– «Бекас», я – «Печка»! Отводи своих по мере замещения! – послышался приказ Горшкова.
– Вас понял! Исполняю!
Все! Батальон задачу выполнил, можно отходить. На катерах, по протокам выскочили в Конку, оттуда поднялись к Голой Пристани. Там находится НП флотилии. Приказав пополнить боезапас, комбат побежал на НП. Доложиться не дали: Горшков и Прокофьев полезли обниматься. Но длилось это не долго:
– Сколько времени требуется для пополнения боезапаса?
– Еще не все подошли, час – полтора.
– Возьми комендантскую роту, пусть помогут грузить боезапас на катера. И шустро!
– Макс, передай в роты и Филатову! – сказал Дмитрий своему радисту Грейхсвитцу. – И спроси, когда Колчин подойдет. Слушаю, Сергей Георгиевич!
– На судозаводе серьезная драка, и там цел мост. Постарайся, чтобы остался целым. А?
– Он заминирован.
– Я помню! И там бронеплощадка у немцев бегает по берегу, головы поднять не дает.
– Вот это можно. Это реально, а мост… Мои ребята дважды там были: заряды немцы положили в обе опоры. Чудес не бывает, товарищ адмирал.
– Вечно ты споришь, Дмитрий Васильевич! Это не мой приказ, и я тебе его передал! Как пойдешь?
– Через Кошевку, с воздуха прикройте, узко там, не поманеврируешь.
– Давай, удачи!
– К черту такую удачу!
Недовольный, он выскочил из НП. Этот дурацкий мост никакого стратегического значения не имел:
соединяет город с островом Карантинным. «Хоть бы его немцы взорвали до того, как прибудем на место!» – подумал комбат, приближаясь к катерам, на которых бойко шла погрузка боеприпасов.
– Филатов, Разумовский, Колчин, Сагалаев, Архипцев, ко мне!
– Комроты один, два, три, четыре, к командиру! Начштаба к командиру! – разнеслось, повторяясь, по причалам.
– Где Костин?
– Капитан ранен, не будет его.
– Опять куда-то полез? Кто его просил!
– На погрузке осколком бомбы зацепило, товарищ майор.
– Тяжело?
Санинструктор помотал головой и махнул рукой. Замполит вышел из строя надолго, если не навсегда.
Подбежали командиры рот.
– Колчин, почему долго отходил?
– Потери большие в расчетах. Немец какую-то бомбу новую применил, – и он протянул майору небольшой продолговатый предмет. – Уже разряжена. Высыпал кучу вот таких вот, прямо сверху. Начинает падать как бомба, потом рассыпается на вот такие маленькие бом-бочки. Даже не взрыв, хлопок, но осколков много.
Колчин повернулся спиной: весь ватник был посечен осколками.
– Сколько потерял?
– Восемнадцать человек безвозвратно, сорок раненых, у двух минометов трубы в хлам.
– Так сколько труб у тебя осталось? Десять?
– Шесть! Фактически десять, но четыре наводчика в минусе.
– Заменить есть кем?
– Есть, заменил, но они хуже стреляют.
– Хреново, Василий Филипыч. Сагалаев, Архипцев, Разумовский! Выделить по отделению в четвертую роту. Слушай боевой приказ!
Командиры приняли положение смирно. По мере услышанного, на их лицах рот появились кривые усмешки.
– Задача ясна?
– Никак нет, товарищ командир! Танковая рота на левом берегу, а немецкий монитор на правом.
– Спасибо, Саня, а я и не знал! – ответил комбат худенькому Архипцеву. – В общем, так, мужики! Высаживаемся на кирпичном заводе. Задача: заминировать пути в порт, захватить завод. С помощью трех бронекатеров я попытаюсь расстрелять эту чертову колесницу или повредить ее, чтобы не елозила, а стояла и подставилась под артиллерию или летчиков. Колчин! Придай минометы каждой роте. Дальше поглядим, как и что. Сигналы обычные. По местам, соберите мне командиров катеров!
