Далее начался завершающий этап занятий, на котором мы должны были зафиксировать момент получения объектом секретных документов от его помощника.
Он происходил в час «пик» в экспресс – кафе «Зеленый огонек» на улице Горького и тоже оказался для нас плачевным.
Ни одна из запускаемых в зал бригад не смогла уловить этот момент.
А ларчик просто открывался.
В руке помощника, в роли которого выступала миловидная и тоже пожилая женщина, находились две свернутых в трубку газеты, одна из которых была вставлена в другую и немного выступала из нее.
После завершения встречи, отходя от стойки, за которой они пили кофе, женщина проходила мимо объекта, держа руку с газетами опущенной вниз, а он в этот момент выдергивал внутреннюю газету из внешней. Причем делалось это виртуозно и ни в одном из повторов нами не фиксировалось. Вот что значит класс работы.
Но, как говорят, опыт и практика дело наживное, а мы их только нарабатывали и верили в свои силы.
Как я уже упоминал, на занятия мы, как правило, ездили в форме. Но если слушатели других групп, облаченные в щегольские мундиры курсантов – связистов, обычно не привлекали особо пристального внимания москвичей, а тем паче, комендантских патрулей, то с моряками дело обстояло намного сложнее.
Москвичи, как известно, народ ушлый и дотошный. И нередко в трамвае, метро, а то и просто на улице к нам приставали самые разные личности, пытаясь выяснить, что за военно-морское училище мы представляем. Обычно мы отделывались шутками и никаких конкретных пояснений по этому поводу не давали.
Сложнее обстояло дело с патрулями. Они в то время в столице имелись во множестве и обязанности свои исполняли рьяно. Появление морских курсантов в поле зрения блюстителей военного порядка воспринималось ими как мулета* для быка. В итоге нас довольно часто «тормозили» и проверяли документы.
При этом предъявляемые малиновые «корочки» с наименованием системы, к которой мы принадлежали, всегда производили один и тот же эффект – у офицеров выпучивались глаза, и на лицах отражалась напряженная работа мысли. В конечном итоге нас отпускали и так до очередного патруля.
Но однажды все слушатели морских групп чуть не попали под тяжелую пяту столичной комендатуры.
Было это осенью 1975 года. Шла очередная демобилизация, и через Москву ехало множество отслуживших свой срок солдат и матросов.
Это были не те худосочные пацаны в форме, которых я вижу сейчас, а крепкие и разбитные парни, воспитанные советской военной системой. В период демобилизации им был сам черт не брат.
И вот солнечным ноябрьским утром мы втроем – Володя Мазаев, Вася Нечай и я, как обычно, одетые в морскую форму ехали на занятия в Школу.
В районе Белорусского вокзала решили купить свежие газеты в киоске, располагавшемся тогда в подземном переходе под Ленинградским проспектом.
Но не пришлось.
Рядом с киоском стоял патруль, который на наших глазах остановил следующего по переходу в сторону вокзала моряка. Тот был явный «дембель», со старшинскими лычками на погонах, аксельбантом и небольшим чемоданчиком в руке.
Какой диалог состоялся между ними мы так и не поняли. Моряк опустил на пол чемодан, резко выпрямился и врезал офицеру – начальнику патруля по физиономии.
Тот загремел под киоск, а стоявшие рядом патрульные – курсанты общевойскового училища на мгновение остолбенели.
Пока суть да дело, моряк, схватив чемодан, рванул по переходу меж прохожих, в сторону 2-го часового завода. А мы в обратную, к Школе, от греха подальше.
Там рассказали ребятам, в какую историю едва не влипли.
Они посмеялись, но самый рассудительный из нас – Саня Екименко заявил, что комендатура это так не оставит и флотских будут отлавливать по всей Москве. Так оно и случилось.
После занятий и самоподготовки мы стали собираться домой, на Хавскую и кто-то из ребят увидел из окна аудитории, выходящей на проспект, что перед Школой прохаживается патруль, в составе майора и двух курсантов училища имени Верховного Совета, которых за высокий рост дразнили «фитилями».
