Юлька пришла от моего изделия в восторг и тут же пожелала превращения в такие же иголки всего остатка моей проволоки, но у меня на нее были другие планы. Пока бабы подшивали полотенца к своим юбкам – сперва, конечно, попытавшись припахать к этому нас, но безуспешно, – я занялся трубкой. Чубук у меня уже был готов – он короткий, и высверлить в нем нужные отверстия было делом техники, а вот как прикажете делать длинное тонкое отверстие в мундштучной части? Вот для этого мне и понадобилась моя проволока. У молодых побегов того же орешника и других кустарниковых мягкая сердцевина, которую я и высверлил расплющенным и заточенным наподобие перового сверла концом проволоки, длины которой вполне хватило. Склеил я обе части сосновой смолой. Поскольку деревянные трубки быстро прогорают, да и не один я заядлый курильщик – ясно, что их понадобится немало, и инструмент для их изготовления требовалось сохранить. Поэтому, выдержав уже привычное бабье обвинение в эгоизме, я ограничил их одной иголкой, которую мне пришлось дважды выпрямлять, когда они ее погнули. Ладно, спасибо хоть не потеряли…
Сориентировались мы с тряпками вовремя – осень и в Испании нежаркая. Не то чтоб очень уж похолодало, но в пасмурные дни и ночами наши пляжные шмотки оставляли желать лучшего. Наташка то и дело куталась в форменную рубашку нашего испанского мента, чем изрядно нервировала Володю, а Юлька все время выпрашивала у меня мое пляжное полотенце, и от этого не был в восторге Серега. Я тоже, поскольку мне спать в результате приходилось на моей безрукавке и ничем не укрытым. А неуютно было всем – ведь в довершение всех неудобств нас охватила еще и изрядная сексуальная озабоченность. Одно дело просто съездить без бабы в отпуск на пару недель, и совершенно другое – попасть хрен знает куда, да еще и, по всей видимости, насовсем. А бабы и вовсе остервенели, периодически лаская друг дружку, но держа даже собственных парней на голодном сексуальном пайке. Мы же с Васкесом уже были готовы взбеситься и при всем страхе неопределенности мечтали о том дне, когда наконец-то выйдем из «подполья» и легализуемся в местном социуме, а значит – доберемся и до местных шлюх. А пока…
Нет, эта Юлька дохлого достанет! Навязалась на мою голову! Серегу своего спровадила с Хренио на берег моря – попытаться выпарить хоть немного морской соли, – а в лес по яблоки с орехами и ягодами ее, стало быть, мне сопровождать. Володя-то доволен – остался один со своей Наташкой, и у него неплохие шансы все же раскрутить ее на выпуск накопившегося пара, а каково мне? У меня и так-то ширинка на штанах того и гляди лопнет, а эта оторва мозолит мне глаза своими туго обтянутыми чисто символической одежкой выпуклостями! И ладно бы молча свои ягоды искала – ага, хрен там! Поболтать ей охота! Просто так, ни о чем – типа что вижу, о том и говорю. Интересно ей, видите ли, чего это я вдруг вздумал пух с одуванчиков на полянке собирать. Ну неужели так трудно было за последние дни въехать, что я зря ничего не делаю!
Набрав наконец достаточно пуха, я скомкал его поплотнее, получив некое грубое подобие ваты…
– Макс, ты гений! Нам с Наташкой как раз ватные тампоны нужны!
– Ну так и насобирай на себя и на Наташку.
– Так а тебе-то вата на что?
– Все тебе расскажи…
Естественно, суррогатная вата требовалась мне уж всяко не на бабьи тампоны. Осень в самом разгаре, не за горами зима – пусть и испанская, но все же, – без огня коньки отбросим. А как его прикажете добывать, тот огонь, если солнце на небе отсутствует по причине облачности или темного времени суток, и от моей линзы толку ноль целых, хрен десятых? А зажигалки наши уже дышат на ладан. Деревяшки тереть или каменюками искры высекать – занятие сугубо на любителя, коим я никогда не был. Придется, конечно, никуда мы от этого не денемся, но и в этом случае нужен трут, то есть что-то легко воспламеняемое. Например, предварительно обожженная вата, что я в свое время, начитавшись «Академии выживания» Воловича, проверил лично. Карандаша с кремнями для зажигалок по его совету городить не стал, поленился, а вместо этого снял с пустой зажигалки жестяной ограничитель искр и чиркнул по обожженной и притушенной вате. Полыхнула сразу! Пустая зажигалка у меня уже есть, скоро и еще одна будет, да и остальных я предупредил, чтоб свои по исчерпании газа не выкидывали. Разжевал ей в общих чертах – вроде дошло.