– Есть!
Дмитрий поставил задачу всем командирам катеров. Трем бронекатерам предстоял бой с бронепоездом. Закончили погрузку боеприпасов, Матвеев вышел на связь и напомнил о воздушном прикрытии.
– Обещали! – послышался ответ Горшкова.
– Мы начали, отходим!
– Принято! 14:10.
Катера по Конке выскочили в Старый Днепр, там увалились по течению и, мимо Белогрудово, выскочили на главный фарватер. Затем крутой разворот, и нырнули в узкую Кошевую протоку. В Днепровском идет бой, поэтому, прикрываясь островом, катера на полном ходу проскакивают мимо. Их ДШК время от времени бьют по обнаруженным огневым точкам. Бронекатера идут замыкающими: у них ход больше, и так удобнее держать строй. От Петровского ударили немецкие «эрликоны», но били не по катерам, а по воздушному прикрытию. Проскочили это гиблое место. Потом заговорили немецкие минометы из Комышан. Катера пошли зигзагом, уклоняясь наудачу от мелких, но противных мин. На левом берегу обнаружили два пулеметных гнезда, которые в упор расстреляли пулеметчики катеров. Головной катер, выписав виртуозный поворот, уклонился от снаряда и влетел в речушку Веревчина, ткнулся носом в плавни. Летит сходня, но десант сыплется на берег со всех сторон, кроме кормы. Бронекатера прибавили скорости, затем прижались к берегу, прикрываясь причалом силикатного цеха от огня бронеплощадки немцев. Моторы сотрясаются на реверсе, за борт летят «кошки», с помощью которых десант подтягивает катер к берегу и десантируется на него. Швартовы отданы, баковая башня ведет постоянный огонь по площадке, но снаряды рикошетируют от брони.
– Катушкой! Бей катушкой, пока подставился!
Снаряд ударился о броню и исчез. В наушниках Дмитрий услышал:
– И чаво?
– Давай еще раз! Пробитие! В паровоз!
Вот теперь видно! Густо повалил пар, бронеплощадка дернулась и попыталась отойти за поворот. Прошла нефтестанцию и встала. Лишившись поддержки бронепоезда, немцы стали отходить к мосту. Три бронекатера, без десанта, вошли в Карантинный ковш судозавода и открыли по ним огонь. Тем предстояло пробежать по дамбе к домам заводоуправления, но шесть орудий и двенадцать пулеметов не давали такой возможности. Откуда ни возьмись, сзади в ковш влетает десантный катер, выписывая пируэты, проскакивает в узкий проход между молом и берегом, крутит крутую циркуляцию, отрабатывая левым движком назад, и влетает в Карантинную протоку, прикрываясь от огня зданиями завода, там замирает у причала. Дмитрий видит, как с него ссыпается группа.
– Козлы! Куда! – срывается он на крик. Захлопали гранаты, непрерывно грохочут несколько МГ. Кто по кому бьет, совершенно не понятно, с группой связи нет. Ясно, что это ребята Сагалаева – по номеру катера, Сага-лаев на запрос не отвечает. В этот момент звучит взрыв, мост падает в воду. Немцы на острове прекратили стрелять. Потом кто-то из них замахал какой-то белой тряпкой. Бронекатеру в Карантинную не пройти. Дмитрий стоял у носовой башни и бил по ней кулаком.
– «Бекас», я – «Бекас-три», – послышался голос Сагалаева. – Начал отход от левого быка. Двое контуженных. Не успели.
– Антон! Ты дурак! Ко мне даже не подходи! По морде дам!
Катер отвалил от стенки и подошел к борту «БКТ-26». Антон перепрыгнул через леера.
– Старший лейтенант Сагалаев прибыл за «по морде».
– Че ты туда полез! Надо было на плечах противника идти!