В это время из подъезда Школы появились несколько наших сухопутных слушателей, поприветствовали патрульных и беспрепятственно двинулись в сторону вокзала. За ними вышли двое моряков – третьекурсников, которых патруль задержал и повел за угол здания.
Затем снова вышли армейцы и их пропустили, а очередного слушателя-моряка задержали.
Кто-то из ребят сбегал в ту часть здания, которая окнами выходила в переулок, и сообщил, что там стоит автобус комендатуры, куда сажают всех задержанных. Возмутившись, мы доложили об этом руководству курса и с нетерпением стали ждать возмездия.
Оно не заставило себя ждать. Минут через десять из подъезда ВКШ вышел дежурный офицер и о чем – то переговорив с начальником патруля, увел его в здание.
Вскоре тот выскочил из подъезда и зарысил к своему автобусу, откуда незамедлительно появились задержанные.
По слухам, майор попал на расправу к заместителю начальника Школы по строевой подготовке капитану 1 ранга Александрову и тот выдал ему по «полной», чтоб служба раем не казалась.
С той поры поползновений на слушателей морских групп ВКШ со стороны комендатуры Москвы не было. Наоборот, однажды нас даже похвалили.
Героем дня стал Серега Токарь. К тому времени он был женат и снимал комнату в районе Арбата, неподалеку от Министерства обороны.
Как на грех, ежедневно его путь на занятия пересекался с многочисленными старшими офицерами, следующими в министерство на службу.
– Не поверите, мужики, – сетовал Сергей,– как только выхожу из подъезда, приходится брать «под козырек» и рубить строевым мимо всех этих «полканов» до самого метро. И обязательно кто-нибудь «прихватит».
Пора съезжать оттуда, а то с ума сойду от этой шагистики.
Но съехать без последствий Токарь не успел.
Когда его в очередной раз стал мордовать какой-то полковник, глав старшина надерзил ему, за что был задержан патрулем и доставлен в столичную комендатуру. Там он попал в ласковые руки помощника коменданта, который определил Сереге четыре часа строевых. Кто служил, тот знает, что это такое.
Здесь следует отметить, что до поступления на учебу Токарь три года прослужил на сторожевом корабле комендором и строевым старшиной. Вид имел соответствующий: Рост метр девяносто, по виду амбал*, нос крючком и глаза навыкате.
И Серега отдался этой стихии.
Лихо выполняемые им строевые приемы, вызвали восхищение офицеров комендатуры. И старший из них предложил позаниматься с другими нарушителями воинского устава.
– Ну, я и дал им жизни, – рассказывал потом Серега. – Все эти вояки в сапогах прыгали по плацу как ошпаренные.
Начиная со второго курса, слушатели постоянно привлекались к различного рода оперативным мероприятиям, проводимым органами КГБ в столице.
В том числе обеспечивали безопасность руководства Страны, на проводимых парадах и демонстрациях на Красной площади 1 Мая и 7 Ноября, а также правительственных делегаций зарубежных стран, прибывающих в Москву, по ходу следования их кортежей.
Помнится во время встречи Индиры Ганди (мы, в числе студентов, стояли тогда на Ленинском проспекте), какой-то отморозок на «жигулях», попытавшийся выехать на трассу, сброшен в кювет автомобилем с оперативниками.
На пути же следования кортежа Фиделя Кастро, прибывшего в 1976 году в СССР с очередным визитом, один из сотрудников ГАИ решил засечь его скорость радаром, за что получил пулю в лоб от находившегося на крыше высотки снайпера.
Задействовались мы и для других, более целевых операций, таких как поиск лиц, распространявших антисоветские листовки в столице, совершивших ряд взрывов на ее улицах и в метро, а также участия в студенческих выступлениях у посольств капстран, в случаях их недружественного поведения в отношении СССР.
