Значит, новгородская крепость старше шведской.
Если «городище» – место, где был городок, «селище», – место некоего бывшего здесь селенья, а «пожарище» находится там, где произошел пожар, то «венчище» – место, где располагался некий Венец.
В синодике XVI века из новгородской Борисоглебской церкви в Плотниках: «…и у Венца избиеных от немець при князе Андреи».
Место на Охтинском мысу в 1600 году не называлось бы Венчищем, если бы оно было названо по Ландскроне.
Ландскрона – это не по названию деревни Венчище, а по названию крепости Венец.
Называние сторожевых крепостей венцами – многовековая русская традиция. При том, не книжная, а фольклорная. При Алексее Михайловиче воевода Богдан Хитрово срубил крепостцу на вершине Симбирской горы на Волге. Это место стало называться в народе «Венцом». (Сейчас так называется центральный район Ульяновска.) При этом город в низовьях Волги строился именно как город-«страж» и главным его назначением было хранить державу от вражеских набегов.
Такой же оборонный смысл и у северного невского Венца. Потому, когда уже не стало ни Венца, ни Ландскроны, население устья Охты помнило начальное название (и оно живет несколько сот лет в топониме «Венчище»).
Видимо, знал об этом и Петр. Название «Кронштадт» (на острове Котлин) в переводе с немецкого «Город-Венец», Кроншлот (первоначальное название города и первый форт, сработанный Доменико Трезини в 1704 г.) – «Крепость-Венец».
В России поселения с названием Венец встречаются только в Муромский лесах (в бассейне Оки между Муромом и Нижним Новгородом), где находятся три села с названием Венец (Сосновский, Богородский и Павловский районы), а также поселок и станция Венец (Ардатовский район). Всё это Нижегородская область.
Что ж, это очень по-русски. Вспомним поговорку: «Конец – делу венец». Дошли по Оке до конца своей земли, и назвали последнюю крепость Венцом.
Известно, что шведы переводили русские названия на шведский:
– в Писцовой книге Водской пятины под 1500 годом упоминается расположенное там торговое поселение, «сельцо на Усть Охты на Неве». Оно дало имя шведскому поселению. Городок Ниен нанесен на карту Карелии и Ингерманландии 1580-х годов, составленную, как полагают, по приказу Понтуса Делагарди («nyen» и значит по-шведски «невский»).
– шведское Нотебург – калька со славянского (Ореховый город; городок на Ореховом острове; Орешек). Новгородская при истоке Невы крепость существовала раньше шведской. И славянское ее имя предшествует шведскому. Такую же ситуацию мы должны предполагать и в случае с «Венцом» и «Ландскроной».
Все это говорит в пользу того, что в чреде поселений на Охтинском мысу первой была новгородская крепостца Венец, чьи рвы и обнаружил археолог Петр Сорокин.
Теперь все это богатство (три шведских крепости, одна древнерусская и неолитическая стоянка) мы должны сберечь. И если это произойдет, то произойдет – главным образом! – благодаря многолетнему труду журналиста Бориса Вишневского. Он первым объявил войну газпромовской кукурузине, и вел ее на протяжении пяти лет без отпусков и выходных.
Андрей ЧЕРНОВ,
член Санкт-Петербургского ПЕН-центра
От автора
Замысел этой книги, – собрать под одной обложкой все мои статьи, посвященные пятилетней борьбе петербуржцев с 400-метровым «Газоскребом», – родился тогда, когда до победы над ним было еще далеко. И когда очень многим наша борьба казалась безнадежной.
Когда питерская администрация, презрительно отмахиваясь от наших протестов, одно за другим принимала решения в пользу «Охта-центра».
Когда, несмотря на железобетонные аргументы, проигрывались суды.
Когда по телевидению, куда мы не могли пробиться, без устали показывали рекламные ролики газпромовского небоскреба.
Когда в смольнинских газетах в еженедельном режиме объясняли, каким счастьем будет для города появление «Газоскреба».
Когда на площадке Охтинского мыса забивали сваи и разрушали уникальные археологические памятники.
