Дальше всё как всегда. «Гном», который не Иванов. Один из батраков, который тоже почему-то совершенно не Иванов, и Старшина, который Иванов только местами. Новый кол, который доверили вытёсывать новому не Иванову. Двое тех, кого отловили в лесу. Даром, что ли, «Серж», Давид, «Фея» и «Стриж» там с ночи сидели? И наконец, под занавес я, великий и ужасный, и беседа потекла в нужном направлении. Оказывается, я очень популярный малый. Нет. Не в том смысле, что меня связывают с этими хуторами. За меня уже награду объявили, только мало что-то, всего двадцать пять тысяч марок. Оккупационных. Это прямо оскорбление. Жлобы.
День прошёл с огоньком. Умели всё же хозяева хутора работать. Целых восемь ям под землянки выкопали, территорию облагородили, жердей берёзовых нарубили, и всё это без завтрака, обеда и ужина. В общем, старались, как могли, но всё заканчивается рано или поздно. В восемь часов вечера наши почти добровольные помощники закончили с последней ямой, в которую бывшие батраки уложили своих бывших хозяев. Проводили, так сказать, в последний путь. А куда мне их ещё девать? Кто пленных ночью охранять будет? Я, что ли? Мне что, заняться нечем? У нас ещё работы здесь как грязи.
Наверное, всё же есть бог на свете, и не важно, как его зовут, но то, что вчера произошло, иначе чем чудом назвать было нельзя. Ещё ночью я дрожал от холода, зарываясь в гнилую солому, и ждал продолжения своей мучительной смерти, а потом произошло это чудо.
В сарай, где мы жили, вошли двое немцев. Один тут же убежал и вернулся ещё с одной парой таких же немцев. Они сняли нас с цепи, отвели во двор, посадили на крыльцо и тут же разбежались по двору и дому. Мы как хозяева сидели на крыльце, а все хозяева валялись связанные на земле.
Прямо напротив дома стоял маленький танк, уставив на дом пушку, и два грузовика с откинутыми бортами и двумя пулемётами. Потом трое немцев выпрыгнули из грузовиков, где стояли пулемёты, и оказались какими-то маленькими и совсем не страшными.
Неожиданно где-то вдалеке раздался выстрел, и я услышал, как на чердаке кто-то упал. Обычно там сидел у пулемёта Янек, один из племянников господина хозяина. А потом к нам подошёл невысокий немец и начал с нас снимать колодки, а потом крикнул на чистом русском языке:
– «Гном», иди мне помоги, – а потом я увидел этого «Гнома», тоже немца, но этого не могло быть, потому что и это было чудо. Немец был таким же, как и я, евреем. Ещё был врач, которого все называли просто «Док». Меня мыли и стригли, и покормили чем-то безумно вкусным, и уложили спать на хозяйскую кровать, и я думал, что это тоже сон.
В этом счастливом сне я увидел жену и дочек. Они шли совсем недалеко от горизонта по синей глади озера, рядом с которым прошла вся наша жизнь, медленно поднимаясь в небо, и махали мне руками. Я совсем не удивился этому, но вдруг встал, изо всех сил побежал за ними, догнал их, и мы вместе пошли по бесконечному белоснежному облаку.
Истощённый, замордованный до смерти человек умер во сне. Клаус с сильным акцентом, всё же русский неродной, просто сказал «я не бог», а на кровати сидел Давид, держал в своих сильных крестьянских руках измождённую руку измордованного до смерти человека и плакал. Это он вчера занимался этим человеком: купал, стриг и брил, разговаривал как с маленьким ребёнком, кормил куриным бульоном и всю ночь сидел у его постели, и был единственным, кто не понимал, что этот человек умирает.
Остальные двое были немного посвежее, хотя тоже в почти дистрофическом состоянии, так что ещё вчера нам помогали. Сегодня чистые и побритые во всех местах, где только можно, они сидели вместе с нами за столом. По-моему, они ещё пока не верят в то, что это всё наяву. Один сидит рядом с «Гномом», второй – рядом с «Белкой».
– Так, бойцы, сегодня коротко. Чтобы не путаться, двое новых бойцов работают с «Доком». Новых бойцов кормит только «Док». Все остальные, кто меня слышит. Спасённым нами людям можете протянуть только кружку воды и только с разрешения «Дока». Кормить много нельзя – убьёте людей.