Парадоксально, но факт, диссидента длительное время распространявшего антисоветские листовки и активно разыскиваемого московским управлением КГБ, задержал слушатель второго курса ВКШ, находившийся в ночное время в одной из засад, в районе вероятного появления злоумышленника.
Почуяв неладное, тот бросил свои листовки и пытался скрыться, но через несколько кварталов его настигли и обезвредили. Впоследствии оказалось, что в прошлом этот деятель активно занимался спортом и был призером Москвы по бегу на длинные дистанции.
А вот пример участия наших слушателей в одной из студенческих демонстраций, происходивших в то время у стен Китайского посольства, по поводу агрессивных действий КНР в отношении СССР.
На первом факультете были отобраны лучшие метатели диска, гранаты и толкания ядра, проинструктированы и отправлены на Ленинские горы. Выразить свой протест в числе московских студентов.
Из нашей группы туда попал Боря Рыбаков, который мог метнуть на значительное расстояние не только эти железяки, но и любого среднего обывателя
Как он потом рассказывал, на месте демонстрации по каким-то причинам (не иначе случайно), оказалась пара машин булыжника, часть из которого каким-то образом влетела в окна посольства.
Метателей тут же повязала милиция, что сняли на пленку иностранные журналисты, и увела в ближайший переулок.
– Ну а там, рядом со своей «Волгой», стоял наш Александров. Пожал всем руки «молодцы ребята» и приказал отвезти всех на Хавскую, – закончил Борька.
Участие в обеспечении парадов и демонстраций на Красной площади мы считали для себя двойным праздником.
Кто из советских граждан не мечтал в то время побывать на них?
Таких, несомненно, были единицы. Там же, как говорят «вживую», мы могли в непосредственной близости увидеть первых руководителей Страны, крупных военачальников, космонавтов, спортсменов и других именитых людей.
За неделю до этих торжеств, руководством Школы при участии представителей девятого Главного управления КГБ СССР со слушателями проводился подробный инструктаж.
При этом мы получали информацию об оперативной обстановке в столице на время проведения названных мероприятий, определялся порядок несения службы и наши действия в экстремальных ситуациях.
Далее, в течение нескольких дней, в вечернее время наряд выезжали на Красную площадь, доступ на которую к тому времени закрывался, где совместно с военнослужащими ОМСДОН и Кремлевского полка отрабатывал свои действия.
Они заключались в следующем: слушатели ВКШ, которые задействовались на мероприятии в значительном количестве, занимали исходную позицию у Исторического музея.
Подразделения ОМСДОН, в полной экипировке и с автоматическим оружием, располагались в Спасской и Никольской башнях Кремля. По сигналу, подаваемому руководителем мероприятия с трибуны мавзолея, цепью с интервалом в один метр между собой, мы шли по кромке площади вдоль кремлевской стены в сторону собора Василия Блаженного. Затем в строго определенное время останавливались напротив центральной трибуны мавзолея, выполняли левый поворот и оказывались лицом к площади и спиной к трибунам.
По сценарию наше перемещение синхронизировалось с движением праздничных колонн, входящих на площадь и со стороны, особенно с телевизионных экранов, было совершенно незаметным.
В цепи, через каждого десятого слушателя, находился действующий офицер госбезопасности. Далее наступала очередь спецподразделений, которые должны были задействоваться в случае необходимости.
Под ней понималось несвоевременное предотвращение возможного террористического акта на площади силами оперсостава и находящихся на крышах ГУМа снайперами.
В этом случае, из ранее названных башен Кремля на предельной скорости и практически вплотную друг к другу выбегали вооруженные бойцы, целью которых было расчленение демонстрантов на квадраты размером десять на десять метров с их последующим плотным оцеплением. Далее туда должны были запускаться оперативники для поиска и локализации террористов.
К счастью, за все советское время, таких инцидентов на Красной площади допущено не было. Однако когда во время тренировок за нашими спинами раздавался грохот кованых сапог стремительно несущихся поперек площади бойцов, каждый из которых был под два метра ростом и в экипировке, чувствовали мы себя довольно неуютно.