– А тебе волю дай – все себе туда запихнешь, – я показал пальцем, куда именно. Юлька захихикала и показала мне язык, я сделал ей пальцами «козу», она кинула в меня орех и попала в лоб, я подобрал его для адекватного ответа. Эта оторва, хихикая, ретировалась легкой рысцой, и я метнул орех вдогонку, попав ей в туго обтянутый мини-юбкой зад. Она ойкнула, швырнула в меня еще пару орехов и продолжила ретираду, так что мне для ответного обстрела пришлось двинуться следом. Как-то незаметно мы очутились возле давешнего озерца.
– Хватит, Макс, синяки мне наколотишь! Пошли лучше купаться!
Юлька есть Юлька – разделась без малейшего стеснения и полезла в воду в чем мать родила. Я полез следом, и эта безбашенная тут же же окатила меня брызгами. Я окатил в ответ ее, она подобралась поближе и плеснула мне прямо в морду, я сделал то же самое, и как-то само собой вышло так, что мы сошлись врукопашную, вскоре ставшую весьма увлекательной. Потом, ощутив не только мои руки на своих верхних выпуклостях, но и мое закаменевшее естество в ложбинке между нижними, Юлька вспомнила о том, что вода не стерильная, и мы перебрались на берег, где о дальнейшем времяпрепровождении разногласий у нас как-то не возникло…
– А ты не хотел бы, чтобы мы с тобой были вместе постоянно? – огорошила она меня, когда мы закончили свои дела и отдыхали. Ну вот, млять, начинается! Как и все пединститутские, Юлька озабочена не только сексуально, но и матримониально. А оно мне надо?
– Прямо так сразу? – лучше всего в таких случаях обернуть дело в шутку.
– Можно и не сразу, но какой смысл ждать у моря погоды?
– А чем тебя Серега не устраивает?
– При чем тут он? Я же говорю о нас с тобой. Разве тебе не нужна женщина?
– Ага, нужна позарез, и минимум пару раз в неделю.
– Макс, ну я ж серьезно! Раз уж мы тут застряли, так надо же жизнь налаживать.
– Ну так и налаживай ее с Серегой. Чем он тебе плох?
– Ты что, издеваешься? Он же рохля и бестолочь! На фиг он мне такой сдался?
– Кажется, в прежней жизни ты это недостатками не считала.
– Ну ты сравнил! В прежней жизни у него крутые и влиятельные родоки, все есть, работает в офисе, платят шикарно, не перетруждается. Ты только представь себе, заканчиваются лекции, звоню ему по сотовому, выхожу, а он уже ждет – весь из себя упакованный и на шикарной тачке, у подруг глаза от зависти лопаются. И по фиг, что время еще рабочее – у него такой блат, что его всегда отпускают без проблем. Ну, не каждый день, конечно, но пару-тройку раз в неделю – запросто. Едем с ним в ресторан, оттуда на дискотеку, с нее – к нему. По выходным в ночном клубе тусуемся, летом – по забугорным курортам. Как праздник какой, так у них шикарный корпоратив. И отказа мне ни в чем не было. Захотелось какую тряпку или побрякушку – без проблем, телефон поновее и попрестижнее – тоже запросто. Разве на студенческую стипуху так поживешь? И работа после института, опять же – на нормальную устроиться блат нужен. Так если за такого замуж выскочить – и жизнь будет нормальная, и работа приличная, в том же офисе и с таким же блатом, а не школьной училкой с этими олигофренами, которых спросишь на уроке, кто взял Измаил, а они отвечают, что они не брали, хи-хи! Но где она теперь, та прежняя жизнь, а где мы? И на фиг он мне такой здесь, когда весь его блат остался там? А с нуля и без блата у тебя шансов нормально устроиться во много раз больше.
– Так ты, может, тогда обождала бы, пока устроимся, а то вдруг ошибешься?
– Да что тут ждать? Ясно же все и так! Не судьба так не судьба, я же не совсем дура и понимаю, что может и не повезти, но говорю же, с тобой шансов на удачу больше.