Новые бойцы. Хотите жить, слушайте «Дока», как маму родную. Если вы не в состоянии удержаться, мы нагружаем вас продуктами, сколько унесёте, и до свидания. Умрёте сами от заворота кишок. Все остальные правила отряда вам расскажут наставники и командиры подразделений.
«Старшина». До сегодняшнего вечера у новых бойцов должны быть новые имена.
«Серж». Со своей группой до ночи отдыхаешь. Отдыхаешь – это значит по хутору не шаришься. И всё, то же самое по хутору «Погранец» – снять старые мины, осмотреть места подрывов, не обнаруживая себя, разведать хутор. Через сутки мы к вам подтянемся. Все остальные работаете со «Старшиной».
«Старшина». Копаешь здоровую яму или две ямы в одном из сараев и загружаешь туда весь дом. Некогда таскать материалы в выкопанные ямы и землянки. Туда загрузим то, что останется, сам решишь, что и куда, списки составить не забудь. Сами землянки будешь строить, когда будем разбирать дом и сараи. Мы с «Третьим» работаем по дому. У тебя два дня.
«Фея» и Эстер, на вас дневная «фишка». Пока всё.
19 сентября 1941 года
На дороге был подрыв, как и на том хуторе, где сейчас работает «Старшина», но остальные мины сняли. Поэтому всё равно пришлось проверять дорогу, а за день это полностью сделать не успели, потому что дорога на этот хутор заминирована по-новому и очень густо. Причём мины стоят вразнобой. Явно какой-то умелец ставил по своей схеме, так что на хутор пошли пешком.
Группу вёл сам. Игрушки закончились, здесь надо работать по-серьёзному. Лес с левой стороны хутора не заминирован, но между лесом и хутором здоровенное поле. С правой стороны лес примыкает к жилым постройкам.
В прикрытии осталась только «Дочка». С ней вторым номером Виталик, поэтому перед выходом нарезал ей сектор обстрела. Виталя тоже вооружился снайперкой. Стреляет мой помощник не мастерски, скорее как твёрдый середнячок, но наблюдатель он хороший. В силу своей обстоятельности Виталик фиксирует то, что другие обычно пропускают.
– Мутный хутор, непонятный, – сказал я, выслушав «Дочку», «Сержа» и «Стрижа» и посмотрев зарисованные схемы построек. Действительно, очень странно расположены сами здания. Два жилых дома с прилегающими к ним длинными сараями стоят друг напротив друга. Один жилой дом, грубо говоря, спиной к лесу, другой так же к здоровенному полю, а двор у них общий. Первый раз я такое расположение домов здесь встречаю, да и не здесь тоже.
Мудрит что-то командир. Что там непонятного? Тоже мне «командир». Подумаешь, мины не сняли: ползай теперь по лесу ночью, упирайся носом в его сапоги. Объехали бы по обочине, а потом по полю и всё. Чего это он? Мина? В лесу? Никогда же не было! Ещё одна? Так чего мы сюда попёрлись? Вдоль дороги пройти не могли? Три мины нашёл и снял. Прям и чтец, и жнец, и на дуде игрец. И сторож у девок. Следит за ними как политрук – не подойти. На заставе и то таких порядков не было. Ладно, поглядим, что дальше будет.
Ночью подползли к дому со стороны леса. Правильно, что полз первый. Лес заминирован. Не сильно, но три мины нашёл – простые нажимные противопехотки, но тем не менее. Хорошо, что вышел сильно заранее – было время осмотреться и проторить более-менее нормальный проход. Остальные двигались только за мной по пятам и ползком. Понятно, что полз не по таким привлекательным тропинкам, а напрямую по кустам черники. Пришлось обнюхивать всё на ощупь. Все три мины нашёл у поворота тропинки: даже представить боюсь, что там, в лесу, вокруг дома творится.
Доползли до дома, обползли его, рассредоточились вокруг и стали ждать утра. Около фундамента мин нет, а вот если брать правее от дома, куда тропинка в лес уходит, так сразу четыре штуки стоят. Я даже трогать их не стал. Опять светодиодный фонарик помог. Удобная штука, а дома вечно нос воротил от подобных вещей.
