Как говорит Нурсултан Абишевич, уж так легли звезды.
На самом деле, Кожамжаров мне был неприятен, прежде всего, как личность. Чванливый, высокомерный, не по способностям амбициозный, готовый на всё ради карьеры.
Лично я не был с ним знаком, но по моим наблюдениям, по его выступлениям, по мнениям и рассказам знающих его людей о нем у меня сложился весьма нелестный взгляд.
Теперь у меня оставалось еще два человека, которых я хотел предупредить о моем предполагаемом аресте. Это спикер Мажилиса Парламента Нурлан Нигматулин и помощник Президента – секретарь Совета безопасности Владимир Жумаканов.
С каждым из них у меня сложились добрые, дружеские отношения. Я ценил каждого из них за цельный, твердый и открытый характер.
Скажем, Владимира Жумаканова я знал с 2004 года. Именно он и его сотрудники встречали меня в аэропорту Алматы, когда я с женой Гульнарой Шаймардановной возвращался из политической эмиграции – из США. Жумаканов в то время был в чине полковника, возглавлял департамент антитеррора КНБ РК. Я дорожил им за его профессионализм, скромность, аналитический ум, верность данному слову.
Нигматулин принял меня по-деловому, но приветливо.
Я поведал ему о цели встречи. Он был тоже удивлен, но его поведение мне показалось бесстрастным и хладнокровным.
«Неужели он знает, но скрывает!» – закралось подозрение, но его слова, сказанные на прощание, вселили мне уверенность:
– Не переживайте, я переговорю с Кожамжаровым. Мы же с Вами столько лет дружим. Я за тебя поручусь!
Поблагодарив спикера Мажилиса, я поехал в Ак Орду на встречу с Жумакановым.
Может, и он не владел информацией обо мне? Но судя по официальному тону его голоса, сухости общения, у меня зародилась мысль, что он все-таки что-то знает.
– Бигельдин, хорошо, что нашумевшее интервью с Дастаном Кадыржановым в Вашей газете не дошло до Президента, – как бы, между прочим, высказал он свое мнение.
Я промолчал. Потому как такие острые материалы, где критикуются не только представители власти, но и сам Президент, были прямо на руки моим недоброжелателям. Особенно таким, как Кожамжаров. Подобные статьи – очень выгодный козырь для таких как он, для осуществления своих коварных намерений.
– Хорошо, Бигельды, я постараюсь разузнать о его планах. Сообщу, – сказал мне на прощание Жумаканов, и я, пожав ему руку, уехал в аэропорт.
Вот какая была прелюдия до того, как меня снимали на фото в кафе «Кишлак».
Неожиданный звонок из Антикоррупционной службы
Прибыв в фитнес, я получил ключи от шкафа, и в предвкушении приятных минут занятия спортом, плаванием, не торопясь, раздевался. Но тут зазвонил мой мобильник.
– Это Габдуллин Бигельдин Кайрдосович? – зазвучал в трубке уверенный голос молодого человека. – Вас беспокоят из департамента Национального бюро по противодействию коррупции по Алматы (Нацбюро – Б. Г.), из Антикоррупционной службы. Вам надо сегодня к 15 часам прибыть к нам. Пропуск заказан!
– Нет, я не могу сегодня. Давайте завтра в 15 часов, – ответил я на неожиданное предложение абонента. Ясно, что я хотел оттянуть время. Зачем – я сам не понимал в тот момент.
– Нет, нет! Это безотлагательно, так что ждем в 15 часов, – строго поторопили меня из Нацбюро.
«Ну, началось!» – сказал я себе, садясь в машину. Надо было ехать к зданию Нацбюро, которое находилось по улице Жибек жолы.
Теперь я четко сознавал, зачем меня снимали на фото. Они отследили мое движение, сняли на фото, удостоверились, что я точно нахожусь в городе, и позвонили.
Пока я ехал в Нацбюро, начал набирать номера сотовых телефонов больших чиновников, с которыми недавно встречался в Астане.
Увы, ни один их них не отвечал. Мало того, не брали трубки и их помощники, советники и другие подчиненные.
И тогда я вспомнил слова бизнесмена о том, что Кожамжаров задерживает известных людей лишь с позволения Президента.
Генпрокурору, спикеру Мажилиса, помощнику Президента, понятное дело, зачем лезть на рожон, защищая меня, раз все согласовано с главой государства.