Когда губернатор Матвиенко называла нас «крикливыми защитниками исторического центра», уверяя, что «нельзя жить в музее».
Когда нам рассказывали, что сопротивляться бесполезно, потому что за проектом башни стоит лично Путин.
И когда позорно молчал президент Медведев, не отвечавший на многочисленные обращения защитников города.
Но мы все равно верили в победу. Мы боролись. И мы победили, свершив, казалось бы, невозможное.
«От фашистов отстояли – и от этих отстоим!», – пронзительно точно выразит наше общее настроение Александр Городницкий.
И потому у этой книги – множество героев. Это – все, кто незримо (а порой – и зримо!), взявшись за руки, встали на защиту Петербурга.
Это Даниил Гранин и Олег Басилашвили, Александр Сокуров и Юрий Шевчук, Александр Городницкий и Андрей Битов, Сергей Юрский и Наталья Тенякова, Борис Гребенщиков и Александр Дольский, Юрий Шмидт и Нина Катерли, Яков Гордин и Самуил Лурье, Михаил Пиотровский и Михаил Мильчик, Владимир Попов и Александр Кушнер, Алексей Девотченко и Юрий Мамин, Борис Фирсов и Анатолий Кирпичников, Константин Азадовский и Борис Аверин, Ирина Левинская и Рафаил Ганелин, и многие, многие другие, поднявшие свой голос против «Охта-центра».
Это Людмила Леонидовна Эльяшова – блокадница, защищавшая Ленинград во время войны, и вновь вставшая на его защиту уже вместе с нами.
Это мои коллеги из «Яблока», и в первую очередь – мои друзья Михаил Амосов и Наталия Евдокимова, единственные депутаты Законодательного Собрания, которые вместе с Сергеем Гуляевым еще весной 2006 года выступили против газпромовской башни. Это Ольга Покровская и Николай Рыбаков, Максим Резник и Александр Шуршев, Александр Кобринский и Татьяна Шарагина, Ольга Штанникова и Вячеслав Нотяг, Александр Гудимов и Андрей Борисов, и многие другие.
Это замечательные молодые ребята из «Живого города» – Юля Минутина, Елена Минченок, Петр Забирохин, Андрей Воронцов, Антонина Елисеева, Александра Тесакова, Стас Фалькович и их товарищи.
Это Александр Марголис, Владимир Лисовский, Александр Кононов, Людмила Семыкина и их коллеги из петербургского отделения ВООПИиК.
Это депутаты Законодательного Собрания Сергей Малков и Алексей Ковалев.
Это Александр Карпов и его коллеги из центра ЭКОМ.
Это Татьяна Красавина, Анна Чернова, Анастасия Плюто, Елена Малышева, Елена Фургина и другие активисты «Охтинской дуги», самоотверженно сражавшиеся против небоскреба.
Это поэт и историк Андрей Чернов и его жена, искусствовед Наталья Введенская, предложившие сделать синюю ленточку символом защиты «небесной линии» Петербурга и придумавшие акцию «Синяя лента».
Это археологи – Петр Сорокин, открывший для нас 5-тысячелетнюю историю Охтинского мыса, Сергей Белецкий, Олег Иоаннисян и Юрий Лесман.
Это Ольга Андронова, упорно сражавшаяся во всех возможных судах, и дошедшая с «охтинским делом» до Страсбурга.
Это Евгений Козлов из Движения гражданских инициатив.
Это социологи Андрей Алексеев и Валентин Семенов.
Это руководитель Интерьерного театра Николай Беляк и главный художник театра Марк Борнштейн.
Это музыканты Михаил Новицкий, Михаил Борзыкин и Диана Арбенина.
Это моя коллега по «Новой газете» Татьяна Лиханова и другие журналисты, рассказывавшие правду о проекте «Охта-центра»: Наталья Костицина и Николай Нелюбин, Валерий Нечай и Лев Гольдштейн, Владимир Грязневич и Дмитрий Новик, Анна Пушкарская и Константин Андрианов, Елена Лиханова и Ирина Кравцова, Татьяна Вольтская и Андрей Рысев, Диана Качалова и Дмитрий Шерих, Татьяна Климова и Светлана Гаврилина.