В пять утра в коровник через дом вылезла тётка. Подоила четырёх коров и ушла. В домах света нет. Вообще никакого шевеления нет, а так в деревенских домах не бывает. Кто-нибудь по дому и пройдёт, во двор обязательно выйдет, в туалет сходит, а тут тишина.
Мне не нравится. Вот не нравится, и всё. Чуйка верещит дурным голосом. Потом понял. Ёкарный бабай! Конь ты педальный, а не командир. Сеновал не просматривался от наблюдателей, а он закрыт. Если там какое железо типа танка или броневика, мы все здесь ляжем – противотанковых гранат-то у нас нет. И уходить поздно. До рассвета не успеем, и в лесу мы целую дорогу протоптали. Ну что ж, значит, не судьба, а могли бы хозяева умереть спокойно, во сне.
Оставил «Сержа» и Зераха у сеновала, а остальных рассредоточил под окнами. Самое главное было расположить всех в «мёртвых» секторах пулемётов. Я очень внимательно рассмотрел схему хутора, нарисованную «Дочкой» и «Сержем», и в том, что пулемёты здесь есть, ни разу не сомневался.
Пулемёты стоят на чердаках в слуховых окнах, направленных на старую дорогу, в сторону поля и во двор, иначе нет смысла минировать лес, то есть прикрывать направления, которые пулемётами не простреливаются. К тому же то, что дорога заминирована наглухо, а на хуторе полно людей, означало только одно: то, что подъезжают к хутору теперь с другой стороны. Это недоработка «Сержа». С другой стороны, если бы «Серж» полез в лес без «Девятого», вся разведка осталась бы в лесу. Да и с «Девятым» тоже, скорее всего.
В шесть утра мы начали закидывать оба жилых дома гранатами. Через тридцать минут всё было кончено. На сеновале и на чердаках обоих домов были оборудованные пулемётные точки. На чердаке одного из домов пулемётчиков убила «Дочка», на сеновале я и «Серж». На чердак второго дома «Гном» тоже закинул гранату, причём абсолютно без команды. Как только пулемёт завёлся, «Гном», которого я поставил под фронтальное окно, сначала закинул две гранаты в дом, а потом одну на чердак.
Но и одной гранаты РГД-33, закинутой «Гномом» на чердак, хватило, чтобы пулемётчик развалился на несколько запасных частей. Правая рука с очень неплохим чешским пулемётом «Брен Мк 1» вылетела наружу, а всё остальное неравномерными кусками было раскидано по чердаку. Пулемётчик хрен с ним, а вот пулемёт жаль. Ствол погнуло, ствольную коробку осколками побило, приклад кровью залило. Хорошая была машинка. Англичане с этим «Бреном» и его модификациями всю войну прошли. Я почему знаю? Этот пулемёт чехи ещё до войны придумали и поставляли его в британскую армию, а англичане с ним даже на Фолклендах воевали. То есть пулемёт стоял на вооружении британских войск более пятидесяти лет и, соответственно, его во всех фильмах показывали.
После всего втроём прошлись по домам на зачистку. Живого нашли только одного, да и того с сильной контузией и тремя ранениями, но всё равно по каждому делали контрольный выстрел. Старались, конечно, в голову, просто не у всех были целые головы. Это мой прокол. Повезло здорово, почти вовремя тормознул, а могли бы влететь. Не хотел сначала шуметь, но после сеновала передумал.
Ну, командир! Ну, жук! Попёрлись бы мы по полю! Да здесь мин больше, чем картошки. И на обочинах, и на дороге, и по краям поля, и в лесу на тропинках, а ездили хозяева вообще вокруг – новую дорогу через поле протоптали. Вот как командир догадался, что на сеновале вместо сена машина стоит? Он же никогда здесь не был?
Откуда он про пулемёты знал? Мы же о них даже не подозревали, хотя весь день за домом смотрели! Ведь всех за руку под окна подвёл и поставил. Никто под пулемёты не попал. Стрелять они сразу после первых взрывов начали, потом откуда-то сбоку две короткие очереди – и пулемёт замолчал. Если бы сам такое не увидел, никогда бы не поверил.
Зашли бы мы в дом. Ага. Я даже и не знал, что так бывает. Во всех домах двойные двери, и на кухнях по человеку, оказывается, сидели, вроде дневальных. Откуда командир про это знал?