Я понимал причину их молчания, реально представил себя на их месте и пришел к выводу: в этой ситуации – они бессильны, беспомощны, от них теперь не стоит ждать никакой поддержки. Эти парни, набрав воды в рот, будут ждать. Куда повернет колесо фортуны в отношении меня – туда свернут и они.
В здании Нацбюро я бывал раньше, даже несколько раз. Последние два раза я приезжал туда этим летом по делу Сейтказы Матаева. Я с ним учился на одном факультете, жил в общежитии КазГУ, вместе были в студенческом строительном отряде, да и потом, всю жизнь проработали бок о бок в журналистике. Я искренне хотел помочь ему и его сыну, ездил в Астану. Встречался с тогдашним руководителем аппарата Президента РК Н. Нигматулиным. Тот звонил Кожамжарову, чтобы мне предоставили возможность встретиться с Матаевым, уже находившимся под домашним арестом в Алматы.
К сожалению, Матаев не воспринял мои советы, точнее, не осознал того, что его ждет в будущем. «Ну, Бог с тобой! – подумал я тогда. – Я честно хотел тебе помочь, а ты…».
Когда мы с известным юристом Тагиром Сисинбаевым прибыли к нему домой для беседы, он даже не удосужился выйти на балкон.
Мало того, за день до своего ареста, я выступил в его защиту.
– За день до своего ареста главред газеты «Central Asia Monitor» и гендиректор интернет-портала «Radiotochka.kz» Бигельды Габдуллин выступил в защиту осужденного председателя Союза журналистов Казахстана Сейтказы Матаева, сообщила немецкая международная общественная телерадиокомпания Deutsche Welle. «Краснер (главный редактор «Новой газеты – Казахстан») отмечает, что, несмотря на существенные расхождения во взглядах с Матаевым, когда того арестовали, Габдуллин выступил в его защиту одним из первых. И буквально за день до собственного ареста сделал это вновь», – говорится в публикации. При этом А. Краснер предполагает, что Нацбюро по противодействию коррупции получило приказ «сверху» о задержании Б. Габдуллина. «Оба дела – это властные разборки, жертвами которых стали и Матаев, и Габдуллин. Но если первый до суда все-таки был оставлен под домашним арестом, то второго сразу же направили в СИЗО. Учитывая реальную близость Габдуллина к власти, можно говорить, что только кто-то с самого верха мог дать команду о его аресте. Даже выше, чем с уровня, который инспирировал «дело Матаева», – предполагает он. В свою очередь президент международного фонда защиты свободы слова «Адил соз» Тамара Калеева также предположила, что истинной причиной ареста Б. Габдуллина мог стать конфликт с некими «большими людьми». Открыто фамилий никто не называет. Возможно, у Габдуллина нет таких бесстрашных сторонников, как у Матаева, которые отважились на это. Гуляют версии, что и Габдуллин неким большим людям перешел дорогу. Их фамилии называют шепотом. Но я их озвувчивать не буду, потому что тоже не хочу попасть под раздачу», – сказала она.
Приехав к зданию Нацбюро, я свои телефоны и портфель оставил в машине и налегке зашагал к зданию «ненавистного всеми ведомства».
Сдав удостоверение личности, (тут именно так «дисциплинируют» любого посетителя, чтобы он кожей чувствовал, в какое заведение попал и что его может ожидать), вместе с сопровождающим поднялся на верхние этажи, где располагался кабинет начальника.
– Посидите здесь! – указали мне на диван в приемной.
Внешне я выглядел спокойным, но в душе закрутился целый ураган переживаний: зачем вызвали, в чем будут обвинять, что меня ждет?
«Успокойся, Бигельды! За тобой нет никаких финансовых нарушений!» – пытался я утешить себя и, как бы, между прочим, огляделся по сторонам, чтобы удостовериться в наличии камер.
Да, не ошибся, камера внимательно «разглядывала» меня.
«Ну, тем более, выше голову, раз такое кино снимается», – сказал я себе, приняв удобную, точнее, достойную позу на диване.
Между тем, шло время. Прошло 10 минут, 15 минут. Тишина. В коридорах никого. При этом дверь приемной – прикрыта.