– Второй пост был в здании заводоуправления. Я туда шел в надежде, что удастся отключить схему. Но немцы убрали все оттуда. Тот майор был прав, что все, что он сейчас нарисует, будет немедленно изменено.
– Вот именно. Ладно, по коням! Снимать надо батальон с кирпичного завода!
Хрен там! У начальства совсем другая точка зрения, и батальон еще двое суток держал оборону на заводе и обеспечивал прикрытие переправы с Карантинного на правый берег. Затем их вывели из боя, поселив в трехэтажном здании школы на углу Гоголя и Декабристов. В тот день состоялся парад войск в честь освобождения города и годовщины Октября. Вечером состоялось «торжественное заседание», если его так можно назвать, в здании Херсонского Совета. Желтов, уроженец этих мест, по просьбе секретаря Николаевского обкома партии товарища Бутырина Сергея Ивановича, комиссара партизанского соединения области, пригласил отличившихся солдат, матросов и командиров на встречу с местными жителями. До этого тоже много говорили о зверствах немцев на оккупированной территории. Земли тут богатые, поэтому понаехали сюда немцы-колонисты и стали устанавливать собственные порядки. В перерывах между выступлениями награждали солдат и офицеров, затем застолье. Дмитрий вышел из здания Совета и пошел к себе. По дороге к нему подошла, укутанная в какое-то огромное пальто, женская фигура:
– У вас поесть не найдется, товарищ командир?
С собой ничего не было, но до дома, где разместился батальон, каких-то несколько шагов.
– Пойдем, покормлю.
Она молча двинулась за ним, шаркая сваливающейся обувью.
– Пропусти, со мной! – сказал он часовому.
Подскочил дежурный по батальону, но Дима отмахнулся от него:
– Происшествий нет?
– Нет, часть людей на митингах, остальные отдыхают.
– Кешу ко мне позови!
Прошли в его комнату. Он, включив свет, рассмотрел обноски, в которые была завернута женщина.
– Снимай и положи за дверью.
– Украдут!
– Они здесь никому не нужны. Умывальник справа в конце коридора, сейчас кушать будешь.
Прибыл Андрушко.
– Там от ужина что-нибудь осталось? Покормить человека надо. И с собой что-нибудь дать.
Вошла «гостья». После того как умылась, она оказалась молодой и красивой девушкой, точнее женщиной: грудь у нее была большая, а в районе сосков расплывались мокрые пятна. Кеша принес теплую картошку, хлеб, консервы, горячий чайник. «Гостья» молча и быстро орудовала ложкой. Было видно, что очень голодна.
– Благодарствуйте, товарищ командир. Денег у меня нет! – сказала женщина и попыталась начать раздеваться.
– Дура, что ли? Ребенок где?
– Фриц? Дома, в подвале, холера его забери! – злобно сказала она. Это было немного неожиданно для Дмитрия, и он переспросил, в чем дело.
– Немец ссильничал, потом несколько раз полицаи, вот и понесла, – разревелась гостья.
– Зовут тебя как?
– Вероника.
– Кеша! Найди Веронике шинельку и ватник. И вещмешок дай.
– Товарищ командир, а закурить не будет?
– Найдем! На, кури.
Та жадно раскурила папироску, рассказывая о житье-бытье в оккупированном Херсоне. Дом сгорел, живет в погребе с ребенком и матерью. Стала проситься в батальон, так как местные ее шпыняют, называя «овчаркой», хотя немцам она не служила.
– Не возьмут тебя, ты – кормящая мать. Сходи в райсовет и получи карточки на себя и ребенка. Ты местная?
– Местная.
– И на работу устройся. Город надо восстанавливать, рабочие руки нужны. А солдат из тебя никакой. Нет у нас в батальоне женских должностей.