За сутки до торжеств, каждому из наряда выдавался именной пропуск на Красную площадь, выполненный особым типографским способом.
К месту сбора мы выезжали самостоятельно, ранним утром на метро, одетые в гражданскую одежду.
Москва в этот час была практически безлюдна, подходы к Площади перекрывались тройным кольцом оцепления из работников милиции и сотрудников госбезопасности. Предъявляемые нами удостоверения и пропуска тщательно проверялись.
У Исторического музея уже работали буфеты, в которых продавались различные бутерброды, свежая выпечка, шоколадные наборы, лимонад и кофе (при желании с коньяком). Там мы немного подкреплялись и обязательно покупали по шоколадному набору, чтобы привезти их с собою в отпуск.
А вдоль Площади в гордом одиночестве, заложив руки за спину, величаво прогуливался старший наряда от ВКШ капитан 1 ранга Александров, которого слушатели называли между собой «черным полковником» и боялись как огня.
К тому обязывала его должность (Леонид Григорьевич был заместителем начальника Школы по строевой части), внешний вид – рост за два метра, могучее телосложение и громогласный голос.
Он обладал свойством неожиданно появляться в момент, когда тот или иной слушатель находился в неустановленной форме одежды, курил в неположенном месте или использовал ненормативную лексику.
Такие подвергались самому жестокому разносу, который запоминался надолго. Жертвами капитана 1 ранга, как правило, были слушатели младших курсов. Старшие всегда успевали вовремя исчезнуть.
Примерно к девяти часам на Площади появлялись первые гости, многие из которых тоже пользовались услугами буфетов, отдавая предпочтение кофе и активно раскупая красочные шоколадные наборы фабрики «Большевичка». Больше всех нам нравились космонавты, обычно следовавшие единой группой.
Они всегда были веселыми, шутили и неизменно приветствовали состав наряда.
– Как кофе, ребята? – обычно интересовался всегда доброжелательный и разговорчивый Леонов.
– Отличное, товарищ, генерал, – отвечали мы, прихлебывая из стаканчиков.
– Налей-ка красавица и нам, обращаясь к продавщице, – гудел рядом Гречко.
– И обязательно с коньячком, – добавлял кто-нибудь из космонавтов.
Ровно в десять на трибунах мавзолея появлялись руководители Страны, и торжество начиналось.
Описывать его нет нужды, ибо старшее поколение отлично помнит насколько красочными и впечатляющими были в ту пору демонстрации и парады на Красной площади.
Примерно за час, перед нами проходили до ста тысяч трудящихся столицы с различными транспарантами, воздушными шарами и цветами в руках, скандирующих лозунги, поющих и просто радостно смеющихся. Все это время над Площадью гремела музыка, прерывающаяся комментариями диктора Центрального телевидения.
Нам же было не до веселья. Приходилось непрерывно наблюдать за шествующими вдоль нашей цепи согражданами, выискивая возможно шагающих в их рядах злоумышленников. К концу действа от музыки, криков и непрерывно мелькающих перед глазами лиц, в головах шумело, но бдительности мы не утрачивали, поскольку за спинами прохаживался вездесущий Александров, изредка тихо порыкивающий.
После завершения возвращались в общежитие на Хавскую, где вскладчину организовывали скромное застолье, что слушателям не возбранялось. А потом на несколько дней улетали в краткосрочные отпуска. Благо билеты на самолет тогда стоили сущий пустяк.
Ко второму курсу у нас сформировались микро группы слушателей, наиболее близко друживших между собой. Они состояли из трех-четырех человек.
Основным объединяющим признаком служило совместное проживание и общность интересов.
Я сдружился с Васей Нечаем, Володей Мазаевым и Виталием Мартыненко. Наиболее эрудированным из нас был Нечай, происходивший из старинного рода запорожских козаков, отец которого – Мирослав Нечай, был известным украинским журналистом и писателем.