«Конечно же, начальник играл на моих нервах, наблюдая, как я веду себя на его «сковородке», – рассудил я.
Наконец-то открылась дверь приемной и секретарша, молча, указала на дверь начальника.
Честно говоря, я ожидал увидеть знакомого начальника, с которым я неоднократно встречался по делу Матаева. Но за столом восседал опереточной важности невысокого роста незнакомый мне человек. Я поздоровался с ним. Чиновник не только не подал мне руки, но даже не ответил на мое приветствие! Через непродолжительное время молчания, он сухо произнес:
– На Вас заведено уголовное дело. Вам надо срочно лететь в Астану. Вот авиабилеты. Вылет в 17.40. Обратный билет – с открытой датой. Скорее всего, последним рейсом вернетесь обратно.
– Постойте! Объясните толком, о каком уголовном деле Вы говорите?
– Там и объяснят Вам всё!
Как я уже писал выше, в те дни в Алматы стояла благоприятная, теплая погода. Термометр показывал около четырнадцати градусов тепла.
Подъезжая к зданию Нацбюро, я на всякий случай глянул на телефон и поинтересовался погодой в Астане. Там стоял жуткий холод – двадцать семь градусов мороза.
– Раз так срочно лететь в Астану, я заеду домой, переоденусь. Я-то одет почти по-летнему. Как видите – плащ тонкий, летние туфли! – попросил я хозяина кабинета.
– Зачем? Вас до аэропорта отвезут на машине, в Астане встретят. Поздно вечером вернетесь домой, – как бы обнадеживая меня, отозвался он.
Тут же набрал чей-то номер и приказал:
– Занесите его телефоны и портфель!
Да, дело принимает крутой оборот, подумал я. Он знает даже о том, что мои телефоны и портфель оставлены в машине.
Скоро сотрудник занес мои вещи. Начальник строго посмотрел на своего подчиненного и в приказном тоне бросил:
– Все! Уводите! Его срочно ждут в Астане! Действуйте строго по инструкции! – о, как при этом лоснилась и сияла его морда, мне даже показалось, будто с его надменного лица, каплями сочится желчь, как жир из баранины.
Он торжествовал, ликовал, ведь он же задержал «крупного государственного преступника». Дальше он меня уже не видел, я для него перестал существовать.
Пишу все это, а меня так и подмывает назвать секретаршу – крысой, а к случайному начальнику льнёт эпитет – мерзкий, и я с трудом себя удерживаю от этого искушения. Тут на помощь ко мне приходит сам великий Данте. Бродя кругами ада, он то и дело сталкивался с подобными ничтожествами. И припечатал их, бросив походя: «Они не стоят слов, взглянул и – мимо».
Срочный вылет в Астану
Вскоре в сопровождении трех бравых офицеров Нацбюро меня вывели на улицу. Уже с их позволения я подошел к своей машине и с телефона водителя Саттара сообщил жене: «Ажекеня, я срочно вылетаю в Астану, вернусь сегодня! Целую!». Оставил Саттару и свое обручальное кольцо. На всякий случай!
В легковой машине меня посадили на заднее сиденье. Справа и слева от меня расположились сопровождающие, и мы двинулись в аэропорт. «Телефоны можете отключить!» – мягко, но в приказном тоне произнес один из них.
В VIP зале ожидания они предложили мне чай. Но мне уже было не до чая. Скоро сели в самолет. Там, на борту, как всегда, оказалось немало моих знакомых: мой друг Тагир Сисинбаев – именитый в стране юрист, адвокат, сидел прямо передо мной, чуть дальше летела известная летчица Тоты Амирова, ну и другие известные люди. Я, кивком головы, улыбаясь, поздоровался с ними, стараясь не подавать вида, что лечу в качестве подневольного. Телефоны мои – отключены, с обеих сторон от меня сидят сопровождающие: ни сделать лишнего движения, ни с кем бы то ни было поговорить!
Когда подлетали к Астане, ко мне обратился Тагир Сисинбаев:
– Бике, у тебя есть транспорт?
Я молчу, не зная, что ответить. А он смотрит на меня недоуменными глазами и не может понять, в чем дело. Тут за меня ответили мои «друзья»: «Дорогой, нам дальше ехать – в Караганду!»
Не знаю, догадался ли мой друг о моем незавидном положении или нет. Словом, у меня не было никакой возможности сообщить ему о том, что со мной произошло.
