эта женщина, явно потерявшись от реакции Максима.
– Вы, я полагаю, сидели в этом шкафу с одеждой, – кивнул он на конструкцию у неё за спиной. – Дорогое платье в наши дни уже не показывает ничего. Учитывая то, что в Вашей руке пистолет, Вы могли его отнять у какой-нибудь менее удачливой особы. Но на служанку Вы не похожи. Слишком ухожены. И нет следов тяжёлого труда на ладонях. Нежная кожа рук выдаёт вас с головой. Может быть, представитесь?
– Эржи, – неуверенно произнесла она.
– Очень приятно. Эржи, в ногах правды нет. Садитесь к столу. Вы ведь в шкафу столько времени просидели. Так нельзя. Дайте ногам отдых. Да и по глазам вижу: давно не ели. Сколько так сидите-то?
Но она промолчала и не двинулась с места.
– Что с Вами, Эржи? Вы плохо себя чувствуете?
– Феанор… невероятно… – произнесла она и покачала головой. Кайзерин передала Габсбургам плоды своих изысканий и многие члены Августейшего дома были в курсе этой легенды. Вот Эржи и начиталась.
– Вы бредите? Вам плохо? – спросил Максим. Встал и спокойным шагом направился к ней.
– Нет! Не подходите! Нет!
– А то что?
– Я застрелю Вас!
– Стреляйте, – произнёс Меншиков и развёл руки в стороны, продолжая медленно приближаться.
Руки этой самой Эржи затряслись. И, когда наш герой упёрся грудью в ствол пистолета, она не выдержала. Она не смогла в него выстрелить и, нервно сглотнув, уронила оружие на пол.
– Вы убьёте меня?
– Зачем?
– Вы не узнали меня по имени? Я Эржи. Любимая внучка Франца-Иосифа. Дочь его сына. Всем известно, что Вы ненавидите Габсбургов. А я… кровь от крови…
– Почему Вы не уехали с ним?
– Меня забыли, – скривилась она. – Просто забыли. А потом было уже поздно. Я попыталась добраться до вокзала, но поезда никуда не шли. Вся Вена была охвачена паникой. Попыталась покинуть город на извозчике. Но мы вдали увидели вас… и спешно ретировались. Я не знала, куда мне идти. Я гостила во дворце. Подумала, что, узнав о бегстве деда, Вы за ним последуете. Вот тут и спряталась.
– Вас видели слуги?
– Нет. Войти сейчас тихо несложно. Слуг осталось очень мало, – она нервно сглотнула. – И что дальше?
Максим взглянул ей в глаза и понял, что у него катастрофически давно не было женщины. Так-то не очень давно. Но все эти потрясения вымотали и истощили его невероятно. Поэтому он взял её за плечи. Прижал к себе и, заглянув в глаза, поцеловал. Эржи не сопротивлялась, податливо уступая его желанию. Она была, видимо, слишком шокирована происходящим. А потом… было уже слишком поздно останавливаться. В конце концов, секс – неплохой способ снять напряжение… обоим…
Глава 2
1916 год, 29 июня, Штормград
Вену лейб-гвардии механизированный полк покинул через день. Отдохнувший и выспавшийся.
Вечер и ночь, проведенные с Эржи, остались их маленьким секретом. Ну как – их? Ещё слуги знали, да кое-кто из нижних чинов догадывался. Но не более. Татьяне Николаевне они вряд ли побегут об этом докладывать. А утром, ещё по заре, её осторожно вывели и помогли покинуть город. От греха подальше. Наш герой почему-то был уверен: после его ухода простой народ может броситься грабить оставленные особняки. И судьба миловидной молодой женщины явно аристократической наружности в таком случае может сложиться очень мрачно.
Зачем он ей помог? Сложный вопрос. Столкнувшись лицом к лицу с представительницей дома Габсбургов, он понял, что она, в общем-то, ни в чём не виновата. И убивать или как-то третировать её было глупо и странно. Франц-Иосиф – да, старый маразматик и мерзавец. Его окружение – безусловно те ещё мрази. Но эта женщина… она была явно другой. Во всяком случае, он себя тешил именно этой иллюзией.
