– Если дела обстоят именно так, почему бы и нам не поступить благородно, Дмитрий Егорович? Пригласите на борт рикш, которые скрутили негодяя. Их надо наградить по заслугам.
– Отличная идея!
– А какие новости из Санкт-Петербурга? Есть ли послания от… – я замялся, не зная, как назвать Александра III, не папой же, – его императорского величества?
– Есть, ваше императорское высочество. Государь требует, чтобы вы возвращались в Россию, – восторженный тон Шевича сменился на грустный. – У меня к вам будет только одна просьба, если позволите…
– Говорите, господин посланник.
– Я нижайше прошу ваше императорское высочество задержаться в Японии до вашего дня рождения. Это будет хороший знак, что вы не держите зла, и он самым благоприятным образом скажется на наших отношениях.
– Вы предлагаете сидеть здесь до сентября, – воскликнул я и тут же пожалел об этом, увидев недоумение в глазах Шевича. Это у меня день рождения 26 сентября, а вот когда оно у настоящего Николая?! Судя по всему, уже скоро.
– Не обращайте внимания, Дмитрий Егорович, это последствия травмы… – замялся я, не зная, как закончить мысль.
– Ничего страшного, ваше императорское высочество. Я все понимаю. Позвольте мне оставить вас…
– Подождите еще минутку… Я понимаю, что мой вопрос может вызвать у вас недоумение, но тем не менее… Как вы считаете, какие причины могут привести к ухудшению отношений между Россией и Японией до такой степени, чтобы вызвать вооруженный конфликт?.. Господин Шевич, – я вскинул руку, увидев, что посланник собрался возражать, – я не говорю, что это случится завтра и даже послезавтра. Речь идет об отдаленной перспективе. Подумайте, не требую ответа прямо сейчас, но до отъезда хотел бы его получить.
– Понял, ваше императорское высочество. Скорейшего вам выздоровления, – похоже, окончание разговора полностью выбило посланника из колеи. Из каюты он выходил в состоянии крайней задумчивости.
Ну а меня ждала третья и, пожалуй, самая ответственная сегодня встреча. С друзьями-попутчиками. Вот ведь закавыка – друзья ли они мне вообще или приставлены родителем, чтобы сдерживать порывы молодости. Какие отношения с четверкой князей и греческим принцем были у Николая? Хотя с Георгом все более или менее понятно. Он бросился на полицейского, который попытался зарубить меняе, будучи вооруженным только бамбуковой с тростью, что говорит о многом.
Встречать попутчиков я решил в кровати. Это позволит избежать длительных расспросов, а если я почувствую, что разговор заходит в темные для меня области, всегда можно будет его свернуть.
– Господа, прошу вас! Простите, что принимаю вас в столь неприличном виде, но…
Их было шестеро. И мне предстояло пройти по лезвию ножа, чтобы они не поняли, что я совсем не их знакомый Николай. Хотя кто из них принц Георг, я, кажется, понял. Одному из мужчин остальные оказывали чуть больше внимания.
– Как самочувствие вашего императорского высочества? – начал самый возрастной, лысеющий, но с густой бородой.
– Благодарение Богу, господа, уже гораздо лучше, чем было, но до полного выздоровления, похоже, еще далеко. Слабость, головные боли, доктор посоветовал мне больше отдыхать. Впрочем, остался в живых благодаря его высочеству, который, как рассказывали, смело кинулся мне на помощь, могло быть гораздо хуже, – произнес я, не глядя ни на кого конкретно. Однако взгляды остальных, брошенные на господина моих лет с закрученными к верху усами, подтвердили мои догадки о том, кто в этой компании принц Греческий.
– Спасибо вам, брат мой, – уже глядя в глаза Георгу, произнес я. – Если бы не ваше вмешательство…
– Оставьте, ваше императорское высочество. Надо признать, моя помощь не была бы столь эффективной, если бы не рикши. Эти простые японцы скрутили злодея.