В Астане у трапа нас ожидало еще двое мужчин. Сели в «Тойоту» и резво помчались в город. На улице стоял пронизывающий мороз. Только выехали из аэропорта, как начались беспрестанные звонки на телефоны моих сопровождающих. «Едем, едем. Самолет задержался», – отвечал за всех старший из них.
Видать, недавно тут выпал обильный снег с дождем, потом ударил мороз, поэтому был сильный гололед. Естественно, по пути в город образовалась пробка. А ехать нам предстояло не на Левый берег Ишима, который ближе к аэропорту, а на Правый.
Минут через двадцать вновь раздались звонки – это коллеги из центра опять беспокоили моих сопровождающих. Состоялся тот же разговор. «Да, торопятся ребята», – поморщился я.
Вечер был туманным и промозглым. Долго ехали по скользкой трассе, где каждый водитель сквозь воздушный пар, оставляемый передним авто, пытался это авто обойти. По обе стороны правительственной трассы мелькали засыпанные снегом деревья, по встречной полосе, рискуя, пролетали опаздывающие. А наше авто, затертое среди разноцветного стада своих «собратьев», двигалось со скоростью пешехода. Я начинал мерзнуть, ерзал, прижатый двумя бравыми офицерами, которые время от времени поругивались со своими коллегами по поводу нашей задержки.
У меня в голове сновали свои невеселые мысли: я ни в чем не виноват, мне не в чем признаваться! Отвечу на их вопросы и последним рейсом вернусь домой!
По дороге я сильно продрог, еще бы, в летних туфлях, в летнем костюме, в плаще.
Где-то через полтора часа мы, наконец-то, добрались до здания Национального бюро по противодействию коррупции – так официально называлось это зловещее ведомство.
Здравствуй, Нацбюро! Я задержан?!
Мы вошли в здание Нацбюро, долго получали пропуск, и я всем своим нутром сразу почувствовал неладное, на меня повеяло холодное дыхание неволи. Суровые на вид автоматчики в бронежилетах буднично несли свою службу, несмотря на поздний час в пропускном пункте толпились какие-то люди, мне было невдомек, что это чьи-то адвокаты, ждущие своих клиентов, и печальные граждане, внезапно вызванные на допрос.
Меня поразила безразличная, казенная медлительность здешних служак, с какой они мне оформляли пропуск. Вся эта процедура больно отзывалась в груди, и в то же время вселяла в меня мимолетную надежду: все это дурной сон, может, и впрямь улечу сегодняшним поздним рейсом?!
И вот я иду уже в сопровождении конвоира, который так близко шагает сзади и командует, куда следовать в лабиринте многочисленных кабинетов.
Вошли в лифт. Конвоир нажал на кнопку четвертого этажа.
Долго шагаем куда-то, несмотря на поздний час, чувствуется, работники только сейчас вошли во вкус своей работы; по коридорам деловито сновали молодые люди. Вот, какой-то паренек, где-то мной виденный, рассеянно кивнув, обронил мне: «Салем!».
– Сюда, – указал мне конвоир, – показывая на кабинет с открытой дверью. Вошли.
За столом сидел молодой человек лет тридцати-тридцати трех, в очках, щуплый, среднего роста.
По нетерпеливому выражению лица, он сильно ждал этой встречи, чтобы скорее начать допрос.
– Садитесь, Бигельдин Кайрдосович, – несколько волнуясь, растягивая слова, тихо произнес хозяин кабинета, указывая на стул. – Меня зовут Адилет Ботабаев, я старший следователь Следственного департамента Нацбюро.
Потом он по бумажке скороговоркой прочел мне следующее:
– Вы подозреваетесь по уголовному делу досудебного расследования № 160000131000060 по статье 194 часть 3 пункт 2 УК РК.
– Я не понимаю! О чем речь! Давайте я запишу эти цифирьки!
– Не стоит этого делать. Скоро вы эти цифры запомните на всю жизнь! Вы в своей газете публиковали негативные материалы в адрес руководителей госорганов для получения государственного заказа. Факты подтверждаются заявлением руководителя управления внутренней политики акимата Жамбылской области Турмуханбетовой Р. и другими данными. Вы задержаны! – опять пробубнил следователь, не поднимая головы от бумаги.