– Юля, не пори горячку, – высказывать ей открытым текстом все, что я знаю и думаю о подобных ей приспособленках, означало бы неизбежную и крупную ссору, чего тоже не хотелось. – По-твоему, это ко времени?
– Ну, я же не тяну тебя прямо сейчас в загс расписываться. Я говорю просто о стабильных отношениях. Так как?
– Ага, стабильные! А между нами, мужиками? Ты понимаешь, что предлагаешь мне отбить тебя у Сереги?
– А ты разве не справишься с ним?
– А надо? Нас четверо – я имею в виду мужиков, вооруженных и способных хоть как-то этим оружием воспользоваться. А туземцев вокруг сотни и тысячи. И ты хочешь, чтобы при таком раскладе мы еще и вдрызг рассорились меж собой? Извини, но такого подарка местным отморозкам я делать уж точно не собираюсь!
На это ей возразить было нечего, но губки она обиженно надула. Ничего, переживем! Тем более что есть вопросы и поважнее…
– Раз уж ты у нас историчка, да еще и самая лучшая среди нас, – ага, на нашем безрыбье, – так скажи-ка ты мне лучше вот что. Что тут за хрень вокруг нас творится?
– Ты имеешь в виду историческую обстановку? – кажется, профессионализм таки одержал верх над обезьяньей обидой. – Ну, если ты уверен, что мы в третьем веке до нашей эры… А ты точно уверен, кстати?
– Ну, не на все сто, конечно, я ж так и сказал, что где-то в районе. Может быть и четвертый, но уж точно не пятый – тогда эти иберийские фалькаты были точной копией этрусских кописов и греческих махайр, а на наших уже явно вполне сложившийся местный стиль виден. А может быть и второй, но уж точно не первый – там уже была бы, по идее, хорошо заметная романизация, да и порядка, надо думать, побольше было бы…
– Логично, – согласилась Юлька. – Я, конечно, больше классической греко-римской культурой увлекалась, и по ней точно бы тебе век определила, но чего нет, того нет, а по этим варварским саблям – ну, за неимением лучшего ориентира принимаем третий век до нашей эры плюс-минус лапоть неизвестного нам размера. Итак, третий век, – она наморщила лоб. – Раз эти уроды собирались продать нас в Малаке, значит, она где-то не очень далеко. Тогда это, скорее всего, Бетика, юго-запад Испании…
– Причем атлантическое побережье, – добавил я. – Прибой такой же, как и там, – я указал пальцем вверх, но она кивнула, въехав без пояснений, что я имею в виду.
– Значит, мы к северу от Кадиса, и сейчас это финикийский Гадес. Фигово, что мы не знаем точного времени. До конца Первой Пунической, а это двести сорок первый год, Бетикой владеет Карфаген. И уже давно, так что если это на самом деле и четвертый век, то все равно Карфаген. С конца войны он ее теряет и сохраняет только Гадес. Но это ненадолго – в двести тридцать седьмом, кажется, в Гадесе высаживается Гамилькар Барка с армией и за несколько лет восстанавливает власть Карфагена над всей Бетикой. Она сохраняется и большую часть Второй Пунической – до двести восьмого года, когда сюда начинает вторжение Сципион, и в двести шестом овладевает страной. Но это все чисто номинально, а на самом деле страна так и остается все это время варварской. Рим только в сто девяносто седьмом провинциальную систему здесь учредит, а настоящая романизация – это да, уже в основном первый век…
– В общем, дело ясное, что дело темное, – резюмировал я.
– И вляпаться как кур во щи можно запросто, – добавила Юлька. – Слинять бы нам отсюда надо, если по уму, но вот куда?
– Ты думаешь, где-то лучше?
– Не знаю. Обстановку я тебе обрисовала? Ты мужик, ты и думай. И над этим, и над тем, о чем мы говорили раньше…
– Ага, уже скриплю извилинами, – млять, ну в чистом виде протопоповский «принцип незаменимости самки», и даже мысли у нее не возникает, что античный мир, в который нас забросило, полон баб, и на ней свет клином уж точно не сошелся, гы-гы! А она еще и снова прильнула, да выпуклостями своими верхними щекочет.
– Ты бы оделась уж, что ли? А то пора бы уж и возвращаться, да и жрать охота.
– Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда? – съязвила эта оторва, но одеваться все же начала. Насобирав быстренько еще яблок с ягодами и орехами, дабы не вызывать ненужных подозрений, мы вернулись к нашему лагерю.