– Этих славных людей мы отблагодарим завтра. Я попросил Шевича пригласить их на борт. Впрочем, довольно об этом. Я хотел бы слышать ваш совет вот по какому вопросу. Из Петербурга пришла депеша с приказом возвращаться на родину, но посланник очень просит отметить мой день рождения здесь, в Японии. Это продемонстрирует наши добрые намерения и поддержит отношения с императором Мейдзи.
– Ваше императорское высочество, я полагаю, что волю государя надлежит исполнить незамедлительно, – ожидаемо произнес старший.
– Владимир Анатольевич, позвольте вам возразить, – вступил в диалог мужчина с запорожскими усами, – я не вижу никакой беды в том, что мы уплывем из Кобе двумя днями позже. Завтра будет время закончить дела, 18-го отметить день рождения наследника, и – в путь!
– К сожалению, я не смогу продолжить путешествие с вами. Неотложные дела вынуждают меня отправиться в Североамериканские Соединенные Штаты. Я покину вас сразу после дня рождения его императорского высочества, – заявил Георг.
Поскольку остальные присутствующие не стали высказывать мнение, инициативу пришлось взять мне.
– Ну что ж, решено. Завтра завершим дела, послезавтра отметим праздник, а затем отправимся в дорогу! Нас ждет Россия.
Глава IV
Май 1891 г.
Где-то под палубой мерно стучала паровая машина. Из труб валил черный угольный дым. К счастью, его сносило, и он не портил чудесный вид на море. «Память Азова» шел на крейсерской скорости. Машины выдавали пятнадцать узлов. По словам капитана Ломена, переход до Владивостока займет около трех суток.
Я стоял и думал о событиях последних полутора недель. Неповторимые облака на высоте десяти километров. Муравейник в токийском метро. Скоростной поезд и узкие улочки Оцу. Все это казалось каким-то далеким. Словно случилось не в этой жизни. Всплывающие в памяти лица родителей вызывали приступы удушающей тоски. Что они узнают о сыне? В лучшем случае на моем месте оказался настоящий наследник Николай Александрович, в худшем – я для них просто умер. Невозможность изменить ситуацию сводила с ума. На меня обрушилось нечто космического масштаба. В один момент я потерял не только близких, но и страну и даже время. Было от чего взвыть и лезть на стену. В качестве альтернативы вселенная или Бог дали мне другое тело. Достаточно молодое – второго дня ему исполнилось 23 года. Не чуждое спорту. У царевича была хорошая фигура. В обозримом будущем это тело должно унаследовать престол самого большого государства на планете, а еще через четверть века быть убитым в екатеринбургском подвале. И что самое ужасное, у меня не было ни малейшего представления, как я могу изменить подобный ход событий! Мои знания истории России ограничивались крайне отрывочными сведениями. Я помнил основные войны, революции, несколько фамилий политических деятелей, и, пожалуй, все. Я привык жить в мире цифр и уравнений, логических компьютерных цепочек. Теперь же передо мной стояли совершенно иные задачи. И я не только не знал, как их решить, – даже не знал, с какой стороны к ним подступиться.
Хотя последняя встреча с посланником Шевичем вселила неожиданную надежду. Он подошел ко мне после визита на крейсер многочисленной делегации во главе с самим императором Мейдзи. По словам архиепископа Японского отца Николая, который выступал на нашей встрече переводчиком, это был уникальный случай. Еще никогда до этого монарх не ступал на иностранный корабль. Императору было около сорока лет. Он резко выделялся из толпы сопровождения массивной нижней челюстью, тяжелым взглядом и какой-то основательностью. Чувствовалось, что этот человек не просто привык повелевать, а добиваться поставленных целей без оглядки на затраченные средства. Вместе с ним на трех пароходах на «Память Азова» доставили множество подарков. Их присылали аристократические семьи, компании, органы власти, города и даже простые японцы. Палуба была завалена разнообразными подношениями. На ней нашлось место и для художественных произведений, и для продуктов.
Общение с Мейдзи ограничилось официальной частью. Хотя и довольно душевной. Император, как мне показалось, искренне был опечален инцидентом в Оцу и тем фактом, что я покидаю острова раньше срока.
