Вернувшись в кухню, Бетти посыпала цыпленка приправами. Когда она дотронулась до пупырчатой кожи и начала вытаскивать из крыльев пеньки от перьев, ее замутило. На ужин они с матерью и сестрой ели жареную курицу, на обед – салат из курицы, на следующий день – вареную курицу, мелко нарезанную и запеченную под слоем сыра Velveeta, или грибной сыр-пюре. Бетти помыла две картофелины, проколола кожицу вилкой и поставила их в духовку, затем порезала четверть головки кочанного салата, который Сара оставила в холодильнике. В дальнем углу той же полки стояла миска с тестом для шоколадного печенья. Джо его обожала и по выходным делала в гостях у Линетт двойную порцию, приносила домой и пекла по вечерам. Благодаря занятиям спортом Джо могла есть десерты хоть каждый день – на ее бедрах не откладывалось ни жиринки. Сара с Бетти следили за своим весом, поэтому Бетти лакомилась сладостями редко.
В тот вечер Бетти достала из холодильника миску, из ящика стола взяла большую ложку. Она зачерпнула кусочек теста размером с грецкий орех, поднесла ко рту и съела. Не успев проглотить, набрала еще, с трудом разрезая жесткую, холодную массу. Девочка сидела за кухонным столом с ложкой в руках и черпала из миски сырое тесто, ела и зачерпывала еще. Тесто нагревалось, ложка двигалась все быстрее и быстрее. Бетти глотала не жуя, пытаясь набить живот до отвала, чтобы не осталось места ни для бессильной ярости, ни для стыда…
Каждую среду в течение всех трех летних месяцев Бетти ездила к дяде Мэлу. Каждую неделю она пыталась рассказать матери, что происходит, и каждую неделю не могла собраться с духом. В тот единственный раз, когда она наконец выдавила из себя пару слов, измученная Сара, одетая в новую бордовую юбку из вискозы и жакет-болеро в тон, уставилась на дочь с недоумением. Яркое утреннее солнце высветило темные круги у нее под глазами. Покачав головой, Сара переспросила: «Слишком долго тебя обнимал? Что ты хочешь этим сказать?» Слова замерли у Бетти на губах. Лучше бы она поделилась с Джо… Но сестра с подачи Линетт устроилась вожатой в лагерь «Тануга» на Верхнем полуострове озера Мичиган. Через три дня после окончания школы Джо сложила вещи в спортивную сумку и села в автобус. К тому же Бетти не могла не заметить, с какой поспешностью Сара схватила со стола первые десять долларов, заработанные у дяди Мэла. Семья отчаянно нуждалась в деньгах. Бетти хотела написать Джо, только что та могла бы сделать, находясь в двухстах милях от дома? Пойти к директору и сказать: «Извините, мне срочно нужно домой, потому что мой дядя обнимает мою сестру»?
Все лето каждую среду Бетти возила ложкой в миске с хлопьями, ожидая, пока они превратятся в кашу. Если бы она сказала, что не голодна, у Сары возникли бы вопросы. Мать убегала на работу, и Бетти оставалась дома одна. Она занималась стиркой, мыла полы, размораживала продукты на ужин. Она пылесосила, стирала пыль с мебели и складывала вещи, которые вовсе не надо было складывать, не в силах заполнить томительные часы, отделявшие ее от поездки к дяде Мэлу.
Каждую неделю Бетти приезжала к четырем. Тетя Шерли впускала ее в дом и поручала какое-нибудь дело по хозяйству, занимавшее не более получаса. Бетти высыпала на пол ящики с игрушками, отбирала сломанные и старые; снимала с полки в кухне или в столовой тарелки, мыла их, вытирала пыль с полки, сушила тарелки и ставила на место. Закончив работу, она сидела в прохладной гостиной у телевизора одна, потому что дети в то время отдыхали в лагере. Бабушку она тоже ни разу не видела. «Элки неважно себя чувствует», – сообщила Шерли в тот единственный раз, когда Бетти спросила. Она ждала, не глядя на экран, и вся сжималась при звуке открывающейся двери гаража и наигранно веселого приветствия дяди Мэла. С третьей недели он стал проезжать мимо пустого дома Кауфманов на Альгамбра-стрит и останавливаться в самом конце квартала. Сначала он просто обнимал Бетти, с июля стал усаживать ее к себе на колени. Она закрывала глаза и потихоньку дышала ртом, чтобы не чувствовать дядиного зловонного дыхания, от которого потели стекла в салоне, и его руки блуждали по ее груди, бедрам и ягодицам, то щипая, то тиская. Еще хуже становилось, когда посреди омерзительного сюсюканья он заговаривал об ее отце. «Бедная сиротка Бетти, ты скучаешь по папочке? Похоже, бедняжка Бетти очень-очень скучает!» Дядя Мэл раскачивался все быстрее и быстрее, обдавая шею девочки вонючим дыханием, прижимался так сильно, что ей становилось больно, содрогался и тяжко выдыхал, затем отдавал деньги и отпускал ее.