Моя отдельная благодарность – Галине Александровне Дмитриевой, неутомимо организовывавшей многочисленные обращения и пресс-конференции, и Елизавете Кержак, проделавшей воистину гигантский труд по подготовке видеопроекта «SOS-Peterburg» с обращениями к президенту Медведеву против «Охта-центра».
Перед тобой читатель – история гражданского сопротивления.
Нам было некуда отступать: за нами был Петербург.
И мы его отстояли.
Борис ВИШНЕВСКИЙ
Глава первая. Газоскреб.
Фонтанка нефти и мойка денег
Такой схемы еще не было: «откат» – 2 миллиарда долларов
«Новая газета», 27.03.2006
Через десять лет на правом берегу Невы, напротив Смольного, появится новая «архитектурная доминанта» Петербурга высотой в 300 метров – административно-деловой центр, принадлежащий компании «Сибнефть», владельцем которой, в свою очередь, является «Газпром».
Стоимость строительства – два миллиарда долларов, которые будут выделены из питерского бюджета как субсидии «Сибнефти». Это от 40 до 50 процентов тех налогов, которые компания, намеренная с 2007 года зарегистрироваться в Петербурге, заплатит в городской бюджет.
По самым приблизительным расчетам, «Сибнефть» будет платить городу от 12 до 15 миллиардов рублей в год, и шесть из них будут ежегодно выделяться на строительство делового центра, где разместится ее головной офис, а возможно, и представительства крупных компаний-«доноров», переехавших в Петербург («Транснефть», Внешторгбанк, «Совкомфлот» и других).
Наверное, очень многие коммерсанты с восторгом пошли бы на такой вариант: по сути, получить обратно половину уплаченного в казну. Но не всем это позволяется. Тем более когда речь идет о таких масштабах. Два миллиарда долларов «отката» – такого в России, пожалуй, еще не было. Но этот «откат» уже легализован: питерское Законодательное собрание приняло в двух чтениях (и примет в третьем) целевую программу, закрепляющую за городом обязательство в течение 10 лет выделять «Сибнефти» по 200 миллионов долларов в год. Да еще и в рублевом эквиваленте, по курсу 30 рублей за доллар, что автоматически влечет за собой дополнительные траты городского бюджета.
На вопрос, был ли такой «бюджетный откат» условием, при выполнении которого «Сибнефть» только и соглашалась зарегистрироваться и платить налоги в Северной столице, «финансовый» вице-губернатор Михаил Осеевский усмехнулся и заявил: «Термин «откат» в законодательстве не встречается, а мы предлагаем поддержку инвестиционного проекта».
Инвестиционный проект – это прекрасно. Но, во-первых, получается не «поддержка» проекта, а его 100-процентное финансирование. А во-вторых, предлагаемая схема, мягко говоря, сомнительна с точки зрения законности.
Заглянем в 80-ю статью Бюджетного кодекса и прочтем: бюджетные инвестиции юридическим лицам, не являющимся государственными или муниципальными предприятиями, влекут за собой «возникновение права собственности на имущество субъекта инвестиций». Иначе говоря, вкладывая деньги в инвестиционный проект, реализуемый коммерческой организацией, город становится собственником соответствующей доли построенного.
Поскольку город в данном случае вкладывает все необходимые средства (впрочем, если стоимость проекта по каким-то причинам превысит два миллиарда долларов, «Сибнефть» обещает добавить недостающее), «Газпром-сити», как уже окрестили будущий деловой центр, должен принадлежать Петербургу. Но на это «Сибнефть» не согласна, и питерские власти охотно отказываются от своих законных прав: пусть центр будет собственностью компании.
Поправка координатора «Демократической фракции» Сергея Гуляева, по которой «Газпром-сити» становился городской собственностью, была отклонена: питерская администрация и поддерживающее ее депутатское большинство (контрольный пакет в Законодательном собрании у «Единой России» вместе с «Родиной» и ЛДПР, традиционно поддерживающими Смольный) категорически воспротивились этому варианту. «Это не инвестиции, а субсидии», – заявил Михаил Осеевский. Почувствуйте разницу: чем отличается бюджетное финансирование инвестиционного проекта от бюджетных инвестиций? Подмена понятий, игра слов – но игра ценой в два миллиарда долларов. При этом размер субсидий заранее фиксирован в целевой программе, а будущие суммы уплачиваемых налогов оцениваются, как уже сказано, лишь приблизительно. «Налоговые платежи, поступающие от конкретных организаций, являются коммерческой тайной, и их нельзя разглашать», – заявляет вице-губернатор.