– А ведь меня отговаривали приезжать сюда, – устами отца Николая рассказывал мне Мейдзи. – Некоторые придворные посчитали, что вы можете выкрасть меня. Я возразил, что русские не варвары и не способны на такую подлость.
– Ваше императорское величество совершенно правы. Я тронут той заботой японского народа, что окружила меня после этого досадного события. Никогда не забуду добрых чувств, проявленных вашим величеством и императрицей. Мои впечатления от империи ничем не омрачены. Я глубоко сожалею, что не смог нанести визит в ваш императорский дворец.
Мы расстались друзьями, и я не мог понять, куда исчезнут эти добрые отношения, что случится между нашими странами, почему их ждет война.
После прощания с Мейдзи меня ждал разговор с архиепископом. Воспользовавшись случаем, отец Николай погоревал, что я не побываю на открытии токийского собора Воскресения Христова. Оказывается, наследник должен был стать почетным гостем на этом празднике, а теперь планы поменялись. К священнику я отнесся довольно спокойно. Хотя о деяниях его был наслышан с момента возвращения на крейсер. В моем времени мне удалось познакомиться со скрытыми от публики аспектами жизни православной церкви. Приятель учился в Саратовской консерватории и параллельно пел в церковном хоре. Его рассказы о том, как попы запускают руки в кружки для подаяний, как подсиживают друг друга ради хлебного места в митрополии, как ее гараж наполняется дорогими иномарками, оставили в моей душе глубокий след. Поэтому сожаления от того, что не попаду на торжество, были неискренними. Зато я понял, что показная религиозность станет для меня хорошим щитом на родине. Для человека, побывавшего на краю гибели, – это более чем нормально. А мне таким образом удастся скрыться от старых знакомых. Тех, кто может заподозрить, что под личиной наследника престола скрывается совсем другая личность. Начав подготовку легенды, я попросил отца Николая отслужить молебен перед отправлением «Азова» к родным берегам.
В тот же день на борт были приглашены рикши, которые везли меня и Георга. Именно они скрутили злодея. Я решил вручить им по две тысячи пятьсот иен премии и по ордену Святой Анны. Эти награды посоветовал дать посланник, поскольку ими в империи было принято награждать иностранцев. Кроме того, речь шла и о назначении пожизненной пенсии, но тут верх взяла моя природная бережливость. Две с половиной тысячи в год зарабатывал член японского парламента (был, оказывается, у Мейдзи и такой, чисто декоративный, орган). Да и император обещал, что их поступок неоцененным не останется.
Уже вечером, после того, как отгремели залпы праздничного салюта, на разговор напросился посланник. Весь день он был задумчив, и я даже испугался, уж не заподозрил ли чего. Но первые же слова Шевича доказали, что я ошибался.
– Вы совершенно правы, ваше императорское высочество, – заявил он, как только мы остались наедине. – Признаться, вчера я отнесся к вашим мыслям как к ребячеству, уж простите меня великодушно, а потом задумался. Ведь у России и Японии действительно есть повод для конфликта. Император проводит в стране глобальные реформы. Его радением начался масштабный промышленный подъем, да вот незадача – сырьевой базы для него на островах нет. Если заглядывать в отдаленное будущее, как вы предлагаете, то становится очевидным, что искать ее японцы будут где-то на континенте, а учитывая их отношения к корейцам – это будут, скорее всего, их земли. Значит, интересы наших стран войдут в противоречия, ибо, как известно, в родных пенатах есть солидная партия тех, кто считает движение в направлении Кореи совершенно необходимым. Как далеко зайдут эти разногласия, не знаю, но теоретически, повторюсь – теоретически, дело может закончиться противостоянием. Да и про англичан не стоит забывать, – неожиданно добавил Дмитрий Егорович.
– А англичане-то тут причем? Где мы, а где они?
– Джентльменам есть дело до всего на нашей планете. В их империи, как вы знаете, солнце никогда не заходит. Они с легкостью меняют союзников, а вчерашние друзья сегодня делаются врагами. Если отношения между Россией и Японией начнут накаляться, эти господа попытаются извлечь из ситуации максимальную выгоду. Можно только гадать, что они будут делать, но делать это будут явно против нашего Отечества. Они не упустят возможности ослабить позиции России на Дальнем Востоке.