Все пять дней, пока батальон стоял в Херсоне, Вероника приходила вечером на камбуз и уносила домой остатки матросского ужина. Показала рабочие карточки, отмылась, стала напоминать женщину. Помогала Кеше, коку Рахмонову и наряду убираться на камбузе, чистить картошку, но очистки заботливо укладывала в сумку и уносила домой.
Фронт и флотилия удостоились отметки в приказе Верховного, был упомянут и отдельный разведбат ДВФ. За освобождение Херсона Дмитрий получил Красное Знамя. А Колчин и Сагалаев звезды Героев. Камков продолжал наступать на Николаев и, получив от 51-й армии дивизию, начал движение на Кривой Рог. Затем Малиновский, правильно рассудив, что немцы в этих условиях форсировать Днепр не станут, снял полностью армию Ивана Шепетова с позиций и ввел ее в прорыв, усилив ее 1-й танковой армией Катукова. Основным направлением удара стала узловая станция Знаменка. Вторая гвардейская наступала от Днепропетровска и Запорожья, стремясь разрубить 11-й армейский корпус Карла Штреккера пополам и уничтожить его. А флотилия усиленно тралила Бугский лиман, готовясь к высадке десанта в Николаев, где находились крупнейшие доки в СССР. Флотилия действовала вместе с Черноморским флотом, готовилось три десанта: от ЧФ, от ДВФ и от 18-й десантной армии. Самое активное участие приняло командование вновь сформированной Одесской военно-морской базы. Взаимодействие с Черноморским флотом было отработано еще в 42-м году. Значительно пополнили парк десантной техники. Большую ценность представляли собой цехи и доки Морзавода, крупнейший в СССР элеватор, склады броневого листа, которые немцы еще не успели вывезти, так как мосты через Ингул и Южный Буг в Трихатах были уничтожены во время летнего наступления. Подготовка осложнялась холодной погодой и шугой, идущей по реке и забивавшей кингстоны мелкосидящих катеров. Часть катеров и монитор «Железняков» в Херсоне срочно обшивали буковым лесом, что повышало прочность бортов и позволяло работать в небольшом льду. Но мотористам приходилось совсем несладко: каждые полчаса или чаще чистить лед, налипший на сетки кингстона. В лимане обнаружили много неконтактных мин. Траление производилось в основном ночью. Но немцы забросали ими только главный фарватер, поэтому корабли Дунайской флотилии проходили довольно свободно. Как только 18-я и 51-я армии перерезали последнюю железную дорогу в Новом Буге, дали команду на высадку: отдельный батальон Дмитрия высаживался на Морзаводе, отдельный 384-й батальон морской пехоты должен был скрытно захватить элеватор в порту и разминировать его. Посадку производили в Широкой балке. До траверза Лупарево отряд лейтенанта Ольшанского тащили на буксире катера флотилии, там отдали буксир, и отряд перешел на весла. Погода мерзейшая: туман, из которого сыплется не то изморозь, не то дождь, шуга. Отряду предстояло пройти на веслах шесть миль против течения, тихо, чтобы не насторожить противника. Незаметно проникнуть в охраняемое здание элеватора, разминировать его, и «продержаться до подхода основных сил» – обычная формулировка для десанта. В состав отряда передали саперов и две группы разведки из третьей роты. Батальон Матвеева высаживался выше по течению в трех милях в ковш Морзавода, двумя волнами на бронекатерах – у них скорость больше, но весь батальон они взять не могут. По данным разведки, заминирован пока только док, точнее его ворота, идет завоз взрывчатки в цеха, которые не успели взорвать в сорок первом. Батальон начинает движение по сигналу группы Ольшанского. К ним на усиление готовятся два батальона 14-й гвардейской дивизии.