«Иначе к нам не придут крупные налогоплательщики, надо создавать им благоприятные условия», – уверенно заявляют представители Смольного. Но не настолько же благоприятные!
В свое время в Петербурге были приняты законы о поддержке крупных инвесторов, предусматривающие для них серьезные налоговые льготы, в том числе – 50-процентную льготу по налогу на прибыль. Но при этом каждый инвестор, который выполнял установленные законом условия (например, по вложению капиталов в городскую экономику), мог рассчитывать на эти льготы. Нынче же предлагается, по сути, индивидуальная налоговая льгота для «Сибнефти», что категорически запрещено налоговым законодательством.
Кроме этого, с тех пор изменился Налоговый кодекс: сейчас региональные власти могут дать инвесторам не более чем 4-процентную льготу по налогу на прибыль. Это, очевидно, не устраивает «Сибнефть» – потому и придумана хитроумная операция, где налоговая льгота выдается за предоставление субсидий.
Подобная оптимизация налогов, конечно, не может не восхищать. Но за что тогда сидит Михаил Ходорковский? Помнится, ему инкриминировались куда более законные способы оптимизации, чем сейчас собираются реализовать в Петербурге. И хотелось бы понять, будет ли ведомство Владимира Устинова столь же пристально изучать «бюджетный откат по-питерски»? Будет ли оно выяснять, насколько бескорыстно действуют чиновники питерской администрации, организуя для «Сибнефти» столь значительные преференции? Или «ответный откат» тоже имеет место – сообразно масштабам «субсидий»?
Пока, впрочем, на все вопросы о происходящем представители Смольного с улыбкой отвечают, что надо исходить из принципа: «ты – мне, я – тебе» и «мы с ними так договорились, иначе они бы к нам не пришли». Мол, не договорились бы – вообще ничего в городской бюджет не получили, а так хоть половина «нефтяных денег» останется…
Заметим: в Петербурге считается хорошим тоном ругать Москву, которая «жирует» за счет того, что крупнейшие нефтегазовые компании платят налоги по месту нахождения их головных офисов. Но теперь питерские власти идут по тому же пути – впрочем, и страной, и «Газпромом» руководят бывшие петербуржцы. А что будет, если малой родиной следующего президента не будет ни одна из двух российских столиц? Угадайте с трех раз: где тогда начнут регистрироваться сырьевые гиганты?
Прошлой осенью, когда только начались разговоры о перерегистрации «Сибнефти» из Омска в Петербург, большинство наблюдателей полагало, что это результат использования административно-политического ресурса питерского губернатора Валентины Матвиенко: сюзерен награждает верного вассала, даруя ему таким путем доходы сибирских недр.
Теперь возникает другая гипотеза: может быть, в Омске от «Сибнефти» требовали платить налоги по закону, а не по «договоренности»?
Суть дела, впрочем, не только в этом.
«Мы превращаем Петербург в бюджетный офшор, – грустно констатируют депутаты из питерской оппозиции. – Это очень похоже на аферу».
Их оппоненты из «медвежьей» фракции тоже это понимают. «Конечно, афера, – говорит один из них. – Но ты на меня, пожалуйста, не ссылайся! А то меня не выберут даже в домком».
Газоскреб
300-метровое здание «Газпром-сити» может изуродовать Петербург уже к 2010 году
«Новая газета», 20.07.2006
Давно подмечено, что эстетические приоритеты власти совпадают с политическими. Историки искусства знают, как постепенно с начала 30-х годов прошлого века все выше и выше забирались амбициозные проекты государственных архитекторов, чтобы завершиться гигантским Домом Советов, которому, впрочем, материализоваться помешала война.