Бетти выбиралась из машины и мчалась домой сквозь вечерние сумерки, сквозь запахи барбекю и свежескошенной травы. Крутилась, разбрызгивая воду, поливальная установка на лужайке Штейнов, хлопали дверцы машин, смеялись или спорили дети, мамы звали их ужинать. Совсем другой мир, потерянный рай, похожий на все предыдущие летние каникулы, когда отец Бетти был еще жив. Девочки Дубински играли в классики, мальчики Штейны бежали домой кушать. Энди Симоно, младший братишка ее подруги Барбары, проезжал мимо на новеньком велосипеде и кричал: «Привет, Бетти!» На спицы он прикреплял карты, которые так приятно стрекочут, когда крутишь педали. Она махала рукой и спешила открыть входную дверь, отчаянно надеясь, что уже достаточно стемнело и никто не заметил мокрого пятна на ее джинсах. Оставив деньги дяди Мэла на кухонном столе под белой фарфоровой сахарницей с отколотой крышечкой, Бетти скидывала одежду и становилась под душ, включая сначала обжигающе-горячую, затем ледяную воду. Она готовила ужин, ковыряла еду вилкой и сидела перед телевизором с матерью, у которой не оставалось сил ни вязать, ни штопать, ни даже складывать белье. Сара клевала носом, засыпая под сериал «Остров Гиллигана» или «Моя жена меня приворожила». После того как мать ложилась, Бетти украдкой шла на кухню, брала ложку и запихивала в рот все мягкое, что попадалось под руку. Лучше всего подходило тесто для шоколадного печенья, но она могла съесть и мороженое или творог, холодный рис или картофельное пюре, малиновый джем или куриную подливку, застывшую до состояния желе. Лишь бы еду можно было зачерпнуть ложкой и проглотить, не чувствуя вкуса. Лишь бы заполнить пустоту внутри, не оставив места ни для дурных мыслей, ни для вины, ни для стыда.
К августу Бетти набрала десять фунтов. Кожа на лбу и щеках покрылась прыщами, грудь увеличилась на два размера. Сара ничего не сказала об исчезающей еде, хотя наверняка заметила. Она вырезала из журнала для домохозяек семидневную белково-грейпфрутовую диету и оставила листок на кухонном столе, после чего отправилась на работу, пробормотав: «При таком росте и телосложении виден каждый лишний фунт».
Бетти стала избегать подруг, которые проводили летние дни на солнышке у общественного бассейна или, если были достаточно взрослыми, подрабатывали нянями, продавщицами мороженого или официантками. До работы она еще не доросла, а мысль о том, чтобы надеть купальник, теперь такой тесный, и лежать на полотенце у бассейна у всех на виду, приводила ее в ужас. Когда Барбара Симоно пригласила ее на двойное свидание, Бетти сказалась занятой, да и вечеринку в честь шестнадцатилетия Лоры Окс тоже пропустила. Она отделывалась дежурными фразами вроде «Мне немного нездоровится» (намекая на месячные) или «Я должна помочь маме по дому», с чем поспорить сложно.
Наконец, однажды вечером в августе дядя Мэл свернул на Альгамбра-стрит и, слава богу, в окнах Кауфманов горел свет. «Дядя Мэл, мне нужно идти!» – выпалила Бетти и выскочила из машины, едва та успела остановиться. Она бросилась через лужайку, нащупывая ключ на ленточке, торопливо открыла дверь, и Джо была там, Джо вернулась домой! Сестра стояла посреди кухни – загорелые ноги, белые шорты, широкие и сильные плечи под бело-зеленой футболкой с надписью «Тануга». Над плитой горела лампа, наполняя обшарпанную кухню теплым светом, по радио шел матч «Тигров». Джо разбивала яйца в старую пластиковую зеленую миску. Посмотрев на располневшую Бетти с удивлением, она спросила: «Как насчет завтрака на ужин?» При виде старшей сестры Бетти почувствовала огромное облегчение и несказанно обрадовалась, что больше не одна, поэтому не сдержала слез. Джо обняла ее за плечи и прижала к себе.