Вернулись бронекатера от группы Ольшанского, батальон погрузился и смешанной группой выдвинулся к Лупарево, легли в дрейф в ожидании сигнала. Туман становился все гуще. Катера начали обледеневать. В 04:15 Ольшанский подтвердил высадку, через час дал сигнал, что можно начинать движение. Полный ход дать не удалось, получилось чуть больше пятнадцати узлов минус течение! На траверзе Галицыново услышали взрыв, а через некоторое время звуки разгоравшегося боя. Лоцман на лидирующем катере дал полный, несмотря на туман, остальные катера прибавили тоже, ориентируясь по кильватерной струе. Впереди песчаный мыс и небольшая отмель – нужно попасть посередине. Ход двадцать узлов, при видимости менее кабельтова. Неожиданно справа показался мыс с краном. Проскочили! Дмитрий скомандовал высаживаться на достроечную стенку и в малый док. А из ковша выскочил «шнелльбот», и бронекатера вступили с ним в огненную дуэль. Завершив циркуляцию, высадили десант в полуковше у пятого цеха. Пришлось карабкаться по высокой причальной стенке! Темп высадки потерян, выгрузить боеприпасы невозможно.
Наконец, лидирующий катер подал сигнал ревуном, что нашел подходящую площадку. А на реке крутилось уже три немецких катера, тявкая 20-миллиметровыми орудиями. Дмитрий недовольно сморщился, видя, как мажут наводчики 1124-х. Наконец, накрытие, немец увалился на циркуляцию и вышел из боя, скрывшись в тумане, два других последовали за ним. Закончили высадку, но десант уже ведет бой с охраной завода. Но минеры работают, как в цехах, так и на доке. Третья рота ворвалась в первый цех, он самый большой. Там режут металл, гнут его и подготавливают для установки заклепок. Кругом ящики со взрывчаткой, мешки с ней и противопехотные мины. В основном не снаряженные, но наверняка есть и установленные. Саперы начали разгадку этого ребуса, а бойцы роты выносят мешки со «Шпренгкорпер 88» и сбрасывают их в реку. Через час услышали сильную перестрелку из орудий ниже по течению. Начали подходить бронекатера, два из них дымилось, но пожар был уже потушен. Шесть катеров Дмитрий не отпустил, а оставил прикрывать десант. На весь батальон двадцать противотанковых ружей. Два из них уже потеряно.
Территория завода захвачена, плацдарм расширен до ближайших домов. Появились добровольные помощники – таскать тяжелые мешки со взрывчаткой. На танкоопасных направлениях уложили немецкие ящики с толом и создали несколько управляемых полей. Теперь дело за 14-й дивизией и за немцами. У Дмитрия отличный НП на самом краю достроечной стенки, просто дот! Да еще и отделанный толстенной броней. В 08:40 немцы провели первую атаку, очухались от неожиданности. Они ударили от станции Судостроителей – до роты пехоты, поддержанной тремя новыми «четверками». Смогли дойти до стрелки и там остались. Противник недооценил численность десанта. Затем справа, от Кульбакино, заговорили немецкие 150-мм орудия, но корректировщиков быстро засекли и уничтожили, поэтому плотного огня у немцев не получилось. Немцы пытались бить по цехам, где, как они думали, лежали запасы тола и гранатфюллюнга, и они пытались сдетонировать взрывчатку. А третьей волны десанта не было! Горшков передал, что третья волна в тумане вылетела на мель, снимают, по готовности пойдет наверх. Сначала 14-я дивизия высадилась в порту у элеватора: от группы Ольшанского за сутки боев осталось шесть человек. У Димы чуть лучше: триста сорок семь. Чуть больше трети батальона. Его погрузили на катер, с тремя ранениями, и доставили в Херсон. Сделали уколы, и он потерял сознание. Очнувшись, прочел письмо мамы: «Я все сделаю, написала письмо в Краснодар». Месяц валялся в госпитале. Ранения были сквозными, только один осколок от кумулятивного 88-мм снаряда застрял между ребрами. Ими пробили башню у достроечной стенки. Николаев взят, но Дима потерял много крови. Весь НП батальона был уничтожен противником. Броня полной защиты не дает. Несколько последних дней в госпиталь приходила Вероника: