– Подойдите и представьтесь! – тихо сказал офицер охраны.
Дмитрий доложился, что прибыл по приказанию. Разговор прервался. Рузвельт заговорил, обращаясь к Дмитрию, но постоянно, в конце каждого предложения, поворачивал голову к Сталину. Переводчик начал переводить:
– Нам сказали, что вы участвовали в большинстве крупных десантов, проведенных Красной Армией в сорок первом – сорок втором годах. Это так?
– Так точно!
– Все десанты были удачны?
– Так точно.
– В качестве кого вы десантировались?
– От члена разведгруппы до начальника разведки Азовской и Дунайской флотилий.
– Вы принимали участие в подготовке таких десантов?
– Так точно, я принимал участие в разработке таких планов во всех десантах, начиная с форсирования Сиваша. К разработке десанта в Крым я отношения не имел, но наша группа уточнила место первой высадки и обеспечила захват и удержание основного плацдарма.
– Ваша личная роль в этих десантах?
– Захват и удержание основного плацдарма.
– Вы не могли бы назвать основные сложности, с которыми вы сталкиваетесь в этот момент?
– Отсутствие десантных средств, могущих доставлять на плацдарм танки одновременно с высадкой первой волны десанта.
– И все? И как вы решаете эту проблему?
– Нас поддерживают бронекатера, имеющие две танковые пушки, проектов 1124 и 1125.
– Потери большие?
– Обычно нет, но в последнем десанте были большие, так как из-за тумана задержалась высадка основного десанта.
– Чем закончился десант?
– Успешно захватили город Николаев, предотвратили взрыв и разрушение двух важных объектов – судостроительного завода и крупного элеватора.
– Поэтому вы в санатории?
– Так точно, три ранения, долечиваю ногу.
– Разрешите? – спросил американский генерал у президента.
– Да-да, господин генерал!
– Генерал Эйзенхауэр, командующий американской армией в Европе. Скажите, майор, у вас всегда десант проходит в несколько волн?
– Так точно! Во-первых, так меньше потерь, во-вторых, есть возможность перебросить войска в направлении успеха.
– Используете специальные части?
– Так точно! Войска первой волны подготовлены специально и имеют специальное вооружение.
– Какое?
– Большое количество ручных пулеметов и снайперских винтовок, обучены рукопашному бою, штурму зданий, саперному делу, большое количество радиостанций, в первую волну обязательно входят минометчики и противотанкисты.
– Мы могли бы поприсутствовать на тренировках таких подразделений?
– Я не могу ответить на этот вопрос, товарищ… господин генерал. Это находится выше моей компетенции.
– Я понимаю, поэтому адресую его вашему командованию.
– Мы думаем, генерал, что мы сможем предоставить вам такую возможность! – ответил Сталин. Указав концом трубки на Дмитрия, сказал: – Вы свободны, товарищ майор, подождите в приемной.
Дмитрий отдал честь и развернулся на выход.
– Что там? – тихо спросил адмирал.
– Спрашивали о десантах, Верховный попросил подождать его.
– Больше ничего?
– Американцы хотят посмотреть на подготовку батальона.
Они опять замолчали. Прошло еще два часа, прежде чем в приемной появился Сталин. Адмирал и майор вытянулись.
– Товарищ Октябрьский, вы свободны. Товарищ Матвеев, прошу пройти со мной.
Он вошел вслед за Сталиным, который прошел к столу и начал листать какие-то документы, находившиеся в папке.
– Интересно! Присаживайтесь, товарищ Матвеев, – он указал на стул в конце стола. – Когда вы сможете показать нашим союзникам своих людей?
– Через месяц примерно, товарищ Сталин. Батальон понес серьезные потери, и сейчас пополнен. Но 35 % осталось старого состава, поэтому за месяц успеют подготовить. Но можно показать только эти 35 %. Провести ротные, а не батальонные учения.
– Вы понимаете, о чем идет речь?
– Видимо, о Втором фронте, товарищ Сталин. Не о консервах, а о высадке в Европе.
– Именно так, товарищ Матвеев. Британцы упорно оттягивают сроки высадки, ссылаясь на сложность операции. Американцы согласны ускорить этот процесс. Вам необходимо показать им, как вы готовите десанты, например, на примере Одессы. Вот такую задачу мы ставим перед вашим фронтом и флотом. Вы понимаете меня?
– Так точно!
– Совершенно не достаточно просто показать подготовку войск. Нам нужен успех, успешный десант в Одессу и разгром румынской армии под Одессой.
– Товарищ Сталин! Фронт пока только под Березанью. И там немцы, а не румыны. Румынские части тоже есть, но их немного.
– Вы считаете, что высадка в Одессе и удар в тыл немцев не решит эту задачу?
– Так точно! Мы не сможем обеспечить десант ни плавсредствами, ни снабдить его в должном количестве боеприпасами.
– Спасибо за откровенность, товарищ Матвеев. Как вы считаете, сколько тоннажа нам недостает, и какого?
– Я уже говорил, товарищ Сталин, что требуются десантные корабли, могущие перевозить танки. Кроме того, требуются тяжелые истребители, способные предотвратить разгром десанта в море авиацией. Требуемый тоннаж: тридцать-сорок кораблей типа Марк-1, если не сделали более вместительных, это по тому, что давали нам в училище.
– Спасибо, товарищ Матвеев. Вы свободны!
Было видно, что Сталин раздражен ответами, и потянулся к трубке телефона. На выходе офицер НКВД остановил майора и напомнил ему о секретности разговоров с Верховным.
– Вас понял! Не было никаких разговоров.
На выходе его встретил Касатонов:
– Товарищ майор, вас ждет адмирал.
Матвеев вздохнул и пошел за ним. С кристально чистыми глазами соврал начальнику, что Верховный интересовался службой и просил подготовить учения, сроки будут названы позднее. Кроме того, интересовался семьей, партийностью и другими личными вопросами. Октябрьский посерел при упоминании о семье.
– Ладно, майор, продолжайте свой отпуск и лечение. Далеко от санатория не уходите, вдруг понадобитесь!
Уходя, Матвеев услышал бурчание адмирала: «Врет, стервец!» Следующий день прошел спокойно, в санатории он вообще не поделился, где был. Сходил на процедуры, повалялся в грязи: ту самую грязь из Евпаторийских болот, оказывается, используют для лечения! Правда, предварительно нагревают, а Матвеев вечно лез в холодную! Видимо, поэтому то шерсть вылезает, то хвост отваливается! Вечером вышел за территорию, купил сухого крымского, здесь оно на каждом шагу продается, фарфоровую кружку с носиком, и пошел по дороге мимо санатория наркомата горной промышленности в гору. Врачи рекомендовали так разрабатывать ногу. Мимо проскочил «Виллис», затем резко затормозил и поехал рядом. За рулем сидела Соня!
– Садись! – она уже не в форме, так что не прищучишь.
– Куда летишь?
– Держись, у меня мало времени! – крутнувшись по серпантину, она отскочила в соседний поселок Гаспра, покрутилась по каким-то переулкам и остановилась возле небольшого домика.
– Открой ворота!
Дмитрий вылез и вытащил щеколду из ворот, «Виллис» заехал во двор.
– Закрывай!
Она загремела ключами и открыла дверь.
– Заходи!
Дима зашел. Соня спичками зажгла лампу, затем взяла его за руку и куда-то повела. Оказалось, спальня! Она поставила лампу и стала снимать полушубок.
– Где мой сын?
– В Севастополе. Я чуть не умерла, когда узнала, что тебя нет.
– Откуда ты знала, что он в Краснодаре?
– Я была в Феодосии в ноябре. Хотела увидеть Десфину. Там и узнала. Я усыновила его, как только узнала, что ты погиб. Теперь я – его мать, мать твоего сына. Но вот беда! Я никогда не спала с его отцом! – и она расстегнула юбку, которая упала на пол, и переступила через нее. Она подошла к Дмитрию и требовательно стукнула его лобком.
– Верни мне сына! Ты замужем, и будь со своим мужем, – включив фонарик, он вышел из комнаты и дома. Сзади раздались всхлипывания, но он не обращал на них внимания. Забрав из машины вино, вышел из дома через калитку и пошел вниз по улице.
«Чертова кукла! Вечно лезет во все дырки!» – вспоминая, как она его подставила с Мехлисом, думал Матвеев. И сейчас намечается большой скандал с начальством, и тут же появляется эта особа и доводит все до абсурда! Пришлось топать по дороге вниз километра четыре, если не пять. Вино он допил, а когда вернулся в санаторий, ему передали пакет, заставив расписаться в получении.
В пакете лежал пропуск на машину и приказание прибыть в Ливадию к двум часам.
Оставалось три часа, Дмитрий еще раз выгладил и вычистил форму. В городе комендантский час, но предъявленный пропуск действовал, его выпустили на машине из санатория. Доехал до Ливадии, там к нему подсел солдат НКВД и показал «его» место на стоянке. На входе попросили сдать оружие, лейтенант присвистнул, глядя на гравировку, и показал ее другому офицеру. Отдали честь и даже не обыскивали, просто спросили: «Все?» Прошел в знакомую приемную, предъявил бумагу и удостоверение личности. Попросили присесть, но буквально через несколько минут указали рукой на дверь:
– Входите!
В кабинете довольно много людей: американцы и наши, человек восемь. Застыл у дверей, так как самого Сталина не было. Через некоторое время Шапошников обратил на него внимание:
– Чего застыл? Проходи, садись, – и указал место у края стола.
Через десять минут все встали: вошел Сталин, и вкатили коляску Рузвельта. Ее поставили рядом с креслом Сталина.
– Докладывайте, Борис Михайлович.
– Министр иностранных дел Турции господин Менеменджи-оглы уведомил Правительство СССР, что Правительство Турции не возражает против прохода военных кораблей СССР через черноморские проливы в уведомительном порядке. Он также подтвердил, что Правительство Турции разорвало дипломатические отношения с Германией и странами-сателлитами Германии. Таким образом, наши совместные усилия увенчались успехом. Однако премьер-министр Иненю по-прежнему не считает возможным вступление Турции в войну на стороне Объединенных Наций и придерживается политики нейтралитета.
– И вашим, и нашим! – резюмировал Сталин. – По второму вопросу, Борис Михайлович?
– Здесь присутствуют все непосредственные исполнители: подполковник Матвеев, полковник Траскотт, майор О’Дерби и переводчик капитан Никонов. Они готовы вылететь в Николаев.
– Товарищ Матвеев! Вы помните, о чем мы с вами говорили?
– Так точно, товарищ Сталин.
– Покажите все, на что способны ваши бойцы. Это имеет стратегическое значение! Вы хотите что-нибудь добавить, господин президент?
– С апреля сорок второго года, господа, здесь, в Крыму, проходит важнейшая по своему значению стратегическая операция, в результате которой Германия и ее союзники на всю глубину доступны для нашей тяжелой авиации! Сегодня мы начинаем новую совместную операцию, целью которой является высадка нашей армии в Европе. И я в восторге оттого, что Советский Союз нашел силы и средства оказать нам помощь в подготовке такой операции. Успехов, господа! – во время речи президента встали два американских офицера.
К Матвееву подошел Шапошников и вручил ему пакет:
– Вскроете в самолете! Борт и прикрытие в Рейзендорфе. Свободны!
– Есть.
Такие же пакеты получили и американцы, но из рук генерала Эйзенхауэра. Дмитрий, выйдя из кабинета, чуть не расхохотался от спектакля, устроенного в честь союзников, где ему выпала роль статиста. Вслед за ним вышли американцы, откуда-то сбоку вынырнул щеголевато одетый капитан, который представился Никоновым.
– Полковник Траскотт, командующий специальными силами армии США.
– Майор О’Дерби, командир первого батальона рейнджеров армии США.
– Майор, наверное, уже подполковник Матвеев, начальник разведки Дунайской военной флотилии. Приятно познакомиться!
Они вышли из дворца, у всех оказались машины, заехали в санаторий, Дмитрий забрал свои вещи, и колонной поехали в сторону Симферополя. Отпуск был реализован на 4,5 суток из тридцати возможных.
Справа от Дмитрия сидел Траскотт, сзади за ним О’Дерби, за спиной у Матвеева находился Никонов. Разговор начал Траскотт, который сказал, что его зовут Лэсли, затем представился О’Дерби:
– А я – Билл, Уильям.
– Дмитрий, Дима.
– Уэлл, Дмитри! Энд ю?
– Василий.
– Мы базируемся в Шотландии, в Акнакерри. Дикая глушь и скука, еще позавчера были там. – Полковник извлек из рюкзака под ногами несколько банок «Ред Булл», открыл одну и протянул Дмитрию. – А почему ты без бойцов и водителя?