– Эй, что стряслось? Ты в порядке? – Бетти не могла выговорить ни слова. – Скучаешь по папе? – сочувственно спросила Джо. Бетти прильнула к сестре, вдыхая знакомый запах, чувствуя надежность ее крепкого тела. – Понимаю. Мне тоже его не хватает.
– Дело не в этом, – выдавила Бетти сквозь слезы. – Дело в другом.
Джо посмотрела на нее сверху вниз.
– А в чем? – спросила она. – Что с тобой случилось?
– Дядя Мэл… – прошептала Бетти, глубоко вздохнула, зажмурилась и выпалила: – Он меня трогает!
После того как Бетти рассказала сестре все, губы Джо побелели, она вскочила с места и заметалась по кухне. «Убью! – повторяла она. – Я его убью!» Сестра мерила шагами гостиную с ракеткой в руке, едва не круша все вокруг. Бетти удалось ее успокоить, заверив, что дядя Мэл никогда не трогал ее под одеждой и не заставлял трогать его. «Он скажет, что просто утешал меня или я неправильно все поняла, – говорила Бетти. – Маме так нужны эти деньги, ты ведь знаешь!» Джо расхаживала взад-вперед, свирепо сверкая глазами, и бормотала: «Мы должны придумать план! Нам нужно, чтобы он оставил тебя в покое, и в то же время нам нужны его деньги». Той ночью Бетти впервые нормально поужинала и обошлась без вылазки к холодильнику. Джо рассказала ей сказку не про принцессу Бетти в темном лесу или в высокой башне, а про принцессу Бетти в доме дяди Мэла. Сестры допоздна разговаривали о том, как его остановят.
В следующую среду – последнюю среду лета – Бетти не села на трехчасовой автобус. Вместо этого она дождалась шести, когда дядя Мэл наверняка вернулся домой, и поехала в Саутфилд с Джо на ее машине. Припарковавшись на подъездной дорожке, сестры вместе направились к двери. При виде их обеих раздражение на лице тети Шерли сменилось удивлением.
– Простите, что опоздала, – сказала Бетти. – Дядя Мэл дома? Нам с Джо нужно с ним поговорить. – У нее дрожали руки, колени, даже шея, но голос звучал ясно и твердо.
Тетя Шерли посмотрела на них с недоумением.
– Конечно, – кивнула она и провела девочек в кабинет дяди Мэла, где стояли стеллажи с медицинскими книгами и полированный письменный стол из темного дерева, на котором лежала дорогая черно-золотая ручка на кожаном бюваре. Вскоре зашел и сам дядя в брюках и белом врачебном халате.
– Какой приятный сюрприз! Чем могу вам помочь, юные леди? – спросил он.
Бетти ощутила то же щемящее чувство, которое испытывала на экзаменах, когда учитель раздал задания лицевой стороной вниз и вот-вот скажет: «Начинайте». Ей хотелось вскочить и выбежать из кабинета – мимо тети Шерли и своих кузин с кузеном, через сверкающую кухню, прямо к машине. Словно угадав ее мысли, Джо взяла сестру за руку и сжала, и Бетти заставила себя дышать, пытаясь вспомнить все сказки, рассказанные сестрой. Принцесса Бетти встречалась лицом к лицу со злой королевой, с драконами. Она усмирила дикого жеребца и поехала на нем верхом, она прорубила себе путь сквозь терновый лес еще до того, как появился принц.
Дядя Мэл смотрел на нее. Бетти сглотнула и начала говорить:
– На шиве моего отца ты разговаривал со мной про «Неизбранную дорогу», помнишь? «Опушка – и развилка двух дорог…»
Дядя Мэл с опаской кивнул. Напряжение, в котором находилась Бетти, понемногу спадало. Тягостное, тошнотворное чувство, испортившее ей все лето, испарялось. Теперь она ощущала только ярость. Грудь, горло и щеки пылали. Она заставила себя улыбнуться, склонила голову набок и мило прощебетала:
– Увы, нашему отцу не пришлось выбирать. За него это сделали твои родители. Ему не дали окончить школу, не дали поступить в колледж. Отец так и не доучился – он пошел работать, чтобы помочь семье. Помочь тебе! Неужели он сделал это только ради того, чтобы умереть, не дожив до сорока пяти? – Бетти перевела дух и нанесла последний удар: – Или чтобы его дочь лапал раз в неделю его же родной брат?
Лицо дяди Мэла потемнело. Он поднял руки:
– Ты все неправильно поняла…
– Чего уж тут понимать! – перебила Джо. – Как тебе не стыдно?! Нам следовало бы сообщить Коллегии офтальмологов! – Джо яростно сверкнула глазами. – Или твоей жене.