Почему переспал? Вопрос, вообще не поддающийся объяснению. Тупое животное желание. Его умудрилась взвинтить и возбудить сама суть ситуации. Угроза смерти от рук достаточно красивой женщины. Определённая интимность обстановки. И… простое, как мычание, сексуальное желание. Его можно было бы сдержать. Но зачем? Тем более что дама была не против. Оставался только моральный аспект. Он ведь человек женатый. Но кто без греха? Тем более что ради Эржи он не собирался бросать свою супругу. Она хоть и милая дама, но Габсбург. А у тех с генами одна сплошная беда. Впрочем, у Романовых тоже не блеск. Близкородственные браки кого угодно до ручки доведут.
Возможно, это просто авантюристка, обманувшая его, не имея никакого отношения к Габсбургам. Но зачем она вообще в это ввязалась? И почему не выстрелила? Боялась, что не убежит после содеянного? Глупости. Полупустой дворец – прекрасное место, чтобы поиграть в прятки. А потом? Он ведь её не неволил. Даже предлагал ей уйти… сразу после первого поцелуя. Но она не ушла. Осталась. И не только осталась, но и проявляла немалую осведомлённость и активность в сексуальных утехах. Странно всё это выглядело… слишком странно и запутанно. Однако Максим не сильно ломал над этим вопросом голову. Он устал. Ему требовалось время, чтобы подумать и переварить события последних пары месяцев.
Он устал от всего. И от этой войны в частности. Глупо всё как-то выходило и непрофессионально. То тут, то там начинали голосить бесноватые идеалисты, призывая учинить какую-нибудь дичь. Те за то, эти – за это. А дремучее население заводилось. Дремучее насквозь – от верхов до самого донышка. Только на каждом ярусе одержимость и бредни свои были. И он устал от них. Просто устал. Видеть уже не мог и слышать. Смотреть на страх, глупость, жадность и мерзость людей, прикрывающихся красивыми лозунгами.
Его ждали новые бои. Но они ему надоели. Скучно. Что нового они несли? Да и ради чего всё это? Добраться бы до Штормграда и просто отдохнуть. Рыбку половить. В бане попариться… с девочками… массажистками. Хотя это, наверное, нет. Жена не допустит. Ну да и ладно. Мысли о жене заставили Максима улыбнуться. Их брак был одной сплошной авантюрой. Но он состоялся и, несмотря ни на что, складывался неплохо. В большинстве аристократических семей дела обстояли намного хуже. Поэтому, не желая более медлить и заниматься невразумительной ересью, он послал одному из австро-венгерских генералов на чешском фронте телеграмму о том, что он, Максим Иванович Меншиков, имеет честь атаковать его.
И сработало! Подействовало!
На этом участке фронта начались неразбериха и бардак. Узнав, что их с тыла скоро атакуют русские, австрийские и венгерские солдаты начали разбегаться. А смежники – разворачивать боевые порядки и укреплять фланговые позиции. Что сформировало тихий и относительно безопасный коридор для прохода его войск. Так что, обвешавшись российскими флагами, Максим прошёл линию фронта чуть ли не под музыку. А потом двинулся дальше – в Штормград. Благо из Чехии туда недалеко даже своим ходом – на колёсах.
За его спиной остался взбаламученный итало-австрийский фронт, где итальянцы продолжили наступление, а немцы и австро-венгры – общий отход. Прорыв в Вену и дальше в Чехию породил на этом участке чудовищный бардак, чем воспользовались итальянцы. Через коридор на чешской границе устремилась русская пехота, расширяя прорыв. Что в итоге привело к их встрече под Зальцбургом. Рассекая таким образом Центральные державы, лишая их единства и обеспечивая возможность прямого железнодорожного сообщения между основными союзниками по Антанте.