Мое предвкушение сытного обеда было обмануто самым бесцеремонным образом. Я едва успел выкурить трубочку, когда на поляну внеслись как угорелые Хренио с Серегой.
– Мы видели в море парус! У самого горизонта, но он направляется к берегу!
Легализовываться прямо сейчас мы не собирались – явно ведь еще не готовы, но понаблюдать за местными в разведывательно-познавательных целях смысл имелся. Похватав на всякий случай свои манатки, мы устремились к берегу моря. И успели вовремя.
Прямо к тому месту, где мы притаились в зарослях, приближался довольно приличных размеров корабль – судя по пузатости и отсутствию тарана на носу, это был «купец», то есть грузовой транспортник. Но он был не один – его преследовали две небольшие ладьи. Примитивного по сравнению с ним вида, но гораздо быстроходнее за счет узкого обтекаемого корпуса и большего числа весел. Несмотря на меньшие размеры, людей там явно хватало, и их намерения сомнений не вызывали. Но и на «купце» моряки не даром ели свой хлеб – прямо у нас на глазах с него выстрелили тяжелым дротиком из какого-то стационарного механизма и, похоже, попали – на идущей ему наперерез ладье раздался вопль, и с нее полетели в ответ стрелы и камни. Рано, еще не сблизились достаточно, так что все ушло в недолет, а торгаши уже снова взвели свой агрегат и заряжали в него новый дротик…
Пиратам это явно не понравилось, и первая ладья резко ускорила сближение, а вторая устремилась к корме. Но на «купце» тоже нашлось несколько луков и пращей, а его более высокие борта обеспечивали экипажу немалое преимущество при перестрелке. Тяжелый стреломет торгаши развернули против второй ладьи и долбанули по ней горящим дротиком, да так удачно, что на ней загорелся парус. Ее команда была вынуждена отвлечься на тушение пожара, что на мачте, да еще и в условиях качки на волнах, оказалось задачей нетривиальной. Кто-то там, как мне показалось, даже за борт свалился, и им пришлось озаботиться еще и спасением утопающего…
Первая ладья тем временем зашла-таки наперерез «купцу» и начала пристраиваться к нему борт о борт – трое уже приготовили крючья на веревках для сцепления на абордаж. Хотя пираты и понесли потери при обмене метательными снарядами, у них еще сохранялось численное преимущество, да и вторую ладью рановато еще было сбрасывать со счетов. В тот самый момент, когда ладья настигших добычу разбойников вильнула к носу атакуемого судна, а двое – третьего свалила меткая стрела – закинули на его борт свои крючья, кормчий «купца» вдруг, не сбавляя хода, резко вильнул навстречу противнику, и высокий нос тяжелого судна врезался в низкий борт ладьи. Раздались треск дерева и вопли людей, ладья сильно накренилась, несколько человек с нее полетело в воду, а тяжелый «купец» по инерции продолжил движение, пока вообще не перевернул ее. Это сразу же изменило соотношение сил в пользу обороняющихся, которые не замедлили воспользоваться подарком судьбы, безнаказанно расстреливая барахтающихся в воде пиратов. Одного, кажется, даже трезубцем загарпунили.
Кое-кто из попавших впросак пиратов оказался поумнее прочих. Пока дурачье карабкалось на почти плоское днище своей ладьи – оттого-то она и перевернулась так легко, что была практически без киля – умные поплыли к берегу. Таковых набралось около десятка, но одного или двух отправили кормить морских крабов лучники с «купца». Остальные доплыли до отмели и встали на ноги, но один из них, схлопотав в башку летучий гостинец от пращника, споткнулся и рухнул в воду – судя по пузырям вырвавшегося из его легких воздуха, его можно было тоже смело вычеркивать. На второй ладье, экипаж которой уже справился с пожаром, сообразили, что дело дрянь. Получив еще один снаряд из тяжелого стреломета, на абордаж ее команда не пошла, а развернулась и, спустив рей с бесполезным парусом, на всех веслах понеслась к северу. Преследовать их быстроходную посудину торгашам на их тяжелом судне не было ни малейшего смысла, и экипаж «купца» переключил свое внимание на тяжело дышавших спасшихся пиратов. Пара стрел воткнулась в песок у их ног, а судно направилось к берегу, и незадачливые разбойники, которых оказалось шестеро, обратились в бегство.