Сидя за полированным письменным столом, дядя Мэл беззвучно шевелил губами.
– Я не хотел… – наконец выдавил он, сглотнул и добавил: – Я был не в себе от горя!
– Спорим, тетя Шерли тоже будет не в себе, если узнает, чем ты занимался?
Дядя Мэл поежился и опустил глаза. Бетти заметила капельки пота, блестевшие сквозь жесткие волоски его усов.
– Чего вы хотите?
– В свое время наш отец просил у тебя денег в долг. Помнишь? Он хотел открыть прачечную самообслуживания с Генри Шешевски. А ты ему отказал!
– Я всего лишь защищал вашу семью! – напыщенно воскликнул дядя Мэл, с опаской оглянулся на дверь и тихо добавил: – Ваш отец… у него не было kop far geshefte. То есть голова его для бизнеса не годилась. Он потерял бы и мои деньги, и все свои накопления!
– Возможно, – сказала Бетти. Она понимала, что сестре вряд ли приятно слушать, как оскорбляют отца, чуть ли не прямо называя его тупым невежей. Сердце Бетти бешено колотилось, во рту пересохло. – А возможно, сейчас мы жили бы в Саутфилде, в большом доме с бассейном. Мы уже никогда не узнаем. Это путь, который остался не пройденным. – Бетти выдала дяде Мэлу самую милую из своих улыбок. – На развилку, увы, не вернуться, зато тебе наверняка полегчает, если поможешь нашей матери. – Бетти сложила руки в замок, чтобы дядя Мэл не видел, как они дрожат. – Сколько бы там отец ни просил у тебя в долг – выпиши чек на имя моей мамы. – Она откинулась на спинку стула. Живот снова скрутило, сердце стучало так, что звенело в ушах. «Сейчас, – подумала Бетти. – Сейчас он заявит, что я все выдумала. Позвонит моей матери и скажет, что я лгунья. Начнет орать и вышвырнет нас вон».
Вместо этого дядя вздохнул и опустил голову, потом открыл ящик стола, выписал чек и положил в конверт, на котором в верхнем углу значилось его имя – доктор Мэлвин Кауфман – и адрес врачебного кабинета. Конверт он отдал Бетти.
– Мне очень жаль, – сказал он.
К ужасу Бетти, в его голосе звучала неподдельная печаль. Кем бы он ни был, что бы он ни совершил, он оставался младшим братом ее отца. И он тоже потерял близкого человека. Все, чего хотелось Бетти сейчас, – покинуть этот дом, желательно не встретив по пути ни тетю Шерли, ни кузин или кузена. Она сунула чек в карман сумочки и застегнула молнию. Джо встала, и они молча вышли из кабинета дяди Мэла. Бетти бросилась к выходу, не собираясь прощаться с тетей Шерли, но по пути заметила в столовой негритянку, которая что-то напевала себе под нос, стоя перед гладильной доской со стопкой белых салфеток. Бетти остановилась так внезапно, что сестра едва не врезалась ей в спину. Девочка посмотрела на нее настороженно, и Бетти подумала, что уже израсходовала весь запас мужества на сегодня, на эту неделю, а может, и на всю оставшуюся жизнь. Потом ей вспомнились дядины руки у нее на груди, его зловонное дыхание… К тому же рядом была старшая сестра, и это придало Бетти сил.
– Как тебя зовут? – спросила она, делая шаг вперед.
– Корали, мэм.
Горничная оказалась старше, чем думала Бетти, – ближе к двадцати годам или чуть больше. Лицо у нее было маленькое, в форме сердечка. Два передних зуба чуть находили друг на друга, ресницы загибались на кончиках.
– Я тебе не мэм, а просто девочка. – Бетти подошла к темнокожей девушке и шепотом спросила: – Он тебя трогал? – Глаза Корали испуганно расширились. Она помотала головой. – Если он к тебе притронется… если он посмеет…
Бетти не знала, что говорить дальше, и на помощь пришла сестра:
– Мы – его племянницы. Джо и Бетти Кауфман.
– Я вас помню, – кивнула Корали.
– Мы живем на Альгамбра-стрит. Наш номер телефона UN 29291. Если что – звони!
Девушка снова кивнула, и Бетти направилась к двери. В гостиной лежало пресс-папье с кусочком коралла внутри. В детстве Бетти любила держать в руках этот тяжелый и гладкий кусок стекла. Она помедлила, потом взяла пресс-папье и сунула в карман сумки, рядом с чеком. Сестры вышли через парадную дверь и поспешили вниз по пологому склону перед домом дяди туда, где их ждала машина.