– Еще час назад я был в отпуске по ранению на тридцать суток, удалось «отдохнуть» четыре дня, – усмехнулся Дмитрий.
– Николаев! Это далеко?
– Не очень, на северном берегу моря.
Их остановили на посту, внимательно проверили документы, несмотря на предъявленный пропуск Ставки, но откозыряли и пропустили колонну. Через два часа въехали в ночной Симферополь, дальше дорога кончилась, осталось направление движения. Разговоры закончились, удержаться бы на сиденье. Под утро добрались до Рейзендорфа. Все обнесено спиралями Бруно, Чек-Пойнт с пулеметами – просто крепость, а не аэродром. Тут главная роль перешла к американцам. Они много говорили, Василий сначала пытался перевести, но Дмитрий махнул рукой и стал просто ждать.
– Вэйт! – сказал полковник и куда-то ушел. Затем, спустя полчаса, какой-то американец, оторвавшись от телефона, подошел к ним и сказал:
– Фоллоу ми, плиз, се.
Дмитрий и Василий подхватили свои мешки и последовали за ним. Он подошел к машине, тут Дмитрий сказал Василию, чтобы тот перевел, что у него здесь машина. Американец кивнул и пошел с ними к «Доджу».
– Спроси, тут есть русские?
– Да, есть.
Американец показал направление, куда ехать. В левой части аэродрома был довольно большой дом, подъехали туда. Оба «их» американца были уже там. Подошел майор-летчик и представился оперативным дежурным по авиабазе. Дмитрий написал в путевке, что машину требуется перегнать в Николаев, или в штаб 3-го Украинского в Каховку.
– Не беспокойтесь, товарищ майор, перегоним. Нам поступили указания оказывать вам всяческую помощь. – Он тут же распорядился, чтобы нашли водителя и охрану. Лэсли перебросил свой рюкзак в другой джип и махнул рукой Дмитрию и Василию.
– Коммон, коммон, таке офф!
– Че сказал?
– Пошли, пошли, взлетаем.
Они сели в джип и понеслись по полю к В-20, стоявшему вдалеке на другом краю аэродрома. На стоянках находилось большое количество бомбардировщиков и истребителей. Вокруг шла суета подготовки к очередному вылету. Экипаж «Бостона» оказался, слава богу, русским. Майор и полковник долго перебрасывали свои вещи в самолет, а Дмитрий вошел и сел на сиденье. Он вскрыл пакет. Два приказа и конверт, уляпанный штампами «особой важности», с надписью: «Вскрыть в присутствии начальника Особого отдела флотилии». Один приказ о присвоении ему звания подполковника морской пехоты, второй, совершенно секретный, о том, что он назначается ответственным за проведение показа действий батальона специального назначения представителям союзников, и предписывалось всем воинским начальникам, комендатурам, командирам частей, соединений, объединений и политическим органам РККА оказывать ему всемерную помощь. За подписью Верховного Главнокомандующего и начальника Генерального Штаба. «Мощная бумажка!» – подумал Дмитрий и сунул ее в карман кителя. Подошел командир корабля, представился и спросил о готовности. Дмитрий указал на суетящихся американцев:
– Смотрим по ним, летим в Николаев. Свяжитесь с Николаевом и попросите, чтобы штаб флотилии прислал машины.
– Нам сказали, что машины будут, товарищ майор.
– Добро!
Через некоторое время запустились двигатели, полковник опять достал пиво. Он, смеясь, пнул довольно большой тюк и сказал, что пива еще много! Взлетели, сделали небольшой круг, к ним подошли истребители сопровождения. Через некоторое время слева было только море, справа – Таврия. Сорок минут лета, и они катятся по неровному снежному полю в Николаеве. Зима в этом году снежная и суровая. На юге стоят небывалые морозы. Благодаря этому 1-й Украинский сбил немцев с позиций у реки Самара, и немцы оставили Харьков. Бои шли на подступах к Полтаве. Брянский фронт подходил к Курску. Еще в воздухе радист включил передачу сводки Информбюро. На аэродроме их встречали Горшков и Матушкин. Не его, а представителей союзников. Прокофьев уселся в машину к Диме и сразу начал его накачивать, дескать, не посрами!