Вот как он нас по лесу провёл через мины? Как? «Девятый» глаза вылупил и так целый день ходит. Он к этим минам подойти боится. «Девятый», между прочим, сапёр. Подошёл он с командиром к этим минам, побыли они там – что-то командир ему показывал, а потом вернулся, сел на скамейку у дома, попробовал закурить, а у самого руки трясутся – цигарку скрутить не может.
То, что мне попало, так сам дурачок виноват. Сказал же командир: «бросил гранату, ложись под окно», а я к дверям рванул, ну и попало осколком. Рикошетом прилетело.
Да! Командир силён! А ребята теперь смеяться будут.
– Командир! Как его перевязывать-то? Как там бинт мотать? – спросил «Гном», озадаченно разглядывая задницу «Стрижа» с торчащим из левой ягодицы мелким осколком гранаты.
– Никак. Аккуратненько тампоном прижми, сейчас освобожусь, вытащу его и сам перевяжу. – Я едва сдерживал смех. Нервное напряжение, в котором я пребывал с ночи, отпускало, и организм требовал разрядки, но ржать нельзя, иначе «Стрижа» потом затравят.
– Вот дурная голова, «Стриж», ногам покою не даёт, но в данном случае пятой точке. Я, конечно, понимаю, что ты соскучился по ранениям, героическим подвигам и красивым медсестричкам, но я вынужден тебя огорчить. Нет ничего героического в ранении по глупости и в задницу. Ближайшие две недели ты проведёшь на животе, а вместо медсестричек у тебя будут «Иванов» и «Мех», которым надо откормиться. Потом вместо боевой работы ты будешь учиться выполнять приказы. Я думаю, «Старшина» найдёт тебе применение, а жаль. Из тебя со временем может получиться толковый боец. Ну, ничего, урок будет.
Хреновое ранение. Неудобное. Как ни повернёшься, будешь бередить. Место такое – центральное в организме человека. Соответственно и заживать будет долго, не больно – просто противно. Ни лечь по-человечески, ни ходить, ни поесть, ни наоборот. Ну да ничего страшного. Осколок – это не лом в заднице для исправления осанки. Умнее будешь.
Как только с хутором управились, прошлись с «Девятым» и «Гномом» по новой дороге. Мин на ней нет, только на въезде три нажимные противотанковые, но это и понятно – их проще снимать, самим же ездить надо было. Мы тоже так поступаем, я просто у нас хитрее сделал. После дождя места минирования хорошо были видны, а так дорога чистая. Так что подогнали нашу технику сюда, выставив на дороге «фишки», чтобы не засветиться при переходе.
Все три машины загрузили материальными благами, которые бывшим хозяевам хутора больше не понадобятся. Пришлось перестрелять всю домашнюю скотину и порезать всю птицу – сюда скоро не вернёмся. Что-то традиционно закопали в сараях и в процессе утащили подальше в поле бывших хозяев, ну то, что от них осталось, и бросили так. Не хоронить же? И так времени мало. Рабов, кстати, нет, а цепи и колодки в одном из сараев есть, видимо, убили уже – уборка урожая в полях закончилась. Этот хутор заминировали, и противотанковые мины я переставил. Понятно, что не я, а «Гном». Ему нравится, пусть тяжести таскает.
21 сентября 1941 года
Ночью вернулись обратно на хутор к «Старшине» и, загрузив ещё груз от него, отправили колонну на базу. С колонной хозяйственников отправились в госпиталь «Иванов», «Мех» и «Стриж». «Иванов» – это тот еврей, который выжил. Второй – «Мех» – белорус из Могилёвской области, его «Белка» к себе заберёт, говорит, он механик-водитель танка. Вернётся техника только через три дня, а у нас тут дел много.
Два дня занимались новой базой. В основном перераспределением материальных ценностей и консервацией и маскировкой новых складов. Опять потихоньку разбираем хозяйственные постройки и строим. Хорошо, что перетащил сюда Виталика. Самой стройкой теперь занимается он, а «Старшина» и «Девятый» на подхвате. Оба изумлены до предела.
Ну да, это у меня руки, как я уже говорил, растут из того места, на котором все люди сидят, а Виталя в деревне вырос, и отец его с детства к стройке приучал, так что скорость строительства максимально возросла. Дорвался Виталя до любимого дела. Вся эта война Виталику по барабану. Из всей войны ему только в сапёры, а ещё лучше дома строить или, вот как сейчас, землянки.