«А что, вполне похоже на правду», – подумал я, а вслух произнес: – Спасибо вам, господин посланник, за столь кропотливо проделанную работу. Не хочу быть Кассандрой, но, боюсь, вы заглянули на десятилетие вперед и увидели там печальную картину… Но не будем предаваться унынию. Это пока лишь прогноз, и в наших силах сделать так, чтобы события развивались в нужном для нашего Отечества русле. Вернувшись в Санкт-Петербург, я уделю этому вопросу пристальное внимание. Пока же… Нет ли у вас, случайно, с собой бумажных иен?
– Есть, вот, пожалуйста, – заглянув в бумажник, он протянул мне купюру.
Не став разглядывать банкноту, я порвал ее на две части.
– Держите, – отдал одну половину Шевичу. – Если к вам когда-нибудь явится человек и покажет вторую, окажите ему содействие. Если судьбе будет угодно, чтобы вы покинули эту страну, оставьте этот опознавательный знак и инструкции сменщику. Посланник молча склонился в поклоне.
Зачем разорвал бумажку и кому отдам свою часть, я даже не представлял. Вероятно, в этот момент мной овладели воспоминания каких-то детективов или шпионских романов. Как бы то ни было, дело сделано, первое зерно посажено. Теперь нужно рыхлить землю и поливать делянку.
– Ваше императорское высочество, – оторвал меня от размышлений голос боцманмата Деревенько, – вас приглашают в командирский салон на обед.
Как недавно выяснилось, у меня был адъютант – князь Виктор Кочубей, но моряк все равно остался кем-то вроде личного помощника. Николай Николаевич увидел, что я привязался к хитроватому хохлу и решил оставить его при моей персоне до конца плавания.
– Спасибо, Андрей, я сейчас, – и тут меня посетила неожиданная мысль. – А у команды сейчас тоже время обеда?
– А как же! Командир уже пробу снял, и баталер ендову с водкой вытащил.
– Тогда пошли, попробуем матросского варева.
Эта просьба для боцманмата оказалась настолько неожиданной, что он впал в ступор.
– Ну что же ты? Веди, – приказал я, и Андрей направился в недра корабля.
Картина, открывшаяся моему взору, была необычной. В полумраке подпалубного пространства матросы хлебали что-то из общего котла. Тарелок у них не было. Десятки ртов споро пережевывали порцию и тянулись за новой. Ложки сталкивались над котлом и боролись за лучшие куски варева. Опоздавшие протискивались в плотные кружки и присоединялись к застолью. Меня заметили не сразу, настолько они были увлечены процессом. Сначала замер один, потом другой. В итоге на меня смотрела сотня глаз. Смотрела и не верила тому, что видит. Похоже, даже офицеры здесь появляются не часто, что уж говорить о наследнике престола.
– Здорово, братцы, – наконец избавившись от наваждения, выдавил я из себя. – Пустите за свой стол?
Ответом мне было молчание. Команда не понимала, что происходит. Первым опомнился Деревенько.
– Ну, раззявы, разойдись. Уступи место его высочеству, – он бесцеремонно растолкал собравшихся за ближайшим столом и рукавом вытер лавку.
Сев на предложенное место, я понял, что мне нечем есть. Предметы сервировки у каждого были свои. На выручку, опять же, пришел боцманмат. Он достал из кармана штанов деревянное изделие неизвестного ложкаря, протер его о робу и протянул мне. Под гробовое молчание я черпнул ложкой из котла и отправил содержимое в рот. Первое, что отметили вкусовые рецепторы – большое количество перца. Остальные ингредиенты варева для меня остались непонятными. Идентифицировать удалось разве только рис.
– А что у вас на второе, братцы? – выговорил я, с трудом проглотив порцию.
– На какое второе, ваше императорское высочество? – робея от собственной наглости, спросил возрастной матрос с седыми